Самоцветы русской короны. Часть 1.Сюжет 4. «Гостья из будущего. Рыжая бестия, мать Грозного царя». Елена Васильевна Глинская.

Свадьбу отпраздновали пышную. Венчались они в Успенском соборе в январе 1526 года, и об этом венчании сохранилось достаточно свидетельств, включая даже оригинальный «Свадебный разряд», с перечислением всех, участвовавших в действии, основных лиц и занимаемых ими свадебных позиций. В отличие от сухого официального «Свадебного разряда», Карамзин привел красочное описание этого действия на пару страниц. Вот так, примерно:

«Державный жених, нарядясь, сидел в брусяной столовой избе с своим поездом; а невеста, Елена Глинская, с женою Тысяцкого, двумя свахами, Боярынями и многими знатными людьми шла из дому в середнюю палату.

Перед нею несли две брачные свечи в фонарях, два коровая и серебряные деньги.

В сей палате были Сделаны два места, одетые бархатом и камками; на них лежали два зголовья и два сорока черных соболей; а третьим сороком надлежало опахивать жениха и невесту. На столе, покрытом скатертью, стояло блюдо с калачами и солью.

Елена села на своем месте; сестра ее, Княжна Анастасия, на жениховом; Боярыни вокруг стола. Василий прислал туда брата, Князя Юрия, который, заняв большое место, велел звать жениха. Государь! сказали ему: иди с Богом на дело». Ну и дальше, в том же ключе. Кто хочет почитать об этом свадебном обряде подробно, Карамзин вам в помощь по ссылке [7].

Исходя из посыла о демонизации Глинской, ряд интерпретаторов и соратников по художественно-историческому цеху придумывают, а потом выдают за истину тезис о том, что прямо на своей свадьбе Елена «запала» на молодого, красивого и обаятельного Ивана Телепнева – Овчину. И Овчина потом последовательно, в тайне от возрастного мужа, обхаживал молодую княгиню, сделал ей и мужу, в конце концов, долгожданного наследника, а по смерти последнего стал жить с княгиней-вдовой в открытую. Из всей этой тирады правда только в последнем обороте, начинающемся с «по смерти», тогда как остальное, скорее всего, художественный вымысел. Всё, по-видимому,  обстояло с точностью до наоборот, начиная со свадьбы.

Среди перечисленных в «Свадебном разряде» лиц, Телепнев, само собой, фигурирует. Но только не Овчина, а Немой. Иван Васильевич Телепнев-Немой в этот момент – один из самых доверенных и преданных Василию бояр и соратников; вообще говоря, одна из трёх его «опорных»  фигур. Другая, столь же надежная и абсолютно верная его опора – тот самый Иван Юрьевич Шигона-Поджогин, что «уговорил» Соломонию уйти в монастырь при помощи кнута. Правда, он, поддержав развод с Соломонией, пользуясь своим правом говорить Князю что думает, резко выступит против свадьбы с литвинкой Глинской, за что попадет в опалу и даже в темницу. Так что на свадьбе его не будет. Но в опалу ненадолго, до рождения наследника. И третий самый преданный Василию боярин – тот самый Глинский, дядя Княгини, что уже сидит в темнице, так что и его на свадьбе нет.  Остальное окружение Василия будет «себе на уме», включая и двух его братьев, Юрия Ивановича Дмитровского и Андрея Ивановича Старицкого, а также представителей многих именитых родов – Шуйских, Захарьиных, Тучковых, Воронцовых, Бельских. Но, проявляя недовольство и «роптание» появлением литвинки на троне, реальных выступлений до смерти Князя его боярское окружение не предпримет и пировать на свадьбе будет от души. А вот после… Но по порядку.

                Став в январе 1526-го года Великой Княгиней, Елена Глинская не проявляет каких-то особых, ожидаемых в связи с  ее характером, шагов. Она в этот период – жена при муже, ездит с ним по монастырям в молитвах о наследнике, присутствует при ведении мужем государственных дел когда тот в Москве, старается при этом вникать в суть мужниных решений, коих следует достаточно много. Теплые отношения в этот период ее ни с кем особо не связывают, за исключением, разве что, Телепнева-Немого, который старается по-отечески опекать молодую княгиню и не давать ее в обиду. Это Глинскую поддержит, поскольку неприятие ее остальной элитой будет прикрыто разве что нормами приличия и страхом прогневить Князя, тогда как Телепнев-Немой будет рад ей всей душой. И это ей здорово поможет, когда всё-таки родится наследник: Телепнев-Немой проникнется добрыми чувствами к ее младенцу и предложит в «мамки» (то есть, в качестве няни) наследнику свою двоюродную сестру Агриппину (Аграфену) Челяднину, в тот момент вдовую и бездетную. Василий III назначит ее мамкой, а умирая, прикажет ей  не отходить от ребенка ни на шаг. Вот тут при дворе Княгини и возникнет Иван Фёдорович Телепнев-Овчина, брат «мамки» Аграфены и двоюродный брат главного княгининого заступника Телепнева-Немого. Российский историк Иван Егорович Забелин, а вслед за ним и многие художники слова, преподносит это иначе: сначала на свадьбе появляется Овчина, «охмуряет» Княгиню, и только с его подачи, к уже появившемуся (не его ли стараниями?) наследнику назначается в мамки его сестра Агриппина[8]. Ну, не знаю, свечку не держал (ее держали, одну - князь Немой-Одолба Пётр Иванович и Карпов Иван Семёнович, а другую -  Карпов-Лошка Василий Семёнович и Горенской Иван), но, как мне кажется, ход событий, описанный мной, больше соответствует и характеру отношений того времени, и положению самой Княгини. Кроме того, Телепнева-Немого я в «Свадебном разряде» нашел, на почетном месте, а вот Овчины там и нет. Это, конечно, не значит, что его там не было, но среди исполнителей свадебного действия – точно нет. В пользу «добропорядочной» версии об отсутствии связи Глинской и Овчины до самой смерти Князя говорит и тот факт, что все Телепнёвы пользовались неизменным расположением последнего вплоть до самой его кончины. Неужто Князю не донесли бы, что его благоверная крутит за его спиной такие романы? Неужто умирающий Князь оставил бы мамкой при своем сыне сестру любовника своей жены? Зная жесткость Василия по отношению к попавшим в опалу придворным, пусть даже самым верным и близким, как Шигона или Глинский, верить я в это отказываюсь. Понимая зыбкость такого посыла, художники слова идут дальше и рождают совсем уж фантастическую версию о том, что Овчина с Княгиней закрутили роман с подачи самого Князя и чуть ли не на троих, обильно поперчив эту мысль идеей неправильной княжеской ориентации, но это уж совсем из разряда фантастики, причем даже в стиле не фэнтези, а этакого магического реализма.

                Впрочем, став «княгиней при муже», один раз, сразу после свадьбы, Глинская делает попытку использовать своё влияние на мужа, причем, попытку успешную. Она просит выпустить из темницы ее дядю, Михаила Глинского. И в этом действии со всей очевидностью проявляется тот факт, что Князь, получив, что хотел в образе новой супруги, голову-то не потерял. Вообще говоря, я не уверен, что одна ее просьба могла бы привести к успеху; скорее всего ее заступничество было подкреплено и аналогичной просьбой Телепнева-Немого: как мы, возможно, помним, замужем за Михаилом Глинским была его дочь, Елена Ивановна. Получив такую просьбу, Василий не бросается ее исполнять, но созывает Думу. И объявляет, что готов отпустить на волю Глинского, но при условии, что за него поручатся самые именитые думские бояре. Причем не просто поручатся, но будут обязаны, в случае бегства или измены Михаила, выплатить за него сумму в 15 000 рублей. Сумма немыслимая, но условие Думой принимается: поручительство за дядю Княгини подписывают  князья Бельский (Дмитрий), Шуйский (Василий) и Горбатый (Борис).  Отсутствие в этом списке поручителей Телепнева-Немого, как мне кажется, впрямую говорит об участии его в подаче прошения, поскольку не мог Василий принять поручительство от просителя, а статус Немого никак не ниже статуса других поручителей. Но и этих поручительств Василию недостаточно, и он требует вторичного поручительства, уже за поручителей, на случай их неплатежеспособности, от широкого круга боярства. За поручителей поручаются еще 47 бояр. Так что Глинская своего, вроде, добивается, Михаил выходит на свободу, но говорить о том, что это происходит исключительно в силу ее влияния, не приходится, а на всю процедуру уходит год. Михаил, выйдя из темницы и опалы, в дальнейшем верой и правдой служит Василию и его семье, участвует в массе походов Князя на первых ролях. А Елена Глинская никаких попыток влиять на Князя больше не предпринимает, ведя жизнь светской, но добропорядочной жены, сосредоточенной на главном своем предназначении на этом этапе – родить Князю наследника. В промежутках между своими государственными делами, Князь, непременно сопровождаемый Княгиней, совершает молебны, паломничества по монастырям, даёт обеты и закладывает «моленные» храмы, - те, что выражают мольбу о ниспослании Богом чего-то, в отличие от «обетных», выражающих благодарность Богу за то, что он это чего-то послал.