Самоцветы русской короны. Часть 1.Сюжет 4. «Гостья из будущего. Рыжая бестия, мать Грозного царя». Елена Васильевна Глинская.

                Елена Глинская появляется в Москве не без помощи, хотя и опосредованной, самого Василия III, когда всему роду Глинских в результате неудачи ими же и поднятого мятежа в Литве, приходится бежать в Московию, под защиту Василия. Это произойдет в 1508-м году; в этот год Елена Глинская и родится. Точных данных, где это произойдет, нет, но считается, что Елена младенцем будет находиться уже в числе беженцев, так что местом рождения Елены энциклопедии обозначают Великое Княжество Литовское.

                Каюсь, в ряде предыдущих статей, о Ливонской войне например, я позволил себе Глинскую наречь полячкой. Это не совсем верно, хотя и не совсем неверно: до мятежа, организованного в Литве ее дядей, Михаилом Львовичем Глинским, их род – один из самых влиятельных в Литве. В этом смысле, Елену надо считать литовкой. Но род этот – одно из главных действующих лиц в Литовско-Польской унии 1501-го года, так что формально род Глинских – элита объединенного Польско-Литовского государства, в котором Польша играет первую роль. В этом смысле Глинские – поляки по подданству. С другой стороны, именно эта уния и спровоцировала конфликт между православными жителями, представляющими большинство населения Великого Княжества Литовского (ВКЛ) того времени, и католиками, живущими большей частью в Польше, хотя и в Литве тоже. Но влияние православной части Литвы столь велико, что сейм ВКЛ долго не может эту унию утвердить: большинство против. И среди противников самые влиятельные – Глинские. Глинские – элита Литвы тех времен, а главный Глинский, Михаил Львович, – вообще лицо номер один, глава оппозиции полякам в Сейме, хотя при этом Михаил - католик. И с этой точки зрения Глинских можно считать даже русскими, поскольку большую часть владений ВКЛ и занимают древние русские княжества, на западе современной Украины, а во времена Глинских  и на востоке и севере (в современной Беларуси), где и были их имения. Столица и оплот владений Глинских – Туров, центр древнерусского Туровского княжества, контролировавшего со времён Ольги еще одну ветку пути из варяг в греки – по Висле и Бугу, волоком у Турова в Припять и дальше в Днепр. Так что этнически можно их считать и литовцами, и русскими, с одинаковым успехом. Тем более, что Литву так и продолжают называть в эти времена Литовской Русью. Но и это еще не всё: сами Глинские ведут свою родословную из сердца Литвы, Трока (Тракая), из мест, куда переселились татары Мамая, сначала разгромленные Донским на Поле Куликовом, а затем добитые Тохтамышем (см. сюжет 2). И, по данным Глинских, не подтвержденным, впрочем, иными источниками, фамилия Глинских идет как раз от потомков Мамая. Так что Глинская могла быть и татаркой, хотя по внешнему виду не скажешь. Но кем бы ни была Елена по отцу, Василию Львовичу Глинскому, старшему брату оппозиционера-мятежника Михаила Глинского, полячкой, литовкой, русской или татаркой, по матери она была сербкой. Мать Елены Глинской Анна Стефановна, в девичестве Якшич, была дочерью сербского воеводы Стефана Якшича и, соответственно, внучкой Якши, воеводы и приближенного Сербского деспота Бранковича. Вот, поняли, к чему я это всё? Ну да, мы таким вот способом, по другой ветке, снова вернулись к Палеологам. Но не о них речь, так что забудьте, отметив только, как всё в мире переплетено. Одно ясно: такая смесь кровей, доставшаяся Елене, не могла не сделать ее неординарной, а как уж ее назвать, полячкой или литовкой, решайте сами. Пусть будет литвинка, как ее и «дразнили» при дворе Василия.

                Мятеж, поднятый Михаилом Глинским, достаточно сложен для понимания ввиду обилия действующих лиц, интересы которых были затронуты в момент смерти Великого Князя Литовского и Короля Польши Александра Ягеллончика в 1506 году. Михаил Львович поддержал избрание на трон его преемника и младшего брата Сигизмунда, однако последний, зная, что Михаил Глинский обладает огромным авторитетом в войсках и опытом крупных битв и побед в них, отодвигает Глинского от себя, смещает его и его сторонников со всех постов, опасаясь, что тот может сместить его самого. Одновременно с этим (1507) Литовский Сейм принимает решение о необходимости возврата всех, потерянных в результате предыдущей войны с Московией земель, выдвигает Князю Василию ультиматум и тут же начинает новую войну с Москвой.

              < Вставка. Мне сложно жить на свете, поскольку я совсем не верю в заговоры, но и в совпадения верю неохотно. Восхождение на польский и литовский трон Сигизмунда – следствие отсутствия детей у его умершего старшего брата Александра Ягеллончика. Женат Александр был на первом выжившем ребенке Софьи Палеолог и Ивана III, Елене Ивановне, бывшей, соответственно, старшей сестрой Василия III, о котором и идет речь в сюжете. Весь этот сюжет строится вокруг проблемы наследника Василия; не будь такой проблемы – не было бы сюжета, не было бы Елены Глинской на троне. А теперь скажите мне, может ли быть совпадением отсутствие детей и в семье старшей сестры, Елены Ивановны, что в Литве, и в семье ее брата, нашего героя Василия III Ивановича, что в Москве? Это просто вопрос. Кстати, будь дети у Елены Ивановны с Александром – не было бы Сигизмунда на троне, стало быть, не было бы заговора Глинских, стало быть, не было бы Глинской на троне. Похоже, не совпадение, а заговор.  И да, не смейтесь над фамилией короля, это не вежливо. Ягеллочник так зовется потому, что он сын Ягеллона, внук Ягелло (Ягайло). >

                А Глинские пускают слух, что новая польско-литовская власть собирается насильно обратить православных в католичество. Историки долго не могли прийти к единому мнению – что это был за мятеж: то ли восстание литовцев и русских против поляков, то ли конфликт между католиками и православными. Советская историография, вслед за царским белорусским историком Ярушевичем [1], объявившим  мятеж «брожением народной массы» и «общерусским делом», заявляет о том, что мятеж Глинских, ни много ни мало, «восстание народных масс, направленное на освобождение русского народа из-под гнета католической Литвы»[2]. Но вот беда, «княжата не захотели использовать народное движение белорусов и украинцев за воссоединение с Россией». Однако всё идеологически наносное когда-то заканчивается, и в тот короткий период, когда история вдруг оказалась независимой от идеологии во всех, вовлеченных географией в этот мятеж государствах, - в России, Белоруссии, Украине, Польше и Литве, - историки вдруг приходят к единому выводу. Это была авантюра чистой воды. Никакого восстания, никакой религиозной, никакой этнической подоплеки тут не было, и быть не могло, о чем говорит множество фактов. В мятеже участвует примерно две тысячи человек, и всё это – родственники Глинских, а также их слуги и челядь; ни о какой «народной массе» тут нет и речи. Удары эти «войска» наносят по поместьям обидчиков и противников Михаила Глинского, причем движение от поместья к поместью – спорадическое, не подчиненное никакой системе. И, наконец, лозунги. Один только посыл об обращении православных в католики чего стоит: разжигание в чистом виде, а если учесть, что он, будучи обращен к православным, исходит из уст католика… мало того, Глинский не стесняется написать в это время Максимилиану, что о своей истинной вере он предпочитает не распространяться до своей полной победы. Так что и нам надо зафиксировать, что это авантюра, пока история в упомянутых выше странах окончательно не стала снова служанкой политики.

                Василий III, очевидно, также понимает, что это авантюра. Но он с Литвой в состоянии войны, а потому охотно принимает предложение Глинского о союзничестве: дополнительные силы в тылу противника ему точно не повредят. Поэтому он и объявляет Глинского своим «младшим братом» и обещает ему оставить в собственности все земли, города и наделы, что тот захватит и приведет под руку Василия. Но, видимо, не сильно на это рассчитывает. Поэтому когда появляется возможность заключить мир с Литвой, Василий это делает незамедлительно, оговаривая, впрочем, возможность Глинским беспрепятственно уехать из Литвы в Московию. Литва своего мятежника с удовольствием отпускает, поскольку может с чистой совестью конфисковать все его литовские владения себе в казну, а Василий – принимает. Мало того, наделяет Глинских Малоярославцем (или Медынью) в вотчину и Боровском в кормление. Вот так Глинские и оказываются в Москве в 1509-м году. Глинские – это младший брат и главный мятежник Михаил Львович, старший Иван Львович и средний – Василий Львович, с новорожденной дочерью Еленой.