Самоцветы русской короны. Часть 1.Сюжет 4. «Гостья из будущего. Рыжая бестия, мать Грозного царя». Елена Васильевна Глинская.

                В этот раз очередная русско-литовская война, вошедшая в историю, как Стародубская,  начинается с мира: предыдущие военные действия, что вел Василий, привели к некой стабилизации, не подтвержденной, впрочем, никакими мирными соглашениями и приведшей к возникновению целого ряда спорных территорий, Стародуба в том числе, хотя и Великих Лук с Полоцком тоже. Вокруг спорных территорий развернулись «танцы с бубнами» по поводу попыток размежевания, была придумана форма «порубежного съезда», но все это так и не воплотилось в жизнь вплоть до смерти Князя Василия. А когда Василий умер, первое, что сделала Елена Глинская – направила предложение Сигизмунду заключить мир на базе прежних соглашений Василия от 1522 года. Но, в силу ожидания резкого ослабления Московии с приходом Глинской, Сигизмунд мирное предложение отверг. А уже в феврале 1534 года, то есть, через два месяца после смерти Василия, он объявил Глинской ультиматум – Москва должна оставить все территории, отошедшие к ней после 1508 года – года самого большого успеха Литвы и года бегства Глинского. Елена, естественно, ультиматум отвергла, после чего Литва перешла к боевым действиям. И начались они с массового перехода русских частей на сторону Литвы, которое некоторые историки называют, ни много, ни мало, дезертирством. На сторону Сигизмунда переходят Бельские и Ляцкие, да и много еще. Глинская останавливает этот «отъезд» репрессиями против оставшихся родственников отъехавших бояр. Но кое-кого удается и перехватить. Глинской удается остановить отток «изменников» в Литву и  собрать войска, и дальше война идет  с переменным успехом, пока, к 1537-му году, инициатива не переходит к Московии, но и Москве не удается добиться  стратегического перелома. Тогда Сигизмунд и просит мира. И тут же его получает. Елена Глинская заключает с Сигизмундом мирный договор, причем на гораздо более выгодных для Москвы условиях, нежели те, что она предлагала Сигизмунду. Этот мир продлится двадцать лет, пока уже Грозному не придет в голову его нарушить нападением на Ливонию.

                <Ремарка об «изменниках и предателях». В это сложно поверить, но слова в кавычках имели тогда несколько иное значение. Не забывайте, говоря об «измене Московии с Литвой» о том, что это по-прежнему два русских государства, бывшие когда-то одной Древней Русью, причем не так уж принципиально и давно. И это два государства, говорящие на одном языке и в массе своей исповедующие одну религию. В этом смысле «отъезд» из Москвы в Литву, как и обратно, воспринимался совсем иначе, примерно как воспринят был бы сейчас отъезд из Екатеринбурга в Воронеж. Ни о какой измене в смысле «измена Родине» тут не может быть и речи – целые княжества «ездят» туда-сюда. Но слово «измена» в летописях звучит. Его надо понимать, как отказ от присяги конкретному властвующему персонажу. Вот это да, измена. Присягнул Василию, а служишь Сигизмунду. Но, опять же, не измена, если по обоюдному согласию обоих. Впрочем, я бы и сейчас поостерег употреблять эти слова в отношении государств, ибо бывает и наоборот – государство запросто может изменить своему гражданину.>

                Другой мирный договор Глинская заключает в то же время со Швецией, оговаривая в нем право Новгорода и Пскова беспрепятственно торговать через Ливонские Ригу и Ревель. И единственный «фронт», который не успеет «замирить» Глинская перед смертью, останется на востоке – Казань.

                Казанское ханство, вообще говоря, войну с Московией не начнет, но и мира там не будет; будут постоянные набеги казанцев, в лучших традициях предков разорявшие и сжигавшие поместья. Эти набеги тоже станут следствием смерти Василия: еще его отец, Иван Великий, заключил, если помните, в прошлом сюжете «вечный мир» с Казанью, поставив на ханский престол своего протеже – касимовского царевича. Затем власть там многократно менялась, но и Василий смог поставить на Казанский трон своего касимовского протеже – хана  Джан-Али. Но смерть Василия привела к падению ставленника, а новые казанские власти взялись за старое. За время правления Глинской казанцы совершили около сорока рейдов на московские, в основном, окраинные земли – Нижний, Муром, Вятку,  Кострому, Галич. Собственно, вся восточная часть Московии, что подвергалась набегам татар, называлась тогда казанской укра́иной. Единственное, что смогла противопоставить Глинская казанцам – массовое строительство крепостей на той самой восточной, или казанской украине Москвы.

                И это третье направление государственной деятельности, которое взяла на себя Глинская и с успехом реализовала в отпущенное ей Судьбой время на троне. Строительство крепостей. Причем я уверен, что в этом деле она копировала действия предшественницы, -  у нее был достойный пример для подражания в виде матери мужа, Софьи Палеолог, поскольку делала она это ровно так же. Помните, для чего был приглашен Софьей в Москву Аристотель Фиораванти? Возведение чудесного храма вылилось тогда в перестройку Кремля и реконструкцию массы крепостей. Строительство не менее чу́дного храма Вознесения Господня в Коломенском вылилось, стараниями теперь уже Елены Глинской, в новую волну фортификационного строительства на Руси. Москва к тому времени разрослась, и Кремль уже был мал – посад тогда шагнул далеко за его пределы. Тогда Елена решила и его обнести рвом, стеной и укрепить. Сначала она решает сделать деревянно-земляное укрепление будущего Китай-города, но уже 16 мая 1535 года митрополит Даниил закладывает первый камень в фундамент его каменных стен. Работами руководит все тот же Петрок Малый, что возводил Коломенское чудо, и Китайгородская стена строится по канонам уже далеко ушедшей от Софьиных «фрягов» фортификации. Стена делается в расчёте на противостояние самым мощным современным артиллерийским системам, по ней можно передвигать самые тяжелые пушки, а выдвинутые вперед башни позволяют вести пушечный огонь вдоль стен. Эта крепость, когда будет построена, будет являть собой самое мощное артиллерийское укрепление не только на Руси, но и во всей Европе. Недаром окончание Смуты празднуется в день взятия ополчением Минина и Пожарского именно Китай-города: если удалось взять его, то взять Кремль не представляло уже труда. Сегодняшние остатки Китайгородской крепости с башнями, перестроенными под рестораны – жалкое лубочное подобие действительно великого произведения фортификационного искусства тех времен.

                Но и Китай-городом дело не ограничивается. На востоке против Казани  строится крепость в Балахне, возводятся Темников и Пронск на Оке, в костромской земле появляются Буйгород и Любим. А против Литвы ставятся новые крепости – Велиж в смоленских землях, Себеж и Заволочье – во Псковских. И все эти крепости ставятся под руководством Петрока Малого. Кстати, интересный факт: Петрок в Себеже строит не только крепость, но и храм. Можно не угадывать название, да? Усекновения Главы Иоанна Предтечи. А сам город некоторое время именуется Ивангородом-на-Себеже. Перестраиваются укрепления Стародуба и Почепа. После грандиозных пожаров восстанавливаются укрепления Ярославля, Твери, Владимира, новые укрепления строятся в Вологде и Новгороде. Так что мир в деле Глинской – главное, но и постоять за него есть чем. Тем более что и новейшие достижения в области артиллерии также появляются в Московии в ее правление.

                Сколько бы еще могла сделать для своей второй родины Глинская, доведи она своё, а хотя бы и руками своего фаворита Овчины, правление до совершеннолетия Ивана Грозного, одному Богу известно. Но всё заканчивается и, в который раз, внезапно.