Самоцветы русской короны. Часть 1, Сюжет 3. «Начинается земля, как известно, от Кремля». Софья (Зоя Фоминична) Палеолог.

                На следующее утро Князь позовет послов и объявит им свою волю. Не будет больше никакой дани. Не более достоверная, чем известия Татищева, «Казанская история», сообщает, как это было: Иван «взял басму лица его <посла> и растоптал её» (басма тут – такая тонкая тисненая серебряная пластинка, использовавшаяся татарами, как верительная грамота; а вообще говоря, тиснение по серебру – распространённый вид промысла, ср. Басманная слобода). А после этого Иван велел казнить посольство, кроме одного посла, которого отпустил, чтобы тот донес хану о случившемся.

                Теперь нападения татар оставалось только ждать. Летом того же года Ахмат снова двинул войска на Москву. Собрав войско, Иван вышел навстречу хану, снова к Оке у Тарусы. Снова началось стояние: два месяца войска Ивана ждали начала активных действий хана, но тот медлил. А потом вдруг резко повернул на запад и пошел вдоль Оки до самой Калуги, выше которой переправился и пришел в земли по Угре, принадлежавшие тогда Великому Княжеству Литовскому. С Литвой у Москвы тогда было очень напряженно, а Угра и являлась границей Московской и Литовской Руси. Говорят, видя такой манёвр и убоявшись татаро-литовского союза, Иван впал в растерянность, а по некоторым источникам даже запаниковал: он оставил войска, поручив командование своему сыну, Ивану Молодому, и приказал ему выдвинуться к Литовской границе, на Угру. При этом он отдает приказ сжечь Каширу, которую, при нападении Ахмата или его внезапно не ушедших на Угру частей, защитить он уже не сможет. Сам же вернулся в Москву, откуда спешно отправил Софью с приближенными и казной в безопасное далекое Белозеро: «ужас наиде на нь, и въсхоте бежати от брега, а свою великую княгиню Римлянку и казну с нею посла на Белоозеро»[7]. Надо сказать, что различные источники тех времен кардинально расходятся в оценках действий Князя, оставившего войска на сына и уехавшего в Москву. Настолько кардинально, что одни считают это трусостью и бегством, тогда как другие сочтут этот отъезд необходимостью подготовить Москву к возможной осаде. А вот отъезд Софьи на Белозеро будет воспринят однозначно как бегство. Когда опасность минет и Софья возвратится, город встретит ее с презрением: «Тое же зимы прииде великая княгиня Софья из бегов, бе бо бегала на Белоозеро от татар, а не гонял никто»[8]. Интересно тут и поведение других членов семьи Ивана. Особую роль в укреплении духа Князя и воинства приписывают княгине-матери: отправляя Софью на Белозеро, Иван предлагает ехать с ней и матери. Мария Ярославна отказывается наотрез, остается в Москве и делает всё возможное для того, чтобы все ее дети прекратили, хотя бы на время, распри и обиды между собой и поддержали старшего Ивана. Надо сказать, ей это удается. Не менее интересна твердость духа Ивана Молодого: пытаясь уберечь его от гибели в схватке с ханом во главе войск, Иван из Москвы посылает сыну приказ передать командование воеводам и вернуться в Москву. Сын отвечает отказом. Тогда Иван отдает приказ своему главному и лучшему воеводе Даниилу Дмитриевичу Холмскому доставить Ивана Молодого к нему силой. Холмский отказывается применять силу к княжичу, но уговорить его не может и предает ответ сына отцу: «Подобает мне здесь умереть, а не к отцу ехать».

                «Заварив кашу» с новым татарским противостоянием, Софья получает в ответ на свой отъезд гору презрения; проявив отвагу и твердость, Иван Молодой получает любовь и поддержку московитов и дружины. Это и спровоцирует потом оживление династической войны между Иваном Молодым – сыном князя от первого брака, и Софьей, которая безусловно, как мать и наследница Империи, будет отстаивать права своих детей, в первую очередь, старшего сына Василия. Впрочем, немалая часть исследователей склонна считать «презрение» умышленным принижением роли Софьи, а «любовь и поддержку» Ивана Молодого, наоборот, преувеличением; и то и другое, по этому мнению, не причина династической войны, а ее следствие, желание проигравшей стороны выставить себя несправедливо обиженной. Но сначала надо с татарами покончить.

                3 октября 1480-го года Иван, сделав все распоряжения относительно обороны Москвы и получив от матери заверения в лояльности на время противостояния его мятежных было братьев, выезжает к войску. Но, не доехав, останавливается в Кременске, в 60-ти километрах, где ждет этих самых братьев, Андрея Большого и Бориса Волоцкого с их дружинами. А на Угре тем временем начинаются боевые действия: татары снова пытаются переправиться, но дружина Ивана Молодого эти попытки отбивает. Стояние продолжается: Иван всерьез опасается подхода из Литвы войск к татарам, поскольку и те, и те, являются его противниками, а, значит, союзниками друг другу. Подхода помощи из Литвы ждет и хан; она ему обещана.  Но Литва воюет в этот момент с Крымом; да и внутри Литвы не всё спокойно. Войск на свою границу в этот раз Литва так и не пошлет. 26 октября на Угре встанет лёд, и Иван отведет свою рать к Боровску, где можно будет встретить ханские войска на лучших позициях. Но 11 ноября и хан отводит свои войска, по мнению летописей, испугавшись морозной зимы, к которой татары не были готовы: «бяху бо татарове нагы и босы, ободралися». Татары всё же ограбят в очередной раз окрестности Алексина, но посланный по следам хана русский отряд заставит уйти того дальше на юг, в степь. «Стояние на Угре» закончится минимальными стычками и потерями, и Русь Ивана больше не будет платить дань Орде – слёзы Софьи окажутся не напрасны. Хан Ахмат будет столь взбешен действиями, вернее, бездействием, Литвы, что войско, ушедшее от «Стояния на Угре», повернет против Литвы, сожжет множество поселений и городов и награбит столько всего, что его же собственные сподвижники не смогут это поделить; начнется вооруженный дележ награбленного, в процессе которого Ахмата  убьют свои же. Что, в свою очередь, развяжет в Большой Орде междоусобицу, и этой части бывшей империи потомков Чингисхана уже не суждено будет возродиться. А еще через четыре года Иван поможет касимовскому царевичу занять и Казанский престол, что позволит заключить «вечный мир» с последним ближним осколком Орды. Зависимость от татар канет в Историю. Но и Литва будет долго оправляться от татарского «поворота», что опасности Москве представлять какое-то время не будет. И Софья вернется в Москву пусть и презираемой, но Великой Княгиней теперь уже независимой страны, которой никто не может угрожать больше извне.

                Но изнутри – может. Презрение со стороны народа к княгине, почести и почет Ивану Молодому – все это изменит отношение Ивана к Софье, по крайней мере, внешне. Он слегка  отодвинет ее от принятия новых решений, хотя никуда не ушлет и в монастырь не заточит; более того, дети у них с Иваном продолжат появляться с завидной регулярностью. Но любимый народом за «Стояние» Иван Молодой станет официальным, полноценным наследником. А когда тот женится в январе 1483 года на Молдавской царевне Елене (которую прозовут за молдавское происхождение Волошанкой) и та 10 октября родит Ивану III внука, а Ивану Молодому сына и наследника, счастливый дед, получивший внука за 200 с лишним лет до того, как Пётр I станет венценосным дедом «впервые в истории», (ага), - возведет сына на престол и посадит рядом с собой. С этой поры они вдвоем начнут называться Иванами, Великими Князьями всея Руси. А Софья затаится. Придумывая ходы по возврату своего влияния, она совершит, как говорят, первую – одну из двух – ошибку. Когда, в знак расположения и благодарности за внука Иван III решит Елене Волошанке подарить принадлежавшее когда-то первой жене Ивана Марии Борисовне  «са́женье» - шитое по ткани жемчугом украшение – его вдруг не окажется. Окажется, что его уже подарила Софья своей племяннице, Марии Андреевне Палеолог, когда та вышла замуж за князя Михаила Верейского. Иван негодует (ну, или разыгрывает негодование, - кто их, мужей византиек, знает) и налагает на Верейского князя опалу, что тому приходится бежать в Литву, а княжество Иван забирает себе. Так что кто знает, тайком ли от мужа Софья подарила драгоценность его бывшей, или специально Иван подарил уже подаренный подарок, чтобы получить повод для конфискации приглянувшейся собственности. А может ведь быть и что-то третье.  Впрочем, в 1493-м году Софья вернет расположение мужа Верейскому и уговорит его снять эту опалу.

                Но обстоятельства меняются, причем, порой, непредсказуемо. Иван Молодой внезапно заболевает - «камчюгою в ногах» - непонятной болезнью, которую принято полагать в этом контексте подагрой. Иван просит Софью выписать из Италии лекаря для сына, и при дворе появляется «мистро Леон», который и обещает вылечить Ивана Молодого. Но обещания своего выполнить не может, и Иван Молодой умирает 7 марта 1490-го года. Иван III велит казнить незадачливого лекаря, но остаются вопросы. Во-первых, ошиблась ли Софья с выбором лекаря, или намеренно подослала губителя. А во-вторых, что делать с наследником? По Москве, тем временем, со скоростью звука распространяется слух, что царевича и соправителя Великого Князя убили. Собственно, это вторая ошибка Софьи, хотя непонятно, в чем именно – в лекаре или … или еще в чем, да и ошибка ли.

                Учитывая «во-первых» и расползающиеся слухи, грозящие бунтами, Князь делает ставку на внука. А чтобы развеять все сомнения осторожных и въедливых, при дворе раскрывается заговор. По версии следствия и прокуроров, целью заговора является изменение конституционного строя свержение правящих особ и передача трона в пользу Василия, а при неудаче – захват великокняжеской казны и «отъезд» Василия. В результате раскрытия заговора, в котором, «по счастью», не оказалось ни близких Софье, ни вообще близких ко двору особ, на Софью накладывается опала, княжич Василий помещается под домашний арест, а заговорщики «дети боярские» и связанные с Софьей «бабы лихие» - сажаются в тюрьму. Главных заговорщиков казнят, но фамилии этих заговорщиков ни о чем не говорят; это лица при дворе явным образом второстепенные. Попутно выясняется, что «бабы лихие» - колдуньи. Так сказать, задел на будущее, если Софья не угомонится. Заговор раскрывают в декабре 1497-го, а 4 февраля 1498 года в Успенском Соборе Кремля происходит торжественная коронация Дмитрия Ивановича, получившего прозвище Дмитрий Внук. Сам дед благословляет, в присутствии элиты и духовенства, своего внука на великое княжение. Опальная Софья, как и княжич Василий, на церемонии не присутствуют.

                Возврат отношений в статус-кво произойдет через 4 года, всего за год до смерти Княгини. Причем она это сделает так, что все, - от их современников и до современников наших, - так и останутся в недоумении. Как она это сделала? У меня есть одна догадка. «Плавность возврата» заставляет задуматься, была ли опала вообще, или это тоже ход византийской интриги? После венчания Дмитрия Внука и «опалы» Василия и Софьи, через год примерно, всё еще опальный Василий получает вдруг Новгород и Псков. Одновременно с этим при дворе раскрывается грандиозный «ответный» заговор, но, в отличие от первого заговора, его организаторами объявляются самые приближенные и влиятельные бояре - князь Иван Юрьевич Патрикеев, его дети, князья Василий и Иван, и его зять, князь Семён Ряполовский. За арестами следуют казни. Еще через месяц арестован и казнён князь Василий Ромодановский. И ни один источник не сообщает о причинах казней и сути заговора. Единственное, что объединяет этих людей – принадлежность к самой верхушке элиты и поддержка ими линии «Молодой – Внук».