2. Подготовка
Знаете, что сыграло с нами злую шутку? Карты. Генштабовские километровки, имевшиеся в полном нашем распоряжении, как Коми, так и ХМАО. Все дело в том, что Сибиряковский тракт на них обозначен – где-то точками по типу «граница леса», а где-то – как лесная или полевая дорога. Обозначен и подписан.
Дальнейшее движение по нему покажет, что это единственное, что точно обозначено на этих картах. Видно, Сибиряков был последним, кто отнесся к нанесению объектов на карты со всей ответственностью. Даже интересно, кто для Генштаба их составлял и рисовал на них всё остальное? Если и географы, то вряд ли те, что написаны у Карамзина с большой буквы. Вообще, непонятно, кто и как по ним собирался воевать? Мне иногда возражают, что, мол, генштабовки зачастую специально искажали, секретности для, и военные имели к картам специальные поправки. Вот только как в эту теорию укладывается абсолютная точность привязки тракта? С точностью до десятков метров, то есть с погрешностью самого GPS? Хотя, кто и с кем мог собираться воевать на Урале? А во времена составления этих карт, наверное, за само предположение о возможности воевать на Урале можно было бы угодить в профессиональные картографы, которые, по рассказам местных, и составляли эти карты. Да, простите, увлекся.
Так вот. «Пёзский Волок» мы реально искали. Нет, мы знали, что он начинается «у трёх старых осин, которые ни с чем не перепутать», что осины эти находятся «на противоположном от южной оконечности Олина озера берегу Рочуги»… Поэтому мы встретились с побывавшими там людьми и снарядили авиаразведку, в ходе которой и место выхода Волока к Рочуге зафиксировали, и путь по болоту – совершенно отчетливый – проследили, так что у нас были эти точки. А заодно и состояние болот оценили (единогласно решив – пройдем!), и состояние речки Рубихи (единогласно решив, что не пройдём и лучше пройдем по болоту). Еще мы реально искали с воздуха Цилемские рудники. Не найдя их сверху, мы не смогли их найти и с проводником на земле. И даже наделали выводов, что их нет и вовсе. И только последующий задушевный разговор со знатоком этих мест, Андреем Николаевым в Нарьян-Маре, поставил всё на свои места – «не там искали!» А «Сибиряковка» была нарисована. Поэтому ее не надо было искать. Поэтому мы не полетели в авиаразведку и, как следствие, не увидели ни сплошных ветровалов на одних участках, ни поменявших уже за сто с лишним лет свои русла ручьев и речушек, бегущих теперь по самому тракту, по самому его центру на других, ни зарослей чаплыжника на третьих. Мы бы увидели бы отсутствие следов тракта на подходе к перевалу по эту, западную сторону Урала и окна топких Щекурьинских (Ляпинских) болот по ту, восточную. Впрочем, это повлияло бы только на одно – на то, что в эти болота надо идти с открытыми (а не запорошенными первым снегом) глазами. То есть, на пару недель раньше. Поэтому мы не искали и не находили ни проводников, ни местного, "Уральского Николаева".
Нет, потом мы, конечно, стали расспрашивать местных жителей, которые нам рассказали и о ветровалах, и о болотах, и о чаплыжнике. Но это уже потом. И проводников потом нашли. Но самой главной ошибкой был для нас… МАКС. Международный авиакосмический салон. И мы гнали всех лошадей, стараясь успеть выставить на него нашу замечательную «Шаврушку», отложив все остальное на потом. Это мы сейчас можем усмехнуться – чего удумали-то, Урал, и на потом? Хуже того. МАКС заканчивался 1 сентября. Поэтому было принято решение идти не в идеальное (с нашей, опробованной Волоком, точки зрения) время – вторая половина августа, — а еще через несколько дней по окончании МАКСа. Вот вам, по крайней мере, одна из двух недель, заставивших в итоге выйти на перевал по колено в снегу.
Слава Богу, Димон был по минимуму задействован в МАКСе, что позволило технику подготовить достаточно качественно, и поломок на маршруте избежать нам удалось. Одна «сцепка» квадр – прицеп – плот стояла к началу нашего маршрута уже в Ухте, поскольку была по зимнику эвакуирована туда из Усть-Цильмы, обслужена и законсервирована. Квадр для второй связки (спасибо А.Б., генеральному Ямаха-Гризли-спонсору наших мероприятий, в отличие от самой Ямахи) был обслужен еще в середине лета, при получении, и оставалось только соорудить для него прицеп, учтя опыт конструирования предыдущего, а именно высоко расположенный центр тяжести. К слову сказать, вторая конструкция оказалась настолько удачной, что мы ни разу не перевернули этот второй, новый прицеп, в отличие от первого, скакавшего на неровностях «Сибиряковки», как мячик, и приземлявшийся с равной вероятностью на все четыре его основные стороны.
Еще одно дело было сделано загодя. Написано письмо в парк. Большая часть западной, европейской, половины тракта проходит теперь по территории национального парка «Югыд Ва». Одного из самых молодых заповедников России и самого обширного по территории (уж в Европе – так точно). Письмо туда я отправил еще в конце мая, получил в ответ: «не поняли, что за маршрут вы хотите пройти», отправили сканы километровок с нарисованным на них Трактом, уточнили, что «да, прямо по Сибиряковке», и получили окончательный вердикт: «Подавайте заявку». И вновь успокоились – на рассмотрение заявки парк берет две недели, время есть, лето, Перу, МАКС, «Шаврушка», сентябрь. Нет, заявку я послал в самом конце августа. И ответ получил не через две недели, а через два дня. «Вынуждены Вам отказать».
Это был первый ушат холодной воды. «Всё надо делать вовремя», — вспомнились слова батюшки при крещении нашего ребенка, отчаянно прооравшего когда-то весь обряд, от начала и до конца, и бросился наверстывать упущенное. Позвонить в Парк. Услышать отказ вновь, уже устно. Причем в таком аргументированном и корректном виде, что поначалу даже и возразить-то не получалось. Связаться со всеми знакомыми в Коми. Лихорадочно начать прорабатывать обходные, альтернативные и компромиссные пути. Снова связаться с Парком и попробовать объяснить, чем мы лучше, и в процессе этого объяснения самим понять, что ничем. И в таком вот состоянии выйти из дома в субботу,
7 сентября, мимо бомжа и аптеки, в аэропорт Внуково для вылета в Сыктывкар. Экспедиционник с прицепом, предоставленный нам замечательным завсегдатаем и организатором джиперских тусовок и детских квадрокроссов с ником Комбат, со всем оборудованием, квадрами, с двумя членами экипажа – Димоном и Гиви – уже подъезжал к Ухте, я уже летел в Сыктывкар, Олежка еще лихорадочно сдавал очередной проект на основной (с точки зрения занятости; в душе-то основная-то работа — экспедиции) работе… И в этот момент мы еще не знали ни точного маршрута, ни точек выхода на тракт, ни даже места старта к тракту; мы не имели разрешений от Парка на прохождение по его территории; мы даже свой состав – и то точно не знали. Гиви должен быть у себя на работе не позже 18-го сентября. Ну, хорошо, 19-го. Или даже двадцатого.
— Василий, мы будем в точке финиша 18 – 19 – 20?
— Гиви… Я надеюсь, быть там 22-го… но выходов с маршрута нет – либо до конца, либо назад, «по пути подъема».
— Тогда решим на старте, — и Гиви таки едет на экспедиционнике к точке старта.
А я лечу в Сыктывкар. Познакомившись заочно с рядом сотрудников дирекции парка, что в Вуктыле, включая его директора, мы обнаружили, что зам. директора по науке Национального Парка «Югыд Ва» Елена Шубницына обитает в самом Сыктывкаре. Каждый, кого я попросил о возможности «повлиять» на ситуацию с разрешениями и знакомый с Парком, задавал мне вопрос: «А с Еленой-то Вы говорили?»
8 сентября. Многочасовой разговор с Еленой происходит под знаком все той же, брошенной когда-то в сердцах батюшкой, фразы. «Все надо делать вовремя». Нет, в разговоре всплывают и имена, телефоны и адреса возможных проводников, (но вот получится ли ими воспользоваться?) и схемы альтернативных выходов на Сибиряковку, переписываются гигабайты материалов о путешествиях и экспедициях в этих местах… Гофман и Стражевский перекочевывают в мой компьютер, в обмен на Левитова и самого Сибирякова. Эх, где мы были на месяц раньше? (ага-ага, на МАКСе. А еще на месяц – в Перу…).
