Отчет об экспедиции. Глава 3. Часть 1. От Тотьмы до Выми

 

 

 

21 августа, поздний вечер. Ну, здравствуй, Тотьма. Тотьма для нас – ключевой пункт, точка окончания первого, пусть и не самого долгого и длинного, но весьма насыщенного и самостоятельного этапа экспедиции. Этапа перехода из «волжской» воды в воду «первую северную», точка выхода на грандиозную Сухоно-Вычегодскую магистраль.  Здесь мы планировали начать второй этап – спокойного и планомерного, размеренного движения к следующему ключевому участку – переходу в воду печорскую; движения, в ходе которого мы бы шли по пути, которым шли в разные времена все (ну… многие) «первопроходцы». По пути «Встречь солнца», впитывая в себя, «чувствуя», вместе с проплывающими мимо картинками, то удивительное состояние движения к неизвестному, что и все те люди, что делали это до нас, и в честь кого наш поход получил своё название. «Путём первопроходцев». Да, в Тотьму, в эту стартовую позицию второго этапа, мы и должны были попасть.

 

В Тотьму? Да, конечно. А вот в эту ли Тотьму? 

 

Ранней весной, составляя планы этой экспедиции, мы списались с директором Тотемского музейного объединения, Алексеем Новоселовым. Переписка разрослась, привела к обсуждению деталей и тонкостей, и в какой-то момент заставила нас с женой прыгнуть в машину и поехать в Тотьму. При встрече с Алексеем мы планировали много чего, например, с нашим приходом, сделать встречу-конференцию, посвященную водно-волоковым путям, тяготеющим к этим местам, с участием местных знатоков и краеведов. Словно предвидя последующие события,- наступление короновируса, сделавшего такие встречи невозможными («больше трёх не собираться»), — Алексей меня спросил: «А ты с Кузнецовым-то знаком? Это наш первейший краевед! Ты должен встретиться с ним до своей экспедиции! Нет, прямо сейчас!» В этот же день, возвращаясь уже из Тотьмы, мы остановились в Вологде, я набрал Кузнецова, чьи работы по волокам мне вскользь уже попадались раньше, и весь вечер мы просидели с ним на его кухне, разложив на столе карты и схемы.

Так в ту ли Тотьму?

 

Давайте вернемся во вчера, к тому моменту, где нас подхватил микроавтобус Тотемского музейного объединения, посланный нам навстречу Алексеем.

 

Выйдя с Унженского волока на дорогу, мы оставляли в стороне исторический маршрут – Малой Вотчей к Вотче и от ее слияния с Илезой дальше – Старой Тотьмой в Сухону. Путь на схеме ниже, нарисованный красным – исторический путь. Синим на этой же схеме нарисован путь, проделанный нами по дороге на микроавтобусе и квадриках.

 

 

 

 

 

Встречаясь с Алексеем весной, мы обсуждали с ним мелководность и труднопроходимость верхнего участка пути и вычисляли точку, докуда нас следует подбросить от волока. Мало того, что Малая Вотча и Вотча в верхнем течении маловодны. На всем протяжении этого «красного», исторического маршрута, на Вотче встречаются многочисленные препятствия – низководные мостики, остатки плотин и запруд. Конечно, и эти места можно обойти или обнести, будь сплав по Вотче и Старой Тотьме самостоятельным маршрутом. Но, понимая, что вслед за этим нам нужно будет пройти еще пару тысяч верст… Всё же несколько точек выхода на воду мы таки наметили с Алексеем, таких, как Шилово или Кулибарово на Вотче или мост автодороги у слияния Вотчи и Илезы в Старую Тотьму. Мне казалось, что выход в Сухону именно по Старой Тотьме имеет большое символическое значение.

 

Что касается всего исторического маршрута по Вотче и Старой Тотьме, то он, безусловно, может быть пройден в режиме байдарочного сплава. Более того, такой сплавной маршрут может стать самостоятельным туристическим. Но мелководность рек, задержка  с выходом на маршрут  и отставание от уже исправленного нового графика, заставила нас отказаться от плана встать на воду Старой Тотьмы и идти в Тотьму «новую» напрямую.

 

Так вот. В случае прихода в Сухону водой, мы бы, конечно, пришли в Тотьму. Но на 15 километров ниже города Тотьмы, в другую Тотьму, Старую, историческую. Впрочем, эту оплошность мы исправим и в Старую Тотьму зайдём, но уже из Сухоны. Так что вопрос «та ли Тотьма» имеет прямую картографическую привязку: между двумя Тотьмами 15 километров Сухонской водной магистрали. Но, чтобы размышлять об этом, надо окунуться в тотемскую историю, а сейчас, в гостиничном номере, на чистой постели, да после душа, сделать это представляется возможным лишь во сне.

 

22 августа. Всю ночь мне снились корабли. То морской коч бежал между льдин и стамух под парусом, то ло́дьи скользили по большой реке по течению, а то «люди» вели унжак против течения, лодье навстречу. Я, правда, в такие моменты переворачивался на другой бок, лицом к лодье и парусу и противоположной стороной к «людям». Проснувшись же поутру и выглянув в окно, я обомлел: прямо на нас, держа курс на угол гостиницы «Рассвет», шел под всеми парусами корабль. 

 

 

 

 

 

Любое описание Тотьмы начинается с этого возвышенно-литературного сравнения тотемских удивительных храмов с кораблями, и читателю может оно показаться несколько эмоционально «напыщенным», надуманным. Нет, дорогой читатель, так оно и есть. Надо просто проснуться рано утром в гостинице «Рассвет» и посмотреть в окно.

 

Но, всё-таки, эмоции надо как-то  и с прагматикой сочетать, лучше бы в равных долях. Мы решаем, что сегодня первую половину дня потратим на достирку-досушку и приведение себя в порядок, и на знакомство с Тотьмой. Алексей, не дождавшись нас, вынужден был уехать, но оставил распоряжение своей замечательной команде нас сопровождать и помогать, поэтому и двери всех музеев были для нас открыты, и экскурсовод по городу нас ждал, и места, где можно было взять необходимые нам инструменты, типа дрелей-болгарок-удлинителей, указаны. Кстати, Тотьма – это уже север, с его традициями удивительного доверия. «Болгарка нужна? Так. Зайдите по такому адресу вот в такую дверь – она всегда открыта – там, на тумбочке она и лежит. Потом на место положите. А сверла – в тумбочке. И удлинитель снизу под лавкой». А вот после обеда мы съедем из гостиницы, чтобы поставить лагерь на берегу и принять в нем транспорт – «Газель», уже вышедшую с нашей базы в Подмосковье, с грузом больших лодок с моторами, снаряжением и прочими необходимыми нам для  дальнейшего движения, мелочами. Газель же и заберет нашу «молодежь», Даню и Васю, которым надо готовиться к учебному году, в Москву, а их место в составе экспедиции займут дождавшиеся нас, наконец, Марина и Сергей – съемочная группа студии «Автор». 

 

Но «корабль в окне» не дает пока покоя и, несмотря на раннее утро, мы с Димоном совершаем пешую прогулку по Тотьме, к берегу Сухоны, в том числе и с тем, чтобы найти место для «тотемского стапеля» на берегу. Мы находим такое место прямо на городском пляже, «под парусами» другого храма-корабля – Церкви Успения Пресвятой Богородицы, и, дабы успеть к завтраку, берем такси в гостиницу. Рассказав по пути водителю о нас, получаем в ответ предложение подъехать к другому возможному лагерю стапеля. Городской пляж – не самое удобное место для бивака в выходные дни, народ точно там будет гулять, а сегодня – суббота. Место, указанное таксистом, расположено немного выше по течению Сухоны. Это песчаный плес у впадения речки с забавным названием Песья Деньга, сыгравшей свою роль в истории Тотьмы. Это гораздо более удобное место, более уединенное, всего лишь в километре от центра. По тотемским меркам это уже окраина, рыбацкая слободка Зеле́ня (Рыбная слобода), но расположенная, опять же, «под парусами храма-корабля» — Церкви Живоначальной Троицы на Зелене. Тут и будет наш лагерь сегодня к вечеру.

 

 

 

 

 

С чувством исполненного долга возвращаемся в гостиницу, чтобы, позавтракав, отправиться на обзорную экскурсию пешком по Тотьме. В конце концов, надо же и о Песьей Деньге узнать?

 

Экскурсию я вам пересказывать не буду. Хоть она и была интереснейшей в исполнении влюбленного в свой город экскурсовода (не записал его имени), но экскурсию надо всё же слушать на месте.

 

 

 

 

 

Пока идет экскурсия, давайте вернемся к сегодняшнему утру, а, значит, к истории,  к той ее части, что разделила наш реальный маршрут с историческим расстоянием в 15 км.  Разгадка кроется в дате основания Тотьмы, принятой под  1137 годом. Но, чтобы это сделать, надо начать с отступления.

 

 

Год 1137-й значится как год основания не только Тотьмы. Под этим годом в наших летописях появляется целый перечень новых названий. Просто этим годом датируется Указ новгородского князя Святослава Ольговича,  определявший размер  десятинного сбора в пользу  Софийского Собора. Кстати, встрече этого князя, ставшего к тому времени Новгород-Северским, через 10 лет с Юрием Долгоруким в условленном месте, коим стала деревушка Московъ, мы и обязаны летоисчислением Москвы, но это другая история. Дословно текст этого указа звучит как-то так: «… уставил я святой Софии, пусть берет епископ за десятину от вир и продаж – 100 гривен новых кун… В Онеге: на Волдутове погосте 2 сорочка, на Тудорове погосте 2 сорочка… у Чудина полсорочка, в Лигуе с даром 2, в Вавдите с даром 2, в Вели 2, в Векшензе 2… в Тошме сорочек...» [2]. Так что Вельск ровесник Тотьмы только благодаря нежным товарно-денежным отношениям Святой Софии и Князя Святослава, но и отношения эти для Вельска вдвое обременительней. И тут возникает сразу масса вопросов: Во-первых, это не датировка основания, а датировка первого упоминания. Недавний пример празднования 1000-летия Казани – пример того, что датировать-то можно по-разному, в том числе и по находкам. И в этом случае Москву тоже можно значительно «состарить», хоть до неолита, а хоть до мезолита[3], тогда как первые постройки в Москве значатся под 1156-м годом. В общем, «выбирайте сами». Во-вторых, текст указа приведен в переводе, очевидно – авторском. Перевод с древнерусского – серьёзная задача, над которой всю свою долгую жизнь работал, например, Лихачев. И проблема не только в тексте: в данном случае в Указе воспроизводятся названия, так, как их воспринял переводчик. Но современный язык ушел от древнерусского не только лексически, но и фонетически, так что названия могли звучать так, что их и не выразить буквами нынче – звуки-то тоже поменялись, упростились. Что и ставит третий, главный для нас сейчас вопрос. «А где же в Указе Тотьма?».

 

То, что поименованная там Тошма и есть Тотьма, предположил Н.М.Карамзин, не скрывая, что, это есть только предположение. Но предположение пошло гулять дальше, пока не стало «фактом». Вместе с тем, обсуждая с Александром Васильевичем Кузнецовым на его кухне, в ряду прочих, и этот факт, мы оба сошлись во мнении, что за топонимом Тошма, конечно, может быть и Тотьма. А может быть и Толшма, например: так называется правый приток Сухоны, немного выше Тотьмы, в верховьях которого просматривается переход в верхнее течение реки Костромы у Солигалича; реки, что ведет нас снова к Волге, а, стало быть, не без вероятности заставы или погоста на ней. А, может, и еще что-то, ведь «локализация» этого указа, хоть и очень широка, но всё же концентрируется на области Онеги. Конец отступления.

 

Вот теперь можно и к «загадке», и к нашему маршруту. Что достоверно известно о Тотьме, так это открытие соляных варниц в  конце 15-го века, а вместе с ними и образования у них посада, Усолья Тотемского (Посад Соли Тотемской; Соль Тотемская) в 2-х километрах к северу от современной Тотьмы, в междуречье Песьей Деньги и Ковды. Вместе с тем, топоним «Тотьма» тут уже присутствует, что совершенно явственно относит нас к другому, теперь уже речному, топониму «Старая Тотьма». Очевидно, что первоначальная Тотьма, «Старая», там и была, в 15 км ниже по Сухоне и на выходе пути, который мы и пытались отследить. Раскопки Старой Тотьмы, проведенные в 60-х годах прошлого века[4], локализовали ее местоположение, но поставили новые вопросы: поселение тут датировалось не ранее 13-го века, что «не стреляет» с 1137 годом. Но наше отступление  дает нам право сказать на это «ну и что?» и идти дальше.

 

Давшие серьезный толчок к развитию Тотьмы, как центра солеварения, соляные промыслы, вывели Тотьму на высокий уровень развития: соль в те времена – ценнейший и дорогой продукт. Именно соль дает основу для дальнейшей деятельности Строгановых (а соляными варницами в Тотьме, как и в Сольвычегодске, владеет эта фамилия, только другая её ветвь), и Соль Тотемская процветает, пока ее не разоряют казанские татары. Об этих событиях тоже мало достоверных известий; вместе с тем, Карамзин сравнивает разрушения, ими принесенные, с периодом нашествия Батыя [5]. Татары хозяйничают тут три года, заставляя жителей уйти в леса, и покидают эти места лишь в 1541-м. Тогда город и переносится, вернее, заново отстраивается, на теперешнем месте, а на высоком Сухонском берегу, у впадения Песьей Деньги, возводится кремль – деревянный острог. 

 

Третий раз уже в этом тексте мы упоминаем Песью Деньгу. Но, чтобы не делать и из этого очередного, «пёсьего» отступления и ограничиться ремаркой, давайте договоримся: не верьте легендам об этом топониме, а просто посмотрите в карту. Там вы увидите, что огромная масса названий речушек, особенно, тех, что невелики, что являются притоками, оканчивается на «-еньга». Прямо напротив нас, напротив Песьей Деньги, в Сухону впадает Ле́деньга. Ниже встретите Но́реньгу, выше – Пе́ченьгу. Впрочем, еще две Печеньги – Нижнюю и Лесную, -  вы встретите и ниже, после Шу́кшеньги и Се́льменьги. И дальше, дальше, дальше… Круженьга и Кочьменьга, Шуненьга и Саланга. О, видоизменение, -анга вместо -еньга. Напишите теперь Песью Деньгу в одно слово.  «Песье́деньга». Встала в ряд? То-то. И нет никаких псов. Причем вам сейчас не важно, что могло значить «-еденьга», и на каком языке, правда ведь? Нет, можно копаться дальше и разбить «еденьгу» на «ед» («перед» в древнерусском) и «еньга» — река. Тогда и «песь» можно в русском же поискать: «песь» в древнерусском – песок. Или произвести его от слова «пе́цьё» — водоворота из поморской гово́ри. Но можете что и у фино-угров подсмотреть. Современникам же нашим одни псы на уме… Конец ремарки.

 

Моё глубокое убеждение, что татары лишь спровоцировали перенос Посада Соли Тотемской к Сухоне. Причины же его более серьёзны. Столь серьёзны, что Посад всяко был бы перенесён к реке, рано или поздно. Их две, прямо противоположные. Во-первых, усилиями тех же Строгановых соляной промысел развивается: к Сольвычегодску прибавляется Соль Камская, а взятие Грозным Астрахани не может не привести Русское Царство и к Баскунчаку «где ломают соль, чистую, как лёд»[6]. Соль  здесь добывали всегда, отправляя ее вниз по Волге, к Великому Шёлковому пути. Да что там говорить, и сейчас добыча соли здесь составляет до 80% добычи соли в России. Всё это резко снижает стоимость соли вообще и тотемской  в частности, делая ее добычу методом глубинных скважин нерентабельной. Вторая же причина  тоже отчасти  связана со Строгановыми, подвижность которых спровоцировала рост товарных потоков по Сухоне из освоенных ими земель. Причем, если в 16 веке этот поток просто нарастал, то после Смуты, придавшей движению вообще и движению «Встречь солнца» особенно, массовый характер [7], он стал расти экспоненциально. Тотьма не на новое место перенеслась, она вернулась к старому пути. И именно благодаря ему пережила следующий всплеск своего развития: сложенный на соляном фундаменте первоначальный капитал тотемских купцов получил возможность к росту, будучи вложенным в дело дальних экспедиций за несметными уже богатствами, к которым вел их Сухоно-Вычегодский путь.

 

Здесь самое время вспомнить об обещании, что я дал в первой главе – показать цифры несопоставимости цены идущих Сухоной товаров с ценами товаров повседневных. Давайте отвлечемся от исторических экскурсов и вернемся ненадолго к экскурсии.

 

 

Я вынес эти цифры в отступление, поскольку данные были почерпнуты из экскурсии, и я не стал их особо перепроверять, подводя под них ссылки. Моё доверие к работам Тотемского музейного объединения столь велико, что не вижу в этом нужды, тем более что приведенные данные соответствуют моим собственным представлениям. Въедливому же читателю я предлагаю самому извлечь их, пройдя по ссылкам работ Тотемского Музея [8].

 

Итак, считаем. Иван Кусков, ставший основателем крепости Форт-Росс в Калифорнии, нанялся на работу в Российско-Американскую Компанию и по контракту с Барановым должен был получать 100 рублей в год. Нанялся же он из-а огромного долга – 1690 рублей, и по условиям кредиторов должен был ¾ своего заработка — 75 рублей в год — перечислять в уплату долга. Тем не менее, 25 рублей в год (чуть больше 2 рублей в месяц) – сумма весьма скромная, но обеспечивавшая самое минимально необходимое (бурлаки получали от 1,5 до 2,5 рублей в месяц). Вместе с тем, сметная стоимость строительства Входоиерусалимской церкви (без утвари и росписи, «без отделки») составляла порядка 800 рублей, — столько на ее возведение было отпущено братьями Г.А. и П.А Пановыми, основателями компании по освоению «Русской Америки»[9].  То есть, долг Кускова – половина (или целое, как считать) огромного храма-корабля. Но откуда у Пановых такие деньги? Очень просто: одна черная лисица в то же время стоит 120 рублей, а шкурка и мех одного колонка – 150. Невероятный долг Кускова размером в церковь, а то и две, покрывался десятком-полутора шкурок, а его годовое жалование было меньше одной шкурки! А их везли оттуда, считая не десятками, а сорока́ми. В год начала строительства Входоиерусалимского храма братья Пановы и их соратник Трапезников выручили за привезенный ими товар 228 069 рублей. Конец отступления.

 

Конечно, не вся пушнина свозилась в Тотьму, изрядная ее доля уходила через Кяхту в Китай, откуда везлись шелка, чай и всякий другой китайский «ширпотреб», что, в том числе, делало товарный поток разнообразным. А разноплановость товара приводила к огромным ярмаркам… Но и пушнину везли – В.О.Ключевский в «Сказаниях иностранцев о Московском государстве» [10], описывая трудности передвижения по Московии с точки зрения иностранных купцов, приводит, в том числе и рекомендации иностранцев открывать торговые конторы не в Москве, а Вологде, Тотьме, Устюге, Холмогорах – там, где товар вдвое дешевле, а выбор его разнообразнее.

 

Но хватит уже экскурсий, пора за работу. И мы перемещаемся к вечеру в Зеле́ни, чтобы поставить на берегу лагерь и начать собираться. 

 

23 августа. Только к обеду приезжает Газель с лодками и моторами, и работа закипает с утроенной силой. Попутно наблюдаем и «паломничество» местных жителей к установленным повсеместно полоскалкам белья на берегу Сухоны – низким мосткам над водой, с навесом (иногда) и скамейками. Молодые «мещанки» [11] приходят сюда в сопровождении мужчин, несущих половики, ковры, покрывала. Принеся всё это и сложив на мостки, мужчины уходят по своим делам, а женщины принимаются за работу: начинают отчищать вещи короткими щетками прямо в воде, подоткнув подолы своих платьев и юбок. Я не знаю, как устроена очередь, но стоит «мещанке» закончить работу, как пришедший мужчина забирает плоды трудов, но на смену  им тут же приходит следующая пара. И все горожанки, как на подбор,  — молоденькие и стройные красавицы. Нет, приходили и мужчины – одиночки. Бобыли, наверное. Пока полоскали «бобыли», наша работа заметно ускорялась.

 

А вот и первые сюрпризы: в грузе нет «банок» для больших лодок. Если для маленьких лодок банка – скамейка – лишь элемент интерьера, то здесь это уже принципиально: мало того, что они придают поперечную жесткость длинной 6-ти метровой лодке, они – элемент установки внутрь лодки квадроциклов. Первый номер в необходимых сегодня закупках. А вот следующий сюрприз повергает нас в шок. Со склада РГО в Москве на нашу базу были переданы три большие лодки и три 40-сильных мотора для них. Поскольку состояние их было непонятно, РГО предложило нам из трех комплектов собрать два, что мы и сделали, опробовав все это на подмосковной Нерли. Из трех некомплектных лодок получились две комплектные, а вот моторы были в приемлемом состоянии – два из них. Третий же содержал бирку с перечнем неисправностей, что мы его отложили, отрегулировав и приведя в «полную боевую» первые. Но потом, на всякий случай, поставили на воду Нерли и третий. Он отчаянно вибрировал, не выдавал и половины мощности, а вдогонку еще и болел чем-то вроде «железного простатита» — система охлаждения выдавливала воду из него по капелькам. В общем, полный набор болячек, что Димон не стал им заниматься. В грузе из Москвы был именно этот мотор. Ну и еще один, нормальный. Ну, что ж, приключение, так приключение. Делаем экстренный звонок в Москву с тем, чтобы оттуда нам организовали доставку нормального мотора, но решаем всё же выходить на том, что есть – пойдем, как пойдется, а «доставка» из Москвы пусть едет – дорога тут идет вдоль Сухоны, и где перехватить мотор, мы решим по ходу. Но всё же решаем, что в этой ситуации лодку с больным мотором надо максимально разгрузить от вещей и людей, а для этого поставить на воду еще  одну, маленькую лодку под мотором — 10-кой, ту, что уверенно глиссировала по Унже вниз, и запасной винт  к мотору которой был заботливо положен в пришедший ЗИП. Так что наша экспедиция приобретает вид флотилии из трех судов – двух тяжелых линкоров и командно-лоцманского катера. Наша съемочная группа только рада этому – она получала возможность поселиться на флагманской лодке, которая могла бы «сновать» взад-вперед, позволяя снять баржи-линкоры со всех возможных ракурсов. Впрочем, я пока не понимаю, что и как пойдет в нашей флотилии, и что больше ее будет тормозить – больной мотор разгруженной «баржи», или маленький мотор загруженной лодки. С тем и уезжаю на такси за покупками – досок, масла и кучи всего, чего нам еще недостает.

 

Таксистом оказывается парнишка, что показал нам это место; скажу честно, если бы не он, мотаться по городу мне пришлось бы дольше, а эффекта было бы меньше. Он предложил мне назвать не места, куда ехать, а вещи, необходимые к покупке. Но и это проблема, поскольку сегодня – воскресенье. И, если вчера город гулял, — кто с гитарами и петардами, а кто степенно, — до поздней ночи, то сегодня с утра он будто умер. Эту особенность маленьких провинциальных городов надо знать – в выходные тут засыпает всё, включая торговлю. Но как, если доски с маслом нужны? Всё же, благодаря таксисту, мы покупаем практически всё, разве что масло приходится скупать маленькими порциями на заправках, и то, какое есть. Но проблема с досками не решается. Вот ведь, да? Лесной регион… но и объяснение на поверхности – если и есть работающий магазин стройматериалов, то зачем в нем держать доски, когда кругом полно лесопилок? Только вот беда – воскресенье. Но таксист, задавшись целью нам помочь, не отступает. Испробовав все способы купить доски, он делает последнюю попытку, и мы едем к его дому. А дальше он спускается в подвал и достает оттуда доски. «Подойдут? Возьми».

 

Мое возвращение народ встречает с нетерпением в надежде отойти от Тотьмы сегодня. Но дел (недоделок при подготовке) оказывается так много, что мне понятна неосуществимость этой мечты.  Димон сразу уходит пилить доски, сверлить дырки и прикручивать к ним крепления при помощи взятых в Музее болгарки и дрели, подключенных к электричеству, позаимствованному в крайнем от «стапеля» доме, с помощью музейного же кабеля. А мы собираем оставшиеся лодки, ставим в них квадры и готовимся к выходу. Кстати, по поводу электричества. Два противоположных крайних дома на ведущей к нашему лагерю улице – две стороны нашего мира. Коттедж и сельский домик. В коттедже поначалу никого не было, поэтому мы постучались в домик. В домики были люди – две пожилые старушки, но у них не было электричества… но потом и в коттедже появились люди и подключили нас, так что наша проблема была решена. А вот что делать с проблемой старушек, я не знаю.

 

С трудом удерживаем водителя Газели от попытки уехать в ночь. Единственный аргумент, который заставляет его подчиниться – необходимость взять на борт Даню с Васей и доставить их в Москву в целости и сохранности. Отправляем его спать в гостиницу. Но и мы не смогли лечь слишком рано. В густой темноте к нашему месту лагеря подъехало несколько машин. Осветив фарами реку, они начали доставать мешки и стелить полиэтиленовую пленку. Мы не сразу поняли смысл действия. Поняли, когда тьма спустилась окончательно. На свет фар из воды полетели мириады мотыльков – это те несколько дней в году, когда личинки мотыля (мухи-подёнки) рождаются в воде и летят на свет. Вот тут их ловят и собирают местные жители – мешками, чтобы засушить и заморозить; они  и есть тот самый мотыль, на который особенно хорошо идет сухонский лещ… 

 

 

 

 

 

24 августа. Мы всё еще в сборах. Димон не оставляет попыток если и не починить двигатель, то хотя бы его диагностировать,  и нарезает круги по Сухоне с открытой крышкой мотора на собранной, но еще не загруженной квадроциклом лодке, последовательно перекрывая в разные цилиндры доступ то  бензина, то воздуха, то электричества. Мы же продолжаем работы по упаковке вещей в две другие лодки. 

 

 

 

 

 

Но я уже начинаю нервничать и ставлю задачу непременно выйти из Тотьмы сегодня. Город, конечно, красивейший, но не жить же мы в него приехали? И, не добившись результата с мотором, водружаем в лодку квадроцикл. Попутно решаем, что прибывший к нам режиссер Сергей не станет присоединяться сейчас – его режиссерские задачи требуют пару дней провести в Москве, и мы долго вычисляли, как и откуда его туда отправить и как вернуть обратно. Но тут все стало понятно – в Москве ему надо быть уже завтра, так что нет смысла выходить с нами. А как он сможет вернуться, решим по пути, благо, пока местность заселена, и приехать на маршрут можно и в Великий Устюг, и в Котлас. На исходе дня останавливаю Димоновы упражнения с двигателем, чтобы в 17-45 отчалить-таки от лагеря в Зеленях, ставшего нашей базой.

 

Мимо проплывает Тотьма, и экипажу кажется, что ее жители специально выходят на берег помахать нам вослед. Но я этого не замечаю: мой взгляд прикован к Димону. Его «больной» мотор так отчаянно вибрирует, что видно издалека, с каким трудом он удерживает румпель. Как бы Димон еще и тремор не заработал… Да и мощности мотора хватает только чтобы разогнать «баржу» до 15 – 16 км в час. Моя же маленькая лодка отказывается переходить на режим глиссирования, и «положить» ее на воду удается только с «бубнами и плясками» — разогнавшись «утюгом» до максимума, сбросить резко газ, а потом, поймав набежавшую сзади волну, «оттолкнуться» от нее. Но и выведя лодку на редан, я получаю проблему: на этом режиме она не может идти медленно и начинает опережать Димонову баржу… Что до третьей лодки, то за ее румпель встает Алик – третий в нашей команде, кто обладает судовыми правами и некоторым опытом езды по рекам. Понимая бессмысленность экспериментов, он держит свою лодку в кильватере Димона. Так и идем, держа курс к следующей части нашего пути, пути 3.2 «От Тотьмы до Устюга», который следует.

 

Но перед тем, как окончательно отойти от Тотьмы, я позволю себе еще ряд коротеньких ремарок.

 

— Тотьма очаровывает. Приезжайте сюда целенаправленно, не пожалеете. Очаровывает как величием своей непревзойденной архитектуры, на которой я не стал останавливаться умышленно: сами открывайте и храмы-корабли тотемского барокко, и картуши, — так и размеренной и самодостаточной провинциальностью. 

— Очаровывает всем – степенными прогулками выходного дня по городу семейств с детьми, детскими праздниками на ее площадках;

— Очаровывает количеством детей на улицах, а для меня это первейший признак того, что город жив;

— Очаровывает отзывчивостью и открытостью людей – горожан. Искренняя и бескорыстная помощь таксиста – всего лишь эпизод в целом их ряду, не говоря об огромной помощи Музея.

— Музей – особая тема. Это первая наша встреча с северным музеем, совершенно искренне и деятельно работающим «на идею» — показать свой город во всей его красе, а попутно и сделать эту красоту более яркой.  Дальше мы с удивлением обнаружим, что такие музеи – повсеместное явление на нашем пути «Встречь солнца». Во всех этих местах именно музеи, возглавляемые, как правило, молодыми энтузиастами, оказались центрами «кипения», «брожения» и, значит, движения. Музей Тотьмы в этом ряду оказался первым, а я сделал для себя открытие, что не школы, как я считал раньше, а именно музеи могут стать локомотивами возрождения и развития малых городов.

— Очаровывает Тотьма и обилием имен исторических персонажей. Благодаря Тотьме мы знаем об Иване Кускове – основателе крепости Форт-Росс. Но кто из нас слышал о братьях Пановых, «введших  в оборот» само понятие «Русская Америка»,  что более известным нам личностям, таким, как Шелихов, Резанов, Баранов, — оставалось только подхватить это движение и придать ему имперский статус?  Благодаря музею, я надеюсь, имена Пановых, а также Трапезниковых и других займут свое равное место в ряду первопроходцев.

 

Ну и о легендах. Их тут много, кое-какие из них мы еще заденем. Но вот что интересно. Каждый город имеет в своем активе легенду, связанную с его основанием. Мы привыкли уже, что тот или иной князь то ли устал, и место оказалось удобным, то ли уснул, и ему привиделось… Но есть города, в которых легенда основания относит нас не к князю, а к деятельности самих первых посадских поселенцев – открытию промыслов, соли. Кузнецов особо указал на это, но пошел дальше. Смотрите, там, где князь во главе легенды, город оказывается суздальским или московским. А вот там, где простые люди – новгородским. Как вам?

 

Но идём дальше, потому что Сухона от Тотьмы до Устюга, всё же, следует.

 

 

[1]. Городская легенда приписывает эти слова Петру I. Когда же указываешь рассказчику на то, что Тотьма была с таким названием и до Петра, рассказчик, обычно, произносит:  «ну, значит, не Петр, а Грозный». Нет смысла комментировать эту игру слов, оставив ее шуткой. Вместе с тем,  уже в советские времена, эта фраза сидела, видимо, костью в горле: существовал план переименования Тотьмы в «Тосвет»; говорят, что название гостиницы «Рассвет», где мы остановились, тоже из этой серии. Впрочем, и это тоже «городские легенды». Прим. автора. 

[2]. М. Н. Тихомиров и М. В. Щепкина «Два памятника новгородской письменности», М., 1952, с. 23.

[3]. Автор нисколько не ёрничает по поводу датировки Казани. Отнюдь, автор присутствовал на праздновании ее 1000-летия и всерьез считает, что это действие пошло Казани на пользу. Но к исторической науке это имеет лишь  косвенное отношение. Прим. автора.

[4]. Черницын Н.А. «Почему Тотьма на третьем месте». – Ленинское Знамя, Тотьма, 13 июня 1967 г.

[5]. Н.М.Карамзин. «История государства Российского», изд. Эйнерлинга, СПб, 1842 г., кн. 2 т.8

[6]. Книга Большому чертежу / Под ред. К.Н. Сербиной. – М.: Издательство АН СССР, 1950

[7]. Историко-географический обзор Водно-волоковых путей. Очерк четвертый, «движение по Сибири на примере пути Москвитина». Автор – Киреев В.А. 

[8]. Материалы Тотемского музейного объединения доступны на сайтах www.tourizm-totma.ru и www.totmamuz.ru Прим. автора.

[9]. Строительство Тотемских церквей велось, как правило, в два этапа. Первый этап включал в себя сооружение нижнего, зимнего (тёплого) храма, что было самостоятельной задачей. Нижний храм мог уже действовать, когда начиналась его надстройка верхним, летним. Автор не располагает данными, к чему относится упомянутая смета, ко всему храму, или только нижнему. Прим. автора.

[10]. В.О.Ключевский  «Сказания иностранцев о Московском государстве». М.: Тип. Т-ва Рябушинских, 1916. С 232-233, 253-256

[11] Слово «мещанин», в его первоначальном смысле, означает горожанин. В этом значении оно и употреблено в тексте. Все остальные значения – сословные или личностные, по мнению автора, вторичны и не имеют отношения к тексту. Прим. автора.

 

Глава 3, часть 2 — следует >>