Отчет об экспедиции. Глава 2, часть 2. Унжа и Унженский волок. Прибытие в Тотьму

 

16 августа. «Тишина, лишь изредка нарушаемая проезжающими через мост мотоциклами или мопедами местных жителей, наконец, отступила перед звуками низкочастотного баса наших квадриков». Простите столь «высокий слог» — слишком долго нам их ждать пришлось.  Это произошло уже ближе к вечеру, и остаток, а также изрядную долю следующего дня 17 августа, мы провели в сборке катамаранов, подгонке всего, «водружению» квадров на плоты, увязке, упаковке. Сборка катамаранов затягивается  — это первая полноценная сборка катамаранов в полевых условиях, и мы решаем, помимо задачи собрать их, еще и задачу научить их собирать весь экипаж – разбирать-собирать плавсредства нам придется в этой экспедиции многократно. Вторая задача вынуждает нас  сделать несколько итераций, включавших в себя сборку – обнаружение «неправильностей» (ну, по типу  лишних колесиков при ремонте часов) – разборку, и, в конечном счете, произвести сборку-разборку-сборку с нумерованием и маркировкой деталей, их положения и последовательности. Но ничего, собрали, обучили, пронумеровали.

 

Другой этап – постановка квадров на прицепы – осуществлялся нами обычно посредством жесткого причаливания катамарана к  заранее заботливо приготовленному природой уступчику берега, установки досок – «сходней» («аппарелей», коими у нас служили в этом походе «банки» — лодочные скамейки) и аккуратному затягиванию квадром самого себя лебедкой. Тут природа забыла нам предоставить уступчик: место на берегу было единственно возможным (помните – «выположенная» дорога), но все же достаточно крутым, а берег резко уходил в Вигу на глубину. Тем не менее, Димон привычно затянул лебедкой первый квадр на плот, плот  «перепарковали», чтобы он уступил место второму,  подогнали к месту погрузки второй квадр, зацепили его лебедкой за плот…  Включение лебедки обнаружило вращение механизмов внутри нее и полное отсутствие реакции на тросе. «Димон, а что это?» — Дима задумывается, а потом выдает: «А почему ты у меня спрашиваешь?  Ты ж ее, вроде, ставил?» Ставил ее я, еще при подготовке в Тереме.  Тогда, после установки, мы с Олежкой (здесь и далее — Олег Кажарский) ее включили и не обнаружили реакции. Сняли, перебрали методом полной разборки, собрали и поставили. Собрали — включили –– работает. Ну и забыли о том. Сейчас Димон пристально смотрит на меня. «Ты ж… это… когда разбирал и собирал… там такая маленькая пружинка… ну, как от авторучки… ты ее как поставил?» — «Да не было там никакой пружинки…» — «Ааа. Ну, понятно». Решаем, что Димон переберет лебедку на одной из ночевок, чтобы не тратить сейчас на это драгоценное время. Теперь же  он попробует заехать на плот своим ходом. Мы надеваем забродники, чтобы страховать, но передок при заезде скользит по банкам-аппарелям и, как в замедленном кино, съезжает с них мимо плота, прямо в глубокую уже тут Вигу, что на поверхности остается только задняя часть квадра. Димон же при этом, по своей давней традиции, оказывается стоящим на плоту рядом. Как он успевает спрыгивать с падающих квадриков, мне непонятно вот уже почти 10 лет, что я хожу с ним в походы; но мало того: он же успевает, перед спрыгиванием, еще и двигатель заглушить! Но нас много, с нами всесильные (в самом прямом смысле слова) якуты, и, крякнув, мы таки устанавливаем квадр на место вручную, презрев достижения научного и технического прогресса предыдущих веков. 

 

Дальше – погрузка и упаковка лагеря в лодки. 

 

 

 

 

 

Но еще какое-то время уходит у нас  на то, чтобы отрегулировать «постромки», привязывающие плот к лодке: прямо перед нами – первое препятствие, низководный мостик, и если попасть в нужный пролет на пустой лодке не составляет труда, с прицепом это куда сложнее: течением плот разворачивает, а развернутый плот стаскивает в сторону саму лодку. Но, поэкспериментировав, таки выбираем нужную конфигурацию; Димон идёт дальше – его лодка меньше, и двигатель на ней совсем маленький, 3-х сильный, что делает ее управляемость еще сложнее. Он пристыковывает плот к лодке спереди, дабы лодка его толкала. Но еще какое-то время мы пробуем управлять нашими связками, перед тем, как проходить препятствие. Отчаливаем от «пристани» Панкратово уже ближе к 6 вечера.

 

Низководный мостик проходится без проблем, разве что приходится снять с квадрика наваленный на него сверху мешок с болотными расширителями. Но природа очень точно подгадывает тут уровень воды – руль «моего» квадрика проходит в паре сантиметров от «арки» моста; руль квадрика, стоящего на плоту Димона, чиркает по арке, поскольку резина на его квадрике чуть более высокого профиля.  Дальше Вига не содержит препятствий, и мы идем по ней на всех парах. Но скорость и манера езды, конечно, отличается от вчерашнего глиссирования – плот тяжел, а движок в 3 лошадиных силы, натужно воя высоким тембром, позволяет Димоновой связке развить 8 км/час, да и мой 10-ти сильный не сильно быстрее. Хотя, такую скорость мы и закладывали в наши расчёты, так что едем.

 

Примерно к 8 -30 вечера достигаем непосредственной зоны устья Виги в Унжу и встаем на ночевку в 2-х километрах от устья, на огромной поляне, поросшей крапивой в два человеческих роста. Вытоптав площадки под костер и палатки, ставим лагерь, благо, сухих дров тут, в виде высохших на корню елок посреди поляны, предостаточно. Единственная проблема – крутой берег, и затаскивать бивачные вещи тяжело.

 

18 августа. Ночью был дождь, но сегодня с утра снова солнце. Погода балует. На воде хорошо, мошкары практически нет. А вот на полянке ее навалом, что приходится влезать в накомарники. Пока еще не очень критично, но что будет на севере? 

 

Уже в 8-30 мы на воде, а аккурат к 9 часам утра выходим в устье, где на лодке нас встречают два местных жителя-рыбака, один из Панкратово, другой – из Кологрива. Рыбаки цокают языками: «Везёт вам. Поднялась вода-то, хоть и не сильно. Пойдете, а не потащитесь». Но, узнав, что на наших моторах винты, а не водометы, как у них, задумываются, а услышав о наших планах идти вверх, в Юзу, безнадёжно машут руками. Короткой остановкой у рыбаков пользуемся, чтобы подтянуть «постромки» и поклажу и подключить, наконец, «электрический ящик» — универсальную коробочку, изготовленную Олежкой, позволяющую получать полный набор нужного нам в пути электричества – 5 и 12 вольт напрямую и 220 вольт через инвертор – при работе любого нашего мотора, будь то лодочного (опять же, любого), будь то квадроциклетного. Что, конечно, необходимо для зарядки нашей всевозможной техники в движении. Хотя в нашем хозяйстве есть и купленный РГО и заботливо переданный нам по пути костромичами (Роман Рябинцев, респект) генератор. Впрочем, и генератор был нам необходим – для ночной работы съемочной группы над отснятым Мариной материалом.

 

Первый, разрушенный мост через Унжу выше устья Виги проходим аккуратно (брёвна и сваи), но легко, попутно отмечая, что Унжа стала чуть ли не вдвое у́же и маловоднее, лишившись воды Виги. Рыбаки ее отсюда и вверх называет Малой, или Верхней, Унжей, считая другой рекой. Но мы пока уверенно идем вверх.

 

 

 

 

 

Еще примерно в восьми километрах, у впадения следующего крупного притока – Куножа – новое, на этот раз, необозначенное, препятствие – недостроенный лесовозный мост. Этот мост явно должен был быть «монументальным» — перекинутые через реку пролеты выполнены металлическими конструкциями, покоящимися на солидных сваях. Рядом же с «новыми» сваями – остатки прежних, что делает проход под этим мостом, с учетом собранных сваями, принесенных водой и торчащих теперь повсюду бревен, непростой задачей. Останавливаемся для просмотра, проходим, в режиме эквилибристов, по металлоконструкциям недостроенного моста над водой… Просмотр подтверждает наши опасения – проход сложен; в единственном месте, куда и устремляется главная струя, посредине торчит предательское бревно. И струя тут достаточно мощная, чтобы задуматься, справится ли с ней 3-сильный моторчик Димоновой связки. Продолжаем просмотр и решаем не испытывать судьбу и провести лодки по левому (орографически, справа от нас) берегу, где достаточно глубоко и куда бьёт вторая струя воды, застраховав связки с берега провешенной веревкой. И здесь поток струи рассекается бревном, но, надев забродники и используя грубую силу, удается это бревно сначала притопить, а затем и вовсе отвести и вытащить. Путь свободен.

 

Пройдя мост и следующее сразу за ним устье реки Кунож, достаточно большой (кстати, составляющей вариант еще одного возможного волокового пути в Сухону, но об этом позже), обнаруживаем, что, потеряв куножскую воду, Унжа еще сильнее мелеет, а вместе с тем и ускоряется: от этого места и выше начинаются мелкогалечные, а затем и мелкокаменистые, кое- где с выходом больших каменей, перекаты. Река заранее предупреждает нас об  этих перекатах увеличивающейся скоростью течения и шумом, позволяя приготовиться – взять в руки шесты и вёсла, а рулевым – положить руку на мотор в готовности быстро его поднять.

 

 

 

 

 

Здесь, в этой части Унжи, начинает становиться понятным и происхождение особого типа речных судов – «унжаков», распространившихся во времена активного движения судовых товарных партий «народом» — бурлаками. Пока мы шли по Унже вниз, к Кологриву-Шишкилёву, это казалось несколько непонятным: Унжа в тех местах вполне себе способна к движению по ней «расшивами» — общепринятыми «бурлацкими» судами «допароходной» эры.

 

 

Каждый, кто читал о «бурлацком» периоде хождения по Волге, наверняка встречал это название. «Унжак» — тип речного судна, впрямую отсылающий нас своим названием к Унже. В.А. Гиляровский в «Моих скитаниях», пришедшихся уже на пароходную эру, пишет:  «А где же бурлаки?   Я спрашивал об этом на пристанях – надо мной смеялись. Только один старик, лежавший на штабелях теса, выгруженного на берег, сказал мне, что народом редко водят суда теперь, тащат только маленькие унжаки и коломенки, а старинных расшив что-то давно уже не видать, как в старину было».[1]. Словарь морских терминов уточняет, что унжак — это «деревянное грузовое судно, использовавшееся в XIX — начале XX в. на реках России, в т. ч. на мелководных. Это беспалубные суда с наклонным форштевнем и скругленными в оконечностях скулами. Ходили до Петербурга с хлебом и лесными грузами. Длина 50 — 60 м, ширина около 14 м, грузоподъемность 300 — 450 т.»[2]. Противоречие очевидца (унжаки – маленькие суда) и словаря (по параметрам видно, что эти посудины будут побольше «расшивы») легко устранимы, если принять за основу определения не размер, а вид, принцип: плоскодонное, с тупым, слегка скругленным носом, беспалубное. Идеальные суда, чтобы ходить по рекам, в том числе и мелководным, «народом» — бечевой. Достаточно грузоподъемные  и очень простые, чтобы делать их на один сезон или даже на один переход: привезя товар в пункт назначения, такое судно, как правило, разбиралось на дрова. Кстати, виденные нами на Виге плоскодонки, по форме —  это как раз такие миниатюрные «унжачки́», унжаки в стиле «мини». И еще «кстати»: на фото выше видно, что конфигурация левого берега Унжи вполне допускает наличие бечевника по нему. Конец отступления.

 

А дальше перекаты пошли сплошной чередой, всё более мелководные и всё более быстрые. 

 

 

 

 

 

Следующий в этой череде перекат преподнёс нам новый сюрприз: 3-сильный мотор на нем не справлялся с течением. Перекат на картинке  ниже заставил Димона сделать две попытки – во время первой течение развернуло связку и отнесло к точке старта, и лишь вторая попытка, с усиленной помощью шестами, помогла моторчику «выпрыгнуть» из струи.

 

 

  

 

 

Так или иначе, этот перекат был пройден. А вот следующий стал для нас поворотным. К нему я подходил первым. Как мне казалось, я нашел правильный проход, направил лодку по мощной струе, но даже 10-ти сил моего мотора, приподнятого на максимальную высоту, было мало. Помогая шестами и приопуская мотор ниже, и, оттого, чиркая винтом по камням, выкрутив газ на полную, мы «вскарабкались» на перекат, отошли немного вверх и стали ждать. Подошедшая связка Димона, очевидно, со струёй не справлялась. Короткое совещание по рации из двух решений – проводить ее бечевой или попытаться взобраться с помощью моей лодки, приняло неверное – второе. Я спустился по перекату вниз, пришвартовался к Димоновой связке, и мы пошли на перекат с тем, чтобы я своим мотором «вытолкнул» бы («подсадил») Димона на макушку. Снова мотор на полный газ… Как мне казалось, я помнил место, где нужно резко поднять мотор, но оказалось, не столь точно. На полном газу, выталкивая связку на перекат, мой мотор «проехался» по каменной гряде всеми лопастями своего винта; потерявший нагрузку мотор взвыл, а наши обе связки скатились к «подножию».

 

Осмотр винта показал отсутствие на нем лопастей – он был коротко подстрижен у самой оси. «У нас же есть запасные винты?» — «Есть, один. В Тотьму приедет». Речи о дальнейшем движении по Унже к Юзе больше не шло. Нужно было выходить на берег и садиться на квадры, чтобы подойти к Уженскому волоку посуху, а для этого нужно сплавиться обратно по Унже до ближайшего приемлемого места, не только с возможным выездом на берег, но и с выездом на лесовозные дороги или просеки.

 

Беглый взгляд на карты в навигации говорил нам о том, что выход к сухопутным дорожкам и просекам возможен от устья Куножа; вместе с тем, на полпути между нами и Куножем на карте значилась лесная дорожка, выводившая к д. Горки. Решаем встать здесь, чтобы тщательно рассмотреть карты и сплавиться завтра к месту возможной дороги, а буде нет – к Куножу. Во время сеанса связи с московским штабом просим дополнительно направить нам в Тотьму целый набор винтов для всех, используемых нами, моторов.

 

19 августа. Начинаем сплав вниз по Унже к предполагаемой дорожке в сторону д. Горки. Этот сплав представляет собой совместное движение связок, пришвартованных бортами, там, где это возможно.  И прохождение всех тех перекатов, что пройдены нами по пути вверх, на вёслах и шестах, вниз. Занятие, надо сказать, увлекательное. На чистой воде маленький моторчик добавляет немного скорости к течению, зато позволяет нашему баржеобразному теперь плавсредству управляться. Немного управляемости добавляет и мой мотор: обрубок винта слегка таки поправляет ход связок… А перекаты – на то они и перекаты, чтобы проходить их вниз в струе воды, направляя плот и лодку шестами. К середине дня подходим к месту высадки и обследуем его. На правом берегу в этом месте стоит избушка, к которой из леса подходит лесная дорожка, не наезженная, но и не разбитая. Пройдя по ней пару сотен метров и набрав корзинку грибов, решаем, что это место нам подходит. Спуск от избушки к реке достаточно крут, но тоже не представляет непреодолимого препятствия, тем более, что на одной из прошлых стоянок Димон перебрал лебедку, заменив незамеченную мной пружинку на что-то еще, так что лебедки в порядке. Решаем остановиться, разобрать плавстредства и начать подъем техники из воды, чтобы завтра поутру стартовать уже посуху к Унженскому волоку.

 

 

 

 

 

Поскольку наш путь по Унже в этом месте заканчивается, приведу его трек.

 

 

 

 

 

Выходя в месте, обозначенном на карте, как «избушка», мы, к сожалению, вынуждены были оставить  не пройдёнными несколько точек, безусловно, важных для целей этого отрезка движения – изучения Унженского волока. Давайте, пока экспедиция будет выходить из воды и перегруппировываться, а потом ужинать вкуснейшим жарким из грибов, собранных руководителем прямо у избушки, посмотрим на Унженский волок. Кстати, в этом месте руководитель собирал еще все «благородные» грибы – и красноголовики (подосиновики), и подберезовоки, и моховички, и козлята, и маслята, чем слегка пугал часть состава экспедиции, по мнению которого имел тайные замыслы – то ли отравить, то ли наколдовать. Но опыт показал отсутствие умысла отсутствием результата; в дальнейшем же и руководитель пошел навстречу коллективу, собирая впредь только белые. Впрочем, понимая свою незаменимость, Дмитрий Кутало к грибам так и не притронулся.

 

В первой главе этого отчета, при описании формирования планов, я подробно описал значимость, а равно и состояние знаний, о переходах  из Волжской системы в Сухонскую. Эти переходы сослужили свою роль в соперничестве Новгорода и Суздаля за контроль над Сухонско-Вычегодским и Сухонско-Двинским водными путями во времена начала 2-го тысячелетия. Здесь же попробуем подробнее остановиться на самой восточной реке в зоне этого соперничества – Унже. Конечно, и дальше к востоку мы можем найти целый ряд переходов между этими системами, ведущими, в том числе и к реке Юг  — то есть, к Великому Устюгу, задевая, тем самым, рассматриваемую нами область. Но со стороны Волги, получившей от Унжи столь мощный «толчок», что повернул ее воды к югу, эти переходы лежат уже к следующим крупным волжским притокам – Ветлуге и Каме с Вяткой. Посмотрите на атлас: получившая Унжу Волга поворачивает на юг, после чего «выправляется» к востоку только у Нижнего, получив с другой стороны мощный «толчок» от Оки. Но здесь заканчивается Суздальское (Владимирское, Московское) влияние времен начала 2-го тысячелетия, и следующая за Унжей Ветлуга – уже вне его зоны. Это не значит, что тут не было переходов: были, много и важных. Но вели они уже к другой точке контроля – Волжской Болгарии, — очень важному а, возможно, равному Новгороду центру образования нашей государственности, поэтому оставим пока эту тему на потом, как и анализ переходов из/в Вятку – Каму, открывающую нам целую «стопку исторических пластов» — от Вятской Республики до Перми Великой и Югры. Возможно, мы вернемся к ним в следующих главах; пока же остановимся на Унже, восточной границе нашего рассмотрения.

 

Поднимаясь по Унже вверх от Юрьева Повольского, вы минуете древнейший Макарьев, еще более древнюю Унжу, Кологрив. Куда ведет этот путь дальше, на север? Если вы пройдете чуть выше того места, где мы «подстригли» свой винт, вы подойдёте к правому (орографически; больше не буду на этом останавливаться – право-лево мы будем определять по течению реки) притоку – Юзе. В этом месте Унжа делает поворот; вообще же она интересно течет – сначала с юга на север, упирается в Северные Увалы, принимает оттуда справа (с севера, с возвышенности-водораздела) важные для нас притоки – Кему и Юзу, а получив последнюю, поворачивает на юг, к Волге, окончательно.

 

И вот она, Юза.  Если вы, как планировали мы, поднимаетесь по Унже, то именно Юза продолжит ваш путь к северу, тогда как Унжа повернет его к востоку. Юза в этом месте сравнима по своей водности с самой Унжей; в месте своего слияния они равноценны. Посмотрите на карту ниже; я умышленно не стану загромождать ее стрелочками и подсказками. Карта кликабельна – щелкните по ней, и она откроется в окошке; щелкните еще раз – увеличится.

 

 

 

 

 

Вы без труда найдете на ней перечисленные названия; если же она вас заинтересовала особенно – не поленитесь и поставьте на свой компьютер сервис от САС-Планеты [3]. Этот сервис позволяет вам подгружать любые карты из любых источников – Гугла, Яндекса, Генштаба, причем делает это (ищет источник) сам. Ваш покорный слуга при начальном планировании маршрутов пользуется именно этим сервисом. 

 

Итак, вы решили войти в Юзу. Две речки-правых притока, которые вы увидите сразу в ее нижнем течении – Вохтома и Волошна́я – приходят в нее слева от вас. Вохтому пока оставим, поскольку Волошная просто кричит о том, что вам туда. Это топонимический указатель. Но смотрите, рядом с ней, слева от вас, есть совсем маленькая речушка – Малая Вотча.

 

 

 

 

 

А Малая Вотча, слившись с Большой в просто Вотчу, приведет вас к месту, где Вотча, сливаясь с Илезой, становится рекой Старая Тотьма. Она и впадает в Сухону в 15 км ниже современного города Тотьма, что вы можете проследить по предыдущей схеме. Важность этого пути со стороны Тотьмы мы обсудим в Тотьме, как  и прилагательное Старая в названии реки. Здесь же на схеме видны еще два указателя – урочища Княжево и Рубеж, к которым и мог идти волок от кричащей об этом Волошной.

 

Но на схеме к Малой Вотче у урочища Рубеж подходит еще и Вохтома, что мы, проходя  в своем полёте воображения по Юзе к Волошной, оставили слева. Именно ее А.В.Кузнецов считает первоначальной ниткой волока Юза – Тотьма [4]; по карте видно, что не без оснований. Да и само название – Вохтома, – трактуется Кузнецовым, как не менее значимый, чем Волошная, топонимический указатель. 

 

 

Все дело в том, что речки, имеющие в своем названии корень «-охт-» или «-ухт-», такие, как Ухта, Ухтомка, Ухтомица, а также Уфтюга т. д., очень часто являются составляющими пути к волокам. Действительно, знаменитейший «Красный Волочек», ведущий от Белого озера к истокам реки Онеги, идет по реке Ухтомке через Волоцкое озеро в реку Ухтомицу; а рекой Ухтой от Вымского волока дальше на восток нам предстоит пройти. И Кузнецов, и Галанин, говоря об  этом, считают такие названия указателем, не менее сильным, чем те, что содержат слово «волок», производя его от финоугорских корней. Галанин вообще переводит слово Ухтома с саамского, как «река, идущая к волоку»[5], а Кузнецов во вступлении к своему «Своду…» древнефинское «ohta» переводит как «приток, путевая река; река, ведущая к волоку» [6] и ставит этот указатель на первое место. В этом случае Вохтома – прямая производная от этого корня. Кузнецов идет дальше: на карте видно, что Вохтома, идя от предполагаемого волока в М.Вотчу, по пути к Юзе делает петлю, и наличие более прямого пути от Волошной реки он объясняет тем, что древнему, еще так финно-угорским населением названному, пути, русскими (суздальскими) пришлыми была найдена альтернатива; поэтому путь Волошной рекой и носит русское (более позднее)  название.

 

Не сомневаясь в важность указателя Вохтома, давайте будем тут аккуратны: не всякая «Ухтома-Вохтома» ведет к волоку. Современный финский корень «juhte» имеет более широкое значение – «соединение» вообще, а не «соединение разных частей пути». Иными словами, корень «ухт» может принадлежать не только волоковой реке, но и обычному притоку, поскольку приток тоже соединяется с большой рекой. «Иное дело – русское слово «волок» или его производная, где всё предельно ясно», — ждет от меня, наверное, читатель. И ошибается. 

 

Когда я ссылался на путь Крузенштерна к Уралу [7] во введении, я перечислял там пройденные им волоки, как элементы его подхода к маршруту. Упомянутые там Печорский или Поповский волоки были мне известны, тогда как над Пожегодским я «завис». И «висел», пока не нашел объяснения у самого Крузенштерна: значение слова «волок» тоже трансформировалось! Во времена после открытия трактов таким словом стали называть всякую (sic!) дорогу, ее участок, идущую по незаселенной лесной или болотистой местности, где дорога особенно плоха и тяжела, где ямщицкие станции редки, а помощи ждать неоткуда. Пожегодский волок – участок тракта длинной в полторы сотни верст! Еще интереснее вологодская трактовка слова «волок», приведенная в упомянутой уже книге Гиляровского [8], столь интересна, что приведу длинную цитату.

 

« — Смотаемся в поморский волок,-- скажет, бывало, он мне, и я радовался.

   

Волок — другого слова у древних раскольников для леса не было. Лес — они называли бревна да доски.

Да и вообще в те времена и крестьяне так говорили. Бывало, спросишь:

 

    — Далеко ли до Ватланова?

    — Волок да волок — да Ватланово.

    — Волок да волок — да Вологда.

 

Это значит, надо пройти лес, потом поле и деревушку, а за ней опять лес, опять волок.

 

Откуда это слово — а это слово самое что ни на есть древнее. В древней Руси назывались так сухие пути, соединяющие две водные системы, где товары, а иногда и лодки переволакивали от реки до реки.

 

Но в Вологодской губернии тогда каждый лес звался волоком. Да и верно: взять хоть поморский этот скит, куда ни на какой телеге не проедешь, а через болота всякий груз приходилось на себе волочь или на волокушах — нечто вроде саней, без полозьев, из мелких деревьев. Нарубят, свяжут за комли, а на верхушки, которые не затонут, груз кладут. Вот это и волок».

 

Иными словами, увидев на карте «Вохтома» или «Волошная», надо, пережив прилив чувств восторга от находки, взять  себя в руки и, безусловно выделив это место особо, как отмеченное топонимическим знаком, продолжать изучение этих мест. Топонимика может быть только подсказкой, но никак не абсолютным указанием. Иначе очень легко скатиться в Задорновщину. Конец отступления внутри отступления.

 

Итак, мы в Юзе (пока мысленно), и остается пройти район Волошной и поискать выходы на Вотчу.  Собственно, это мы и хотели сделать. Но что было бы, если бы мы стали подниматься по Унже дальше вверх? А вот что. Унжа повела бы нас на восток, а в местечке, где в нее впадает Кема, вообще перестала бы быть Унжей; Унжа она от этого слияния Кемы с Луденьгой. И из них двоих из нужного нам направления приходит Кема. Поднимаясь по ней вверх, вы найдете целый ряд переходов, ведущих в речушку Ляменьгу, приток реки Шарденьги, что, впадая в Юг, ведет вас к Великому Устюгу. Шарденьга тоже имеет указатели: первый куст деревень в ее верховьях содержит селение с говорящим названием Суздалиха. А еще ниже по течению Шарженьга примет справа приток – речку Суздарь. И такое указание весьма серьезно: Шарденьга уже на Сухонской воде, так что названия Суздарь или Суздариха – они «из-за волока», за которым, собственно, и находится Суздаль.

 

Как бы то ни было, у места впадения Юзы путь из Волги разделился на два, ведущих в два из трех важнейших суздальских города на Волге – Тотьму и Великий Устюг. Место этого разделения должно быть ключевым, и я, кусая локти, смотрю и смотрю в карты и снимки, чтобы найти способ подойти туда. Но не нахожу без винта. Как бы то ни было, изучать эти пути надо. Видимо, целенаправленными точечными экспедициями. (Уже при составлении отчета, я поймал себя на мыли, что от избушки можно было бы подняться к Юзе на пустой маленькой лодке, там чуть больше 20 км по реке. Но тогда эта мысль не пришла мне в голову. Да и всё равно к Юзе надо возвращаться).

 

Перед тем, как закончить это затянувшееся отступление, еще две ремарки.

 

Во-первых, эти пути – не единственные. И из Кемы есть еще пути в Юг. И по Юзе можно подняться до истока, и там есть переходы. И даже раньше, из Унжи, можно войти в Кунож (где мы проходили недостроенный мост) – там тоже просматриваются пути в Вотчу. Но мы остановились на Волошной – нельзя объять необъятного, а тут такой указатель.

 

А во-вторых, расписывая значимость этих путей, нельзя же было не найти никаких летописных подтверждений? Хотя бы косвенных? Так вот, находим, под 1219 годом, короткую запись [9]:

«В лето 6727. Приидоша Болгаре на Устюгъ и взяша и лестью и потом идоша къ Унжи и Унжане отбишися от них.

 

Эта запись послужила в свое время поводом для всестороннего изучения с. Унжа [10], что на нижней Унже в 100 км от ее устья в Волгу, которое (изучение) и установило важность, величину и значимость крепости Унжа. Но давайте опять на географию-то глянем. Волжская Болгария – это на Волге, ниже Нижнего, и на Каме. Прийти к Устюгу болгары могли как угодно – по Каме ли, по Вятке, по Ветлуге…  Это тоже, кстати, повод для серьезного изучения путей, с этой уже стороны, из Болгарского «центра государственности». Но только не по Унже из Волги, иначе им пришлось бы проходить Городец Радилов (а он уже был) и, возможно Юрьев Повольский (буде прав Татищев) и брать или не брать («отбились») их. Но их в летописной строчке нет. И Унжа была бы тогда упомянута в этой записи раньше Устюга. Болгары Устюг взяли, а Унжане отбились. Тогда несколько вопросов. 1. Как пройти из Устюга к Унже, если не одним из описанных выше путей? Причем, вряд ли Юзой, иначе и тотьмичи отбились бы (или нет). 2. За Устюгом сразу последовала Унжа. Но от Устюга до Унжи – 350 верст по прямой. Представляете тогда, какой поход болгары затеяли? Похоже, мы недооцениваем его целей, как и самих болгар. 3.Но кто сказал, что это современное село Унжа? Нет, оно хорошо, что так решили, — благодаря этому и город найден. Но единственный ли это город на Унже в те времена? Может, стоит еще  поискать,  выше по Унже, где Юза или Кема? И найти еще одну Унжу, Верхнюю? Возможно, как предтечу Шишкилёва или сам Шишкилёв? Тем более, что пришли они НА Устюг, но К Унже? Конец отступления.

 

Да, отступился, так отступился. Просыпаемся 20 августа у избушки на Унже рано, в полшестого, но только  в 10 часов начинаем движение по лесной дорожке к Унженскому волоку. Дорога вьется по вполне себе сухому лесу, в котором беломошники сменяются участками тайги. И тогда лес становится влажным, на дороге появляются лужи. Но дорога, хоть и лесная, вполне себе приемлемого состояния; главное – без следов тяжелой техники. 

 

 

 

 

 

Трек нашего движения к зоне волоков показан на рисунке ниже.

 

 

 

 

 

Надо сказать, что этот путь, составивший без малого 50 км, был очень разнообразен и познавателен…

 

Пройдя лесными дорожками около 7 километров, мы вышли на большую открытую поляну, — бывшие сенокосы, а затем поля, дома и приусадебные участки деревни Горки.

 

 

 

 

 

Деревня Горки – крайняя тут к Унже и мало чем отличающаяся от многих полузаброшенных деревень.  Впрочем, нет. Дома, что сохранились, оставлены, но не брошены. Хотя оставлены, видимо, надолго: окна в них заколочены досками. Но один дом жилой. Видите –по центру, — явно ухожен? Подъезжаем к нему и видим в огороде женщину. Поздоровались, представились. «А я вас узнала!», — сказала вдруг она. – «Вас по телевизору показывали!» Женщина бывает в своем родном селе наездами, поскольку помогает своей престарелой маме. Которая ведет тут нехитрое хозяйство, старается за огородиком ухаживать. Только трудно ей уже, возраст. Девяносто два. Но и переезжать отсюда отказывается наотрез, вот и приходится нашей собеседнице бывать тут чаще и дольше.

 

Сделав общее фото в Горках на память, покидаем это первое после Панкратово жилье. 

 

 

 

 

 

Это уже Вологодская область. После деревни полевая дорожка становится проселком и вскоре выводит нас на грейдер, ведущий в Васильево – местный центр цивилизации, с проходящей через него асфальтовой дорогой. Где-то посреди пути грейдер пересекает мостик через Вохтому, но она спрятана в кустах, рассмотреть ее мы не успеваем. Закупив в васильевском сельпо (наверное, от шока попадания в цивилизацию – место, где есть магазин, и где появляется связь) какие-то мелочи, типа бутербродов на перекус и семечек, делаем кружок по деревне, где есть немного заброшенная, но не разрушенная Воскресенская церковь и усадьба Казарина. Но мы спешим по асфальту, идущему параллельно не пустившей нас Юзе, на север, к волоку.

 

Неплохая асфальтовая дорога идет снова вдоль Вохтомы, которая здесь совсем небольшая, и которая течет в сильно заболоченных берегах. От нее мы и должны съехать вправо на лесную дорожку в сторону волока. Единственный съезд в нужном нам месте кажется нам несколько несоответствующим искомому, поскольку содержит совсем уж маленькую дорожку в лес, и мы, проскакивая,  спускаемся к еще одному мостику через Вохтому. Тут Вохтома совсем похожа на болотце, по которому угадывается течение болотного ручейка. Но другого съезда тут нет, и мы возвращаемся к только что оставленному. 

 

Дорожка начинает петлять по лесу, но она пока вполне приемлемого качества; разве что, спускаясь в низинки, подтоплена лужами. В одном из мест, там, где она пересекает речку Сундому, приток Юзы (это если вы следите за треком по карте из рис 11), дорога проходит по краю болота и отгорожена от него (болота) низкой насыпью; здесь дорога подтоплена, но пока еще проходима для наших квадриков без особых усилий. По этой дороге я стремлюсь к обозначенному дому у мостика через Юзу; мне кажется, было бы правильнее по этому мостику пересечь Юзу и заехать к зоне волока от поселка лесников с трогательным названием Зайчики, лесовозная лежневка от которого, по нашему предположению, пересекает Волошную в месте наиболее вероятного начала волока. Но дорога вблизи указанного мостика портится после развилки с лесовозкой и приобретает все минусы последней -  с глубокими колеями, и мы с большим трудом начинаем спускаться к Юзе. Вот это место на более подробной карте:

 

 

 

 

 

Спуск к Юзе в этом месте – перепаханная лесовозами низина – низкий берег Юзы. Низина содержит глубокие колеи от застрявших тут лесовозов и следы борьбы этих лесовозов и пришедших им на помощь тяжелых тракторов за право переехать Юзу вброд. Подойти в этом месте к Юзе не представляется возможным, не говоря о том, чтобы переехать. Противоположный берег, хоть и более крутой, но изрыт техникой сильнее нашего. И, конечно, ни мостиком, ни домом тут не пахнет. Что ж, Зайчики останутся в стороне. Нам ничего не остается, как ехать дальше к зоне волока параллельно Волошной, по дороге, указанной на схеме выше пунктиром и, на поверку, оказавшейся источником тех самых лесовозов, что перепахали брод через Юзу.

Если вы присмотритесь к треку на карте выше, обнаружите там «негладкости», этакие изломы. Это уже наши точки «борьбы за выживание» — места, где мы разматывали лебедки. И, чем дальше в лес, тем больше становилось таких мест: заболоченный лес долины речки Россошки, видимо, изо всех сил сопротивлялся, отказываясь удерживать на своей поверхности тяжело груженые лесом же лесовозы, и те проваливались, оставляя колеи размером с наши квадры. Дорога превратилась в офф-роуд, все более и более жесткий по мере продвижения к цели. 

 

 

 

 

 

Точка, которой оканчивается красный трек на рис 14 – это то, куда мы дошли в конце этого длинного дня. В треугольничке, ограниченном «нашей» дорогой, уходящей от нас вправо просекой, а по факту – столь же разбитой лесовозкой, и лежневкой-гипотенузой (на рисунке сверху) мы и встали в густых уже сумерках. С большим трудом выбрали среди тяжелого подтопленного леса относительно ровные места для палаток. Квадры удалось убрать с дороги, но при моей попытке отъехать от дороги чуть дальше, чтобы и прицеп вытащить из дорожной колеи, Димон в свете своего налобного прожектора обнаружил, что колеса квадрика стоят под углом друг к другу. Отцепив квадр от прицепа, оставшегося в лесовозной колее, мы выехали на относительно ровную площадку, и, пока остальные ставили лагерь и готовили ужин, Димон с Васей сняли колеса, поставив передок на чурбаки, сняли рулевую тягу и даже выстучали ее на спиленном для этого пеньке. Ставить обратно решили утром, как рассветет. Спать ушли, не чуя ног. Но долгий и многотрудный день, как оказалось, на этом не закончился.

 

В эту ночь каждому из нас снилось что-то громкое. Кому – рев взлетающего самолета, кому – железнодорожная станция… Мне снился кузнечно-прессовый цех завода ЗиЛ. Но шестым чувством осознав, что столь громкий сон неспроста, я выполз из палатки и попал в пучок фар-прожекторов. В двух метрах от меня стояло монстрообразное чудовище, в котором я не сразу распознал видавший виды лесовоз. Часы на руке показывали полтретьего. 

 

Ничего страшного. Лесовоз. Добродушная физиономия водителя высунулась и произнесла:

— Там у вас ничего не торчит? Глянь, не задену? — Я обернулся назад.

— Давай потихоньку…

 Я еще раз обернулся и увидел бегущего и отчаянно машущего руками Димона. 

— Стой!

Я снова обернулся и, как через туман и шум молота кузнечно-прессового цеха, в мое сознание стал проникать какой-то посторонний объект. Понимание пришло с криком Димона:

— Там же прицеп в колее!

На шум из своей палатки выскочили и наши якуты, как были, в трусах. Всё. Проснулись. Прицеп из колеи придется убрать прямо сейчас.

 

Я уже не помню, как мы его убрали. Знаю, что очень быстро. Разве что, этого времени хватило на короткий разговор о том, что…

 

-что мы стоим в 500-х метрах от развилки – той самой лежневки, что ведет к Зайчикам. Убитая лесовозами дорога, но с мостиками, и через Волошную, и через Юзу. Но ехать туда особого смысла нет – тупик. И в Зайчиках нечего делать – обычный поселок лесорубов. А, старину ищем? Ну да, недалеко от Зайчиков есть старая заброшенная фабрика, смолу когда-то гнали, живицу. Волки? Волки есть. Что-что, волоки? Нет, не слышали. А речка почему Волошная, так кто ж его знает. А от развилки можно прямо, а потом налево. На асфальт выйдете. Только совсем налево не берите, топко там. Хотя, иной год, и там можно. А на Княжево-то? Так это прямо от развилки. На старый зимник, он через болото… не, если ехать, то только на асфальт. Дорога-то? Да такая же, как эта. После развилки – похужее, к асфальту – получшее.

 

Колея была уже свободна, и кузнечно-прессовый цех поддал, как лайнер на взлете, газку и, попрощавшись тепловозным гудком, медленно отчалил от нашей пристани.

 

21 августа. Пока готовилась каша, Димон успевает поставить рулевую тягу на место и подцепить прицеп, а я – пройтись по окрестностям – по катету треугольника выйти к лежневке, попутно убедившись, что она не зря такая[11] – дальний угол треугольника упирается в нее в болоте. По лежневке вышел к развилке и по другому катету пришел в лагерь. За завтраком я спросил у нашей молодежи, что они слышали о ночном визите. Те только переглянулись. Не было в их снах ни кузнечно-прессового цеха, ни тепловозных гудков. Эх, молодость! Мы трогаемся в путь и, пару раз отлебедившись, выходим на возвышенность с развилкой. Никакие уговоры ехать к Волошной на квадриках на меня не действуют, спасибо утренней прогулке, и мы пешком идем по лежневке к мостику через Волошную. Димон, по своему обыкновению, петляет вдоль дороги по лесу, пытаясь разглядеть хоть что-то, что может говорить о волоке. Но нет. Так и выходим к мостику у крутой излучины Волошной речки.

 

 

 

 

 

На снимке – фиксация точки, а за моей спиной – Волошная речка. Я бы, на месте обывателя, сказал бы, что по такой реке движение невозможно. Но я сам видел речку Рубиху на Пёзском волоке – она там не больше. А виска – протока, соединяющая два Волоковых озера там же – и того меньше, а мы по ней прошли. Но достоверно известно, что движение там было. Только отбросьте логику и включите воображение: за моей спиной берега очищены, кусты вырублены, а лодка – узенькая плоскодонка с тупым носом. Ну, типа, маленький такой унжак, как на Виге. Впрочем, вариантов тут масса: может, например, здесь плавали только в вешнюю воду, разгружались и ждали сухого сезона. А может, и не плавали, зимой шли. Или вообще, Волошная – не от того, что от нее волок идет, а от того, что по ней волочатся. Или даже Волошная – как указатель, где начинается волок от Юзы. Этот район надо изучать, но не так, как мы сейчас, не в ходе «сквозной» экспедиции, «пролетая мимо», а целенаправленно. Как? Расскажу в конце главы.

 

Возвращаемся к развилке и просматриваем все четыре направления. Налево – Рубеж и топко. Прямо – Княжево по зимнику через болото. (Вот, кстати, эта часть пути была бы интересна – болото, зачастую, надежнее хранит следы древнего пути, чем тайга: гати и копани – несомненные спутники болотных волоков сохраняются дольше зарубок и канавок. Но идти в болото наобум нельзя; разведка нужна, причем лучше с воздуха. А нашему дрону не хватит для этого дальности). Между ними – «к асфальту», там как-то так.

 

 

 

 

 

Что прямо, что налево – возможные направления на выход волока, но искать тут, в заболоченном подтопленном лесу артефакты или даже дорогу к ним – искать иголку в стоге сена. На асфальт, наверное, можно прорваться. Только смысл? Я предлагаю возвращаться к дороге «по пути подъема»; дорога хоть и трудна, но известна; по крайней мере, ее не надо просматривать. И мы садимся на квадры, чтобы ко второй половине дня снова выйти к дому над Юзой, которого нет, у мостика, ставшего ужасным лесовозным бродом. Хвосты появившейся связи дают нам возможность связаться с Тотьмой, откуда за нами выезжает микроавтобус со съемочной группой – новыми членами команды, что сидят, в ожидании нас, уже четверо суток. Мы даже место встречи можем указать, поскольку знаем, где мы выйдем на асфальт. Куда мы и попадаем на исходе светового дня, мигая фарами встречающему нас микроавтобусу Тотемского музейного объединения.

 

Ну, а дальше все просто. Загрузить в микрик все, что туда влезет, оставить на квадрах нас с Димоном и Ваську, и двинуться уже в свете фар в Тотьму. Осень уже, ночи холодные, и на заправку в поселке им.Бабушкина мы въезжаем, клацая зубами: осенний ветер на скорости 70 км в час – не самое теплое развлечение. Но, отогревшись кофе, едем дальше, и в одиннадцатом часу приезжаем в гостиницу в Тотьме, заботливо забронированную прибывшей на микроавтобусе командой. 

Немного выводов по 2-й главе.

 

 

 

— Понятно, что место, определённое экспедициями Костромского РГО, как место Старого Кологрива  – весьма перспективно; но это они и сами знают, и работы там уже ведут.

— Что касается движения по маловодным рекам – есть серьезный повод задуматься о технике; надо  иметь возможность быстрой замены винтов на водометы. Да и двигатели должны быть не меньше 15-ти, а лучше – 20 л.с.

— Место впадения Юзы надо исследовать, сначала – в режиме рекогносцировки и опроса местных жителей. Но это так же, как и в части 2.2.

По части 2.2.

Несмотря на отсутствие результатов по Унженскому волоку, сомнений в его существовании не появилось. Исходя из этого, кажется правильным сделать туда рекогносцировочную экспедицию, но не в режиме «прогона», а в режиме базового лагеря, с точечным просмотром мест, которые мы определили, как перспективные, а именно:

— Место впадения Юзы в Унжу.

-Места впадения Волошной и Вохтомы (Душнево) в Юзу. 

— Место впадения Рассохи в Волошную, места пересечения просек с Рассохой. Все эти работы надо провести с использованием металлодетекторов. Еще несколько возможных точек будут добавлены после анализа всех наших треков.

— Возможный болотный волок на Княжево. Его бы с воздуха посмотреть. И две точки, где путь зимника подходит к берегу Волошной.

Базовый лагерь для такого изучения представляется правильным сделать в Белехово (вариант – Зайчики)

— В Душнево, Васильево, Зайчиках и  Белехово провести опрос местных жителей. Очень важно найти людей корнями из этих мест, что-то слышавших в рассказах от дедов-прадедов. Очень важно попытаться найти выходцев из урочищ Княжево и Рубеж – наши сведения об этой стороне волока минимальны. По результатам такой «базовой» работы можно будет составить план работ в дальнейшем. Но этот волок должен был быть, в этом нет теперь сомнений. Как и застава в устье Юзы.

 

 

[1].В.А.Гиляровский. «Мои скитания». Издательство АСТ, 2011

[2]. «Словарь морских терминов, встречающихся в рассказах». К.М.Станюкович, Собрание сочинений, Том 1. М., Издание А.А. Карцева, 1897

[3]. SASGIS. Веб-картография и навигация. www.sasgis.org/sasplaneta/

[4]. А.В. Кузнецов. «Свод вологодских волоков». Тотьма, «Русское Устье», 2002. ( В примечании к Главе 1 этот источник не содержал полноценной ссылки. Теперь, благодаря оперативной реакции читателя, я могу ее дать аккуратно – прим. автора)

[5]. Галанин А.В. Волоки Северо-Восточной Европы // Вселенная живая [Электронный ресурс] – Владивосток, 2009–2013. http://ukhtoma.ru/volok.htm

[6]. А.В. Кузнецов. «Свод вологодских волоков». Тотьма, «Русское Устье», 2002.

[7]. «Путешествия П. И. Крузенштерна  к СеверномуУралу в 1874 — 1876 годах». С-Петербург, 1879 г.

[8]. В.А.Гиляровский. «Мои скитания». Издательство АСТ, 2011

[9]. ПССРЛ, том XXV, Московский летописный свод конца 15 века, стр 116

[10]  Раскопки городища Унжа на территории одноименного села были проведены Костромским отделением РГО и Костромским музеем-заповедником в 2015-2016 гг. См, например, статьи на сайте РГО www.rgo.ru/article/arheologiecheskie-issledovaniya-letopisnoy-unzhi

[11]. Лежневка – настил из лежащих поперек бревен, а также горбылей, досок и т.д. Прим. автора.

 

 

 

<< Предыдущая страница                                         << 5 >>                                         Следующая страница >>