" Самоцветы русской короны". Часть 1, "На Троне Рюрика". Сюжет 2. «И вместе были две Руси». Софья (Ефросинья) Витовтовна.

Начало правления Василия Дмитриевича – безоговорочное признание татарами его права на великокняжеский, Владимирский и Московский, ярлык. В общем-то, это не вызывает какого-либо отторжения и у других наследников: в Духовной грамоте Дмитрия Донского было прямо написано: «Приказываю дети свои своей княгине. А вы, дети мои, живите заодин, а матери своее слушайте во всем.

А приказываю отчину свою Москву детем своим, князю Василью, князю Юрью, князю Андрею, князю Петру» [3]. В общем-то здесь очевидна воля отца: сначала Василию. Спор возникнет потом, после смерти Василия: либо так, как определит он (тогда Москву получит его сын), либо так, как написано у Донского – следующим будет Юрий. Получив великокняжеский ярлык, Василий делает два удивительных, неслыханных дела.

Во-первых, едет в Орду и … перекупает ярлыки соседних княжеств – Нижегородского в первую очередь, а потом Муромского, а также Городец, Мещеру, Тарусу. То есть, в дело идут не договорные способы решения споров и не военные, а прямая покупка. В купленные у татар земли ставятся наместники, а бывшие князья либо ссылаются, либо им дается удел в другом месте. На самом деле, за этим стоит опыт как раз Витовта: объединяя удельные княжества у себя, тот перекупал или выделял другие места для кормления изгнанных удельных князей, как правило, внутри жестко контролируемой им самим территории, а на занятых или, если хотите, «освобожденных», присоединенных к центру территориях ставил своих наместников. Как мне кажется, это прямой перенос опыта тестя на Московскую землю.

Второе неслыханное дело – мирный договор Москвы и Литвы, переросший впоследствии в полноценный союз, заключенный в 1392-м году. При этом надо понимать, что Литва вела себя  весьма агрессивно по отношению к ряду русских княжеств (да, с оговоркой, что Литва в тот момент не менее русская, чем Москва), Пскову, например, а Смоленск – так вообще был камнем преткновения, спорной территорией. И тут, очевидно, дело не обходится без родственных договоренностей и предпочтений. Неслыханность этого союза заключается в том, что Москва передает Литве, в обмен на ее лояльность, Смоленск. Отказывается от Смоленска без каких-либо требований взамен, что называется, безусловно, как акт доброй воли. На самом деле, я не думаю, что так уж и безусловно: скорее, условия всё же были оговорены, но в очень узком кругу: Великого Князя – тестя, Великого Князя – зятя и связующей их нашей героини Софьи. После передачи Смоленска Литве последний получал абсолютную самостоятельность. Зависимость его от Литвы оставалась формальным признанием верховенства Великого Князя Литовского, да подтверждением его военной поддержки в случае необходимости. Но последнее подразумевается априори: будь Смоленск в составе Литвы, он обязан был бы выставить дружину за Литву. А будь в составе Москвы – за Москву. В случае, когда Литва и Москва в союзе, оба эти требования становятся равнозначными. Литва от такого поворота ничего не выигрывает, кроме формального статуса метрополии для Смоленска. Москва ничего не проигрывает, кроме потери права называться метрополией Смоленска. Вместе Москва и Литва обретают мир. А вот Смоленск выигрывает кратно: он получает такую свободу действий, какой не имел ни в составе Литвы до того, ни в составе Москвы. И он начисто лишен опасности военного нападения  - ни с запада и юга (Литва), ни с севера и востока (Москва). Формальная зависимость в обмен на фактическую абсолютную независимость, да плюс разные бонусы, типа дотаций со стороны метрополии, становятся с этого момента столь привлекательным политическим решением, что впоследствии используются многократно и повсеместно; я думаю, дорогой читатель, вы без труда найдете примеры таких решений даже в 21-м веке. Но вот только я не уверен относительно 21 века, это столь эффектный ход, найденный в Средние Века Софьей в соавторстве с мужем и отцом, или всё же это средневековая отсталость правителей, позволяющих себе средневековые ходы применять в веке 21-м.

Относительно авторства этого решения тоже есть интересное наблюдение. До того ни Витовт не давал своим зависимым территориям и сателлитам такой широкой автономии, предпочитая, наоборот, изымать и ограничивать права вассальных князей, ни Василий. Последний в один из периодов своего княжения даже запретил удельным князьям жить в своих вотчинах, предоставив им соответствующие владения в Московском княжестве. Чем существенно усложнил управление этими вотчинами, в том числе исключив нелояльное влияние оппонентов на их население, одновременно получив и кнут в виде возможности отобрать пряник – подаренные им же московские наделы. А вот Софья в период уже своего регентства этот прием многократно использовала и даже реформировала законодательство, вернув прежнюю и предоставив дополнительную к когда-то отнятой мужем самостоятельности, автономию. Многие исследователи видят за этим регресс, откат от избранной мужем политики «собирания земель»  и централизации, но это только поверхностный взгляд. Предоставление широкой автономии самостоятельным частям в объединительном процессе – ход очень мощный, но требующий учета всех центробежных факторов. Без этого учета получается, зачастую, как у Бориса Ельцина, с его знаменитым «берите суверенитета столько, сколько сможете  проглотить». Поскольку у «кусающего» появляется неодолимое желание откусить кусок, больший размера глотательного аппарата, на это у центральных властей появляется еще большее желание вытащить этот кусок из горла хирургическим путем. Решение всегда очень болезненное и зачастую кровавое, но гораздо более быстрое в своей примитивности, чем долгое и прецизионное выстраивание условий максимального суверенитета. Как бы то ни было, у Софьи это получилось со Смоленском и не очень со всеми остальными, тогда как у Ельцина не получилось. Наверное, оттого, что Софья Витовтовна была иного, чем Борис Николаевич, пола.

На самом деле, период, когда Софья была княгиней в смысле жены князя, – скорее просто период демонстрации ее влияния на Василия. Правление Василия I войдет в историю, как один из самых спокойных периодов жизни Руси эпохи Удельных Княжеств: тут будет минимум войн даже несмотря на грозного сюзерена – Орды, где идут свои процессы, и амбиций Литвы, Польши и Тевтонского Ордена. Но даже татары – знаменитый темник Едигей, победивший ненавистного Тохтамыша, - и те не позволили себе лишний раз беспокоить пределы Московии, подойдя к Москве лишь однажды за всё время правления Василия и Софьи – в 1408-м году. Но Москву Едигей тогда не возьмет. Василий же ушлет Софью и детей от греха подальше в Кострому, но и войско против Едигея не выставит. Он (или она?) решит конфликт путем переговоров в Орде. Правда, возобновит при этом выплату ордынской дани, которую не платил 12 лет до того. Но Москва-то останется не разрушенной, хотя и заплатит отступающему Едигею огромный – 3 000 рублей – «окуп». Впрочем, Едигей много других городов  разорит в этом походе.