Маршрут похода Курбского-Ушатого-Бражника. Полемика с Н.В.Перцевым

Речь идет вот об этой статье:

 

Перцев Н.В. — Поход московских войск 1499 г. в Югру в контексте внешней и внутренней политики Московского государства // Genesis: исторические исследования. – 2018. – № 2. – С. 40 - 54. DOI: 10.25136/2409-868X.2018.2.25381 URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=25381 «Поход московских войск 1499 г. в Югру в контексте внешней и внутренней политики Московского государства». 

 

Я хотел бы отметить близость подхода автора моему собственному, корректность его в оценке и анализе мнений оппонентов. Именно поэтому я хотел бы обратить его внимание на ряд выводов, которые несколько расходятся с нашими собственными, несмотря на полное согласие с исходными посылками для них, изложенными в разделах «Основные аспекты историографии», «Источники изучения», а также в большей части раздела «Исторический контекст» указанной статьи. Первые разногласия появляются в конце «Исторического контекста», там, где речь идет о месте основания острога в  Пустозерске. Вот начало этого абзаца:  «Важным событием похода стала закладка русского острога в Пустоозерске. Здесь необходимо оговорить ряд обстоятельств, ускользнувших от предыдущих исследователей. Во-первых, вероятно, к моменту прихода русских войск в район оз. Городецкое (в источниках оз. Усташа) какое-то русское селение в данном месте уже существовало. Косвенно об этом говорит ВВЛ, упоминая за 1491 г. о тонях на устье Печеры «от Болванские до Пустозерские», которые были пожалованы пермечам Иваном III [20: электронный вариант]. Следовательно, московские воеводы целенаправленно (о чем говорит выбранный маршрут - см. ниже) шли не к некоему самоедскому становищу, а к известному русскому (вероятно, сезонному) селению». Несомненно!!! Весь маршрут до Пустозерска говорит о том, что это место – именно цель похода, пусть и промежуточная, иначе маршрут должен  быть  другим. И дальше: «Во-вторых, объяснение строительства укреплений в Пустоозерске закреплением Московии на северо-востоке через установление контроля за транзитом товаров в Сибирь [14, c. 81] кажется поспешным. Если мы будем рассматривать этот острог в качестве неких «ворот в Сибирь», то место выбрано крайне неудачно: из Пустоозерска напрямую не существовало путей сообщения с Зауральем, кроме как морского, используемого уже в XVI в. поморами, которые, однако, шли морем из Холмогор и вряд ли расценивали район оз. Городецкого как некую базу». 

 

И это почти так, но не совсем. Пустозерск стоит именно на поморском морском пути, который к тому времени уже существовал и который впоследствии стал Мангазейским Морским Ходом (ММХ). Но тут надо немного погрузиться в особенности этого пути. Несомненно, морской путь в северных морях крайне труден и во многом непредсказуем из-за погодных и ледовых условий, крайне зависим от многих факторов, включая и категорическую зависимость от времени выхода на него – любые задержки на старте могут обернуться остановками в пути вплоть до вынужденных зимовок, к чему поморы готовы: даже отправляясь в семидневное плавание на Грумант или Матку, они имели запасы и средства, чтобы остаться в пути на всю зиму. И эта зависимость тем критичнее, чем севернее и восточнее уходит «трек» их маршрута. Поэтому любая  возможность «срезать» «выступающие» далеко к северу участки суши реками и волоками ими использовалась. Классический маршрут ММХ шел к Горлу Белого моря, уходил на север вдоль западного побережья Канина и срезал Канин волоком. Наиболее активно использовался путь Чижа – Чёша, настолько активно, что даже на карте Стрельбицкого этот путь обозначен, как пролив:

 

 

 

 

 

Но это не единственный путь через Канин: стрелочкой ниже указан очевидный волоковой путь Яжма – Голубница, и таких путей там еще пяток.  Ближе к  конечной точке ММХ в море далеко к северу выступает Ямал, которой тоже «легко» срезается волоком Мутная – Зеленая, где кочи надо перетащить через 300-метровую водораздельную песчаную косу между озерами Нёя-То и Ямбу-То. Но это общеизвестные срезки. Давайте посмотрим, нет ли еще возможностей на ММХ часть пути пройти не морем, а реками. Оказывается, кроме начальной и конечной, есть промежуточная «срезка». Именно она оправдывает положение Пустозерска. Пёша – Сула.

 

 

 

 

 

То есть, пройдя Канинские волоки, вам не обязательно идти морем дальше; через 100 верст пути вдоль берега Чёшской губы вы входите в Пёшу и поднимаетесь по ней до речки с кричащим названием Волоковая, из верховьев которой 700-метровый волок ведет в Сульское озеро, соединенное Сульской виской с Сулой. А Сула уже вполне себе судоходна, хотя там есть и пороги, и перекаты. Конечно, этот альтернативный морскому путь подходит не всякому судну, но Сула ничуть не хуже той же Чирки в своих верховьях или Цильмы в низовьях. Волоковая речка, конечно, мала и извилиста, но тоже проходима не хуже Рочуги (верхняя Пёза). Так что этот путь не сложнее Пёзского волока, разве что самого́ волока тут не 5 (если в Рубиху – перекатистый ручеек) и не 12 (если в Чирку напрямую через болото) километров, а 700 метров. 

 

 

 

Рис 3. Волок в Сулу

 

 

И путь этот известен: Шренк (чей труд «Путешествие к северо-востоку Европейской России…» (Санкт-Петербург, 1855) в нашей экспедиции по Пёзскому волоку мы использовали, как путеводитель), пройдя в Печору Пёзским волоком, назад вернулся Сулой. Но ведет-то Сула в Печору аккурат туда, где Пустозерск! Вот и получается, что Пустозерск -  вполне себе ключевая точка, хоть и несколько отдаленная от выхода в море по Печоре, но, благодаря этому, удобная (как защищенная база), да еще и контролирующая выход в Печору с запада по Суле. Вообще надо отметить, что положение старых поморских (приморских) городов зачастую выбиралось именно в дельте рек, в начале образования устьевых дельт, а не на побережье. На севере это особенно важно из-за большой величины приливных волн, а морские суда могли заходить в эти реки свободно.

 

Что касается обнаружения по Цильме серебряных и медных руд (обозначенного, как одна из гипотетических причин основания Пустозерска, как порта перевалки медной руды), то это тоже интересный вопрос, требующий своего исследования и напрямую связанный с маршрутом Курбского – Ушатого – Бражника, поэтому к нему мы вернемся чуть ниже. Но тезис о том, что путь морем позволяет миновать «волоки, непроходимые для груженых судов» представляется несколько спорным: тут необходимо знать объемы добычи меди. В описаниях Цилемских заводов фигурируют плавильные печи, значит, везли оттуда металл, а не руду. Лодки-зырянки, способные проходить такие волоки, как Пёзский или Сульский, запросто могут везти несколько (2-3) тонн груза. Надо как-то оценить объем производимой на Цильме меди, тогда можно будет понять, насколько может быть выгоден «кружной» путь через Пустозерск с перевалкой на морские суда, но из общих соображений мне кажется, что зырянок было бы достаточно для всего объема выпуска. Тем более что многочисленные легенды и поговорки, бытующие на Пёзе, позволяют не сомневаться в том, что медь с Цильмы везли именно Пёзским волоком. Косвенным подтверждением этого является промысел медного литья в Кимже, что стоит аккурат напротив впадения Пёзы в Мезень. Так что вряд ли Пустозерск основывался с целью перевалки Цилемской меди. Впрочем, это просто рассуждения. 

 

Теперь «Маршрут и ход компании» (орфография автора). Я не стану оценивать количество участников похода, мне не кажется это принципиальным. От 700 (ВВЛ – Вычегодско-Вымская летопись, хотя тут возможна, и мне она больше нравится, трактовка, что число 700 относится только к отряду Петра да Федора – детей Василия Вымского, см цитату ниже) и до 5000 по всем остальным источникам. Важно, что, кампанию возглавляют три полководца – Семён Курбский, Пётр Ушатый и Василий Гаврилов (Заболцкий-Бражник). Я приведу полностью цитату из ВВЛ, касающуюся этого похода:  «Лета 7007 повелев князь великий Иван воеводам своим князю Петру Ушатому да князю Семену Курбскому да Василью Бражнику на Югорскую землю да на Куду на Вогуличи, а с ними ярославци, вятчаны, устюжаны, двиняне, важане, пенежане да князи Петр да Феодор дети Васильевы Вымского с вычегжаны, вымичи, сысолечи 700 человек. Шедшу князь Петр Ушатой с вологжаны, двиняны, важаны Пенегою, Колою, Мезенью, Пезою, Чильмою на Печору-реку на Пусту, идучи самоядцов за князя великого привели. А князь Семена да Василья Бражника со вятчаны, устюжаны, вычегжаны сождався здесь, городок заруби для людеи князя великого. Осеневав, отсель воеводы развелися. Князи Петр да Семен шедшу Щелью да Ляпины на Югру да на Куду, а Василей на князеи вагульских на Пелынь. Они же шедшу пеши зиму всю, городы поимаша и земли их воеваша, а князей ослушников в Москву приведоша, да земских людем к целованью по их вере за князя великого. Зимы тое убиен бысть князь Петр Вымской». Из этой цитаты нам очевидно, что воеводы шли раздельно: Ушатый – Пинегой, Колой (принято считать, что Кулоем, куда попадал через Пинежский волок), Мезенью, Пёзой, Цильмой (в которую попадал, очевидно, через Пёзский волок, хотя из ВВЛ этого не следует, это следует из дорожника Герберштейна) на Печору. Здесь мы видим прямое указание на то, что прошедший  по Цильме в Печору Ушатый ждет «князь Семена да Василья Бражника со вятчаны, устюжаны, вычегжаны» («сождався здесь»), чтобы идти вниз к будущему Пустозерску, или на месте самого Пустозерска. То есть, Ушатый вышел на Печору ниже по течению, чем попали на нее Курбский и Бражник и раньше их. Как они вышли? 

 

Автор статьи не анализирует пути Курбского и Бражника; он не говорит об этом впрямую, но по тексту статьи можно понять, что он придерживается мнения, что дружина не разделялась вовсе и шла маршрутом, описанным в ВВЛ, как маршрут войска Ушатого, а текст летописи можно действительно считать неоднозначным либо поправленным. В подтверждение этой гипотезы выдвигается тот факт, что весь маршрут Ушатого приводится в «дорожнике» Герберштейна именно в таком виде, включая и то, что с Пинеги суда перетаскивают в Кулой. Вместе с тем, Герберштейн дает понять, что приведенный «дорожник» записан теми, кто прошел этим путем; ниже Герберштейн пишет, что встречался и беседовал он именно с Курбским, а не с Ушатым. Из этого противниками мнения о разделении войска на части и прохождении этими частями разных маршрутов на пути к Пустозерску делается вывод, что Курбский вместе с Ушатым шел Пёзским волоком, отчего и записал дорожник столь подробно. Мне кажется, что это не так. Более того, совсем наоборот. Курбский записал маршрут Ушатого, а не свой собственный, по нескольким причинам. Во-первых, как правильно говорит автор статьи вслед за Герберштейном, путь Пёзой не является главным. Самый главный и известный, самый используемый московитам путь на восток  - как раз тот, которым пойдет Курбский, разделившись с Ушатым. Очевидно, что начальную часть пути до Устюга Курбский с Ушатым проделывают вместе: и тот, и другой – князья ярославские, стартуют они из Вологды. В этом смысле, совершенно не важно, с кем потом окажутся ярославцы, вологжане и устюжане. А вот в Котласе (Пырасе) Курбский повернет  в Вычегду и пойдет по ней вверх, а Ушатый продолжит движение вниз по Двине. Почему так? Логика: Курбский – один из трех воевод, но он главный, перед Великим Князем в ответе он. Он и идет главной и известной дорогой, чтобы гарантировано попасти к конечной цели. Зе́мли по Вычегде уже более ста лет, как московские, а в Усть-Выме вообще расположен центр Пермской епархии московитов, этот путь а). известный и б). московский. А вот Ушатый, спускаясь от Вычегды по Двине, попадает в бывшие новгородские владения; автор не зря отмечает, что в самом раннем источнике описания этого похода -   Вологодско-Пермской летописи (ВПЛ) (1499-1502 гг) дается несколько очень важных указаний: великий князь Иван Васильевич посылает отряд в Новгородскую землю. Кроме того, этот источник содержит и указание на то, что в составе войска есть и Пермичи. Приведенный в «Историческом контексте» факт, что Новгород лишь пару десятков лет, как подчинен Москве – несомненно, очень важный аспект; автор делает на нем акцент. Как только дружина Ушатого спускается по Двине, она уже в новгородских землях, лишь недавно отошедших Москве, и поход этой части дружины, конечно, можно рассматривать и как инспекцию новых владений, и как набор новых ратников (тут появляются и важане, и двиняне, и пинежане). Но и как инспекцию новых (для Москвы новых!) путей. И Ушатый получает этот новый путь – Пёзский волок, - который и описывает столь подробно. И путь оказывается настолько хорош, что Ушатый выходит на Печору раньше Курбского, использовавшего путь известный. Потому и описывается этот путь столь подробно, в деталях попадая в дорожник. А вот путь Курбского нет смысла описывать подробно: он московский, известен за сто лет до этого, многократно пройден. Там и идут основные силы войска.

 

Есть еще два  «побочных» момента в описании этого пути, на которые обычно не обращают внимания. Во-первых, путь по Пёзе-Цильме приводит именно к Цилемским рудникам и заводам, открытым всего лишь за 8 лет до этого. Но ни в одном из источников нет указания на то, что Ушатый там прошел, остановился или просто отметил. А не могло не быть, если считать, что это – первые в истории Московии источники собственной меди, и уж тем более, если дружина идет «рубить» новый город – порт для перевалки этой самой меди. Можно, конечно, считать, что сведения об этих заводах скрываются, как «гостайна», это объяснило бы их отсутствие у «иностранного агента» Герберштейна. Но это никак не объясняет их отсутствие в источниках (той же ВВЛ), впрямую указывающих на их (заводов) открытие немногим ранее. Скорее, дело в обратном: уже к этому времени становится понятной скудность месторождений; они не оправдали своих ожиданий и, возможно, ко времени похода там Ушатого либо крайне малы и не замечены им, либо вовсе закрыты. И уж точно не стоит открывать для вывоза продукции отсюда новый порт. Во-вторых, в Разрядной книге, цитируемой Миллером (РК),  есть очень интересная запись: «А пошли до Пинежского волочку 2000 верст, да тут сождались с двиняны, да с пинежаны, да с важаны. А пошли с Ильина дни Колодою рекою 150 верст (в Двинском летописце не Колодою, а в землю Колдуй), с Оленьего броду, на многие реки ходили и пришли в Печору реку до Усташа града. И тут воеводы сождались князь Петр со князем Курпским да с Василием Ивановичем Гавриловым, да тут осеневали и город зарубили». Тут у нас появляется Колода-река, а с ней сомнения, что «Кола» в тексте других источников – это Кулой. На «Пинежском волочку» войско лишь собралось, и нет указания, что они прошли именно им. Смотрите на карту:

 

 

 

 

 

Если подняться по Пинеге выше Пинежского волока, то у Чикинского погоста в нее впадет справа Ёжуга. Ёжуга Пинежская и впадающая в нее Еюга образуют путь в речку Колодливую, приток … Ёжуги Мезенской. Во-первых, тут есть прямой указатель – две Ёжуги – соединенные путем в одно целое; это главный топонимический указатель на то, что эти реки были путем тогда, когда им только давались их названия, то есть, не только до Ушатого, но и до новгородцев. Во-вторых, именно тут и был проложен первый Печорский тракт, так называемая в местном народе Тайбола, ведущая к Мезени и дальше к Печоре. Вот это место крупно:

 

 

 

 

 

Тогда два возможных пути к реке Мезени для Ушатого выглядят так:

 

 

 

 

 

Как именно шел путь Ушатого «Колой» – пока только вопрос. Мне больше нравится путь «Колодой». 

 

Но и упоминание в приведенной выше цитате Усташа, как цели (промежуточной) этого похода, несомненно:  они шли к нему целенаправленно, они там осеневали (ой, какое словечко – переждали осень, распутицу, дождались, когда встанут зимние пути. Нет, наш старый язык невероятно красив!) и зарубили город. Город не в смысле населенный пункт, - он там и так был, - а в смысле огородили, крепость поставили. Так что с выводом автора, что Усташ = Пустозерск я согласен на все сто.

 

Давайте вернемся теперь к Курбскому. Если Ушатый ведет свою часть войска, попутно собирая его, в новых (в смысле, свежеприобретенных для Московии) землях, то Курбский идет проторенной дорогой, Вычегдой, к центральной позиции – центру Пермской епархии, Усть-Выму. По пути он  также присоединяет к себе ратников – вычегжан, вымичей и, видимо, дожидаясь в Усть-Выме сысоличей, которым до него рукой подать. Очевидно, что, коль скоро его целью (промежуточной) является Усташ-Пустозерск, то он должен пойти дальше Вымью. Вымь – магистральный путь к нижней Печоре; здесь есть варианты, и то, что он использовал Вымский волок (Ухтинский переволок, путь из Выми Шомвуквой (в Брокгаузе есть другое название Шомвуквы - Нашом-Ухта) в Ухту и дальше в Ижму), всего лишь предположение. Возможно, он мог подняться и к верховьям Выми, откуда есть переходы и в Ижемские Кедвы, и в Печорскую Пижму. Нам кажется, что путь Вымским волоком более подходит и в силу большей простоты, и в силу большей известности, но, в любом случае, таким образом он попадет в Печору на участке от Усть-Ижмы до Усть-Цильмы, и это самый прямой путь к Усташу, если взять за точку его начала крайний форпост Московии в этих местах – Усть-Вым. За то, что Курбский шел Вымским волоком в Ижму, косвенно говорит и маршрут третьего воеводы – Василия Гаврилова (Бражника). Но о Вымском волоке я расскажу подробно в своём отчете об экспедиции, ибо именно из него я и «попал» в настоящую полемику.

 

К Бражнику. У нас в списке войск остались вятчане, которых, как и указывает в своих таблицах автор статьи, ведет именно Бражник. Более того, автор указывает, что в войске Бражника только вятчане, хотя из таблицы следует, что там есть и татары и аряне (из Арской страны, район Казани). Ну и пермичей пока непонятно, куда отнести, если они и были. Но присутствие среди вятчан татар и арян не является противоречием: географически это одна область. И для того, чтобы Бражнику с вятчанами попасть к Курбскому, ему необходимо перейти в Вычегду из Вятки. Тут нам география преподносит колоссальное количество вариантов, поскольку из Вятки в Вычегду можно перейти на всем протяжении последней, начиная от Юга и заканчивая переходами в Каму и верхнюю Печору. Я подробно рассматривал этот вопрос в описании экспедиции «Путём первопроходцев» в главе о Великом Устюге, поэтому конспективно. Если Бражник использовал западные переходы на участке от Юга до Сысолы, то его соединение с Курбским, очевидно, произошло в Усть-Выме или ранее. Тогда они и шли дальше вместе, что и подтверждают все источники. Но если Бражник вел вятчан по восточным переходам, то тут представляется наиболее вероятным его движение дальше вверх по Вычегде к Вычегодской Чери с ее известнейшим переволоком в Черь Ижемскую, открывающую возможность для движения по Ижме и встречи с Курбским в устье Ухты. Нелогичность такого маршрута очевидна, если считать основной целью похода Югорию; но если целью является Усташ-Пустозерск, то все вполне логично. Предположение автора о том, что Бражник и вовсе мог не участвовать в пустозерской части экспедиции, имеет право на существование: тогда его войско могло совершенно прямой и известной (по походу Фёдора Курбского на Пелым) дорогой идти к «южным» переходам через Урал, но источники всё же говорят о том, что Бражник и Курбский разделились только подойдя к Уралу. 

 

Давайте теперь посмотрим на схему, приведенную автором в своей статье.

 

 

 

 

 

Теперь я на этой схеме нанесу пути «Колодой» Ушатого, путь Курбского Вычегдой-Вымью, путь Бражника с Вятчанами. Ну и для обоснования значимости Пустозерска – путь Сулой. Кстати, за открытием скудной цилемской меди последовало открытие месторождений и по Суле, но с эти вопросом надо разбираться. Надеюсь, это станет частью нашей следующей экспедиции. Еще я на схеме несколько сместил «звездочку», обозначающую место цилемских заводов. Не из вредности, а только оттого,  что мы их долго искали на месте.

 

 

 

 

 

Согласитесь, что если цель – Пустозерск, то путь Курбского и любой из путей Бражника вполне логичны, причем более логичны, чем путь Ушатого. Вместе с тем, именно Ушатый в Усташ приходит первым, так что не всё так просто, и сам этот факт требует подробного описания пути Ушатого, что и сделано в дорожнике.

 

Ну и, наконец, ко второй части похода, собственно, к переходам в Югорские земли. Тут, как мне кажется, всё предельно просто, если отталкиваться от конечных целей. Если целью похода, как это было в 1483/4 гг у Курбского-старшего, является Пелым и Пелымское княжество, то прямой путь туда ведет по Вишере, как Фёдор Курбский и шел. Целью похода Семёна Курбского являлась Кода (или Куда, что впрямую указано в источниках), путь в которую ведет через Ляпин. Ну так в Ляпин ведет другой путь – Щугором, ставший впоследствии «Зырянской дорогой», а позже – Сибиряковским (ну не Сибирским, исправьте!) трактом. Кстати, утверждение о том, традиционной дорогой был путь Торговой не совсем верно: там есть несколько возможных путей, и путь Волоковкой – Нансорьей был выбран Сибиряковым (не без влияния Носилова) именно из соображений, что по нему можно провести круглогодичную дорогу, в отличие от других вариантов. Утверждение Носилова о трудности этой дороги верно лишь отчасти, в том смысле, что при всей своей трудности она наиболее проста и пригодна к строительству тракта. Из анализа высот также следует, что на нитке маршрута Нансорья – Пернавож, по которой и проведен был тракт, перепад высот существенно меньше, чем на приведенной автором нитке Торговая – Хартес. И еще одно дополнение к этому району: Волоковка и Нансорья, вообще говоря, разные реки. Нансорья впадает в Волоковку в месте ее крутого поворота, как бы продолжая прямой путь к перевалу; по Нансорье и проведен Сибиряковский тракт. 

 

 

 

 

 

Но сама Волоковка, если подниматься по ней к ее истоку из перевального озерца, открывает совершенно короткий и простой путь к реке Волье,

 

 

 

 

 

я все это описал в книге «На поклон к Седому Уралу» (есть на нашем сайте в библиотеке), и я кусаю локти, что время и погоды не позволили проверить этот путь. Но Волья не ведет к Ляпину, а нам очевидно, что и у Курбского, и у Сибирякова, Ляпин был именно целью.

 

Так вот, если целью является Ляпин (и открывающаяся за ним Кода), то путь Щугором -   самый верный путь для Курбского-младшего. Что касается того, что его дружина оставила «за спиной» путь Усой (на схеме автора статьи он обозначен зеленым), то это не значит, что его не было, или что он не был известен, или что он возник позже. Очевидно, был, и был известен. Но он не ведет в Югру и  Ляпин, он ведет в Обдорию, то есть, никак не к цели. Ну и самое последнее. Разделение Курбского и Бражника на конечном этапе носит тоже характер разделения целей: Курбский идет на Ляпин, Бражник – на Пелым. Разделение их дружин на западном, «нашем» склоне может быть обусловлено стратегией: если бы Курбский встретил в Ляпине отпор, это неминуемо стало бы известно в Пелыме. В случае разделения был реализован эффект неожиданности. Впрочем, это только догадки.

 

Я не стал специально выделять библиографию, поскольку мной использованы только те источники, на которые ссылается сам автор. И я очень благодарен автору за его статью и за возможность высказать свое мнение по изучаемой автором проблеме, поскольку меня самого она интересует, в первую очередь, с точки зрения географии и логистики древнего движения вообще. Надеюсь, автор найдет мои замечания полезными. 

 

В.Киреев.