На поклон к Седому Уралу. Часть 1. Между Печорой и Щугором

   Димон тем временем заканчивает ремонтные работы, и мы снова на маршруте.

   Только к 16:00 выходим мы на Щугор… Красота совершенно нереальная,

   Потрясающей красоты речка, прозрачная вода, в которой видно все до мелочей на любую глубину, спокойно несущая свои воды…

   Только вот где здесь съезд? Есть ли тут брод? Перед Щугором явная такая полянка в месте выхода тракта.

   Явно тут была станция, перевоз, пристань. Встаем на левой стороне реки. Не найдя брода, мы решаем поставить лагерь и готовиться к форсированию реки вплавь, а пока обследуем поляну. Место выхода тракта — явная квадратная полянка, заросшая высокой травой, и однозначно совершенно, что здесь были избы или строения. Однозначно просто.

   В конце поляны небольшой аппендикс, поросший травой другого вида и цвета, скрывающий прямоугольной формы холмики и углубления. Могилы? Да и на самой поляне в ее неровностях можно угадать места строений. 

   Эту часть описания я назвал «Между Печорой и Щугором», к этому месту мы и подошли у урочища Пристань-Ям, и раздел этот надо заканчивать. Это место – одна из важнейших точек маршрута, дающая еще и ключ к пониманию нитки тракта, о чем я начал рассуждать еще на Печоре. Попробую тут закончить.

   Все те имена, обозначенные нами, как исторические гиды, в этой точке побывали. В разные времена, двигаясь в разных направлениях, но они пересекали эту точку. Так что эту главу я закончу очередным экскурсом в недалекое прошлое.

   Гофман часть своего маршрута, идущего по «нашим путям», начинает 21 августа 1847 года, поднимаясь от Усть-Щугора на гребной лодке, и подробно описывая берега. Пройдя серию «ворот» - стремнин и прижимов Щугора в нижнем его течении, устье Большого Патока, что ниже нашей точки у Пристани и описав их, он идет вдоль пустынных Щугорских берегов вплоть до подножий Тельпос-Иза – доминирующей вершины этой части Урала. Подробность описания им берегов не оставляет сомнений в том, что, будь на месте нашей сегодняшней стоянки остатки или хотя бы намеки на то, что тут было селение, он, безусловно, описал бы их. Но такого описания у него нет.

   Летом 1884 года Носилов предпринимает попытку пройти «дорогой Курбского», как называет ее он сам, с востока на запад. Ляпинские туземцы берутся провести его, основываясь на знании дорог и устных преданиях о великокняжеском войске Курбского, передаваемых из уст в уста поколениями и обросших уже многими легендами и небылицами. Они ведут его из Ляпина в Хурум-пауль, что в 80 верстах южнее, и уже оттуда переводят через Урал, выйдя на Щугор в верхнем его течении. Кстати, где-то здесь начинаются сплавные маршруты, организованные парком «Югыд-Ва», так что повторить эту часть пути Курбского – Носилова не представляется трудным – достаточно купить туристическую путевку на сплав. Проводники же Носилова наотрез отказываются сопровождать его дальше, и Носилов сплавляется по Щугору на самодельном плоту, сопровождаемый своей собакой Лыско. Он делит с собакой стремительно уменьшающиеся запасы продуктов и, когда, наконец, они встречают первых людей в дневном переходе от устья, оголодавшая Лыско покидает своего хозяина и остается с людьми ради предоставленного ей корма. Сплавляясь по Щугору мимо Пристань-Яма, могла ли голодная собака не учуять присутствие, или хотя бы запах этого присутствия, людей прошлых лет? Но нет у Носилова никаких упоминаний о Пристани.

   В тот же год, в начале осени, Носилов предпринимает путешествие от Аранца в сторону Ляпина, где, в чуме зырянина Ивана и встречает Сибирякова. И если Сибиряков описывает эту встречу вскользь («Я забыл сказать об одном обстоятельстве: около чума Ивана я встретил русского путешественника Н., которому, так как он тоже намеревался ехать в Ляпин, я предложил ехать вместе, хотя, кажется, и намеревался ехать туда только по открытии санного пути»), то Носилов рассказывает об этой встрече подробно, упоминая и о том, что именно он передал Сибирякову схему прокладки предполагаемой дороги от Усть-Щугора в Ляпин. И по приходу в Ляпин Сибиряков, одержимый идеей прокладки пути от Печоры к Оби, сразу дает указание перенести товары, уже заготовленные к перевозке через Урал и размещенные в Аранце в уже построенных для этого амбарах, в Усть-Щугор, где он еще не был и где никаких амбаров нет. Указание дается со ссылкой на то, что болота вблизи Аранца непригодны для проведения через них дороги. В Усть-Щугор Сибиряков попадает уже на следующий год, где предпринимает путешествие по будущей нитке тракта, для чего… покупает лодку. «Путь мой с Печоры из с. Щугорское до Ляпина продолжался менее десяти суток: прямое расстояние по дороге – около 190 вер., но я нанял в Щугоре гребцов и купил лодку, на которой и поднялся вверх по Щугору до устья Торговой реки, а оттуда на оленях в нартах – хотя и пришлось ехать не по снегу, а по траве – перебрался в Ляпин через Волоковку, что составляет расстояние около восьмидесяти верст». То есть, приняв уже решение о постройке дороги, Сибиряков идет не по ее предполагаемому маршруту, а пользуется все той же, известной многие столетия, «дорогой» - Щугором, отдавая нитку самого тракта до речки Торговой на откуп знающим эти места оленщикам и нанятым для постройки тракта изыскателям. Полноводный же в своем нижнем течении Щугор остается главным путем в этой, нижней части тракта. Еще во времена Сибирякова по Щугору полой водой поднимаются маленькие пароходики до устья Патока. Поэтому не будет, наверное, несуразностью предположить, что, даже после прокладки тракта, Щугор мог использоваться как часть пути; учитывая возросший, по причине открытия дороги, поток товаров, как альтернатива дороги сухопутной. Вряд ли от Торговой реки, где Щугор еще каменист и мелок, хотя и пригоден к сплаву. А вот от Пристань-Яма, где он уже глубок и быстр – несомненно. Я даже думаю, что тут, возможно, было что-то типа одностороннего движения – европейские товары могли идти по сухопутной дороге – усилия, затрачиваемые на этот путь, как мне кажется, сопоставимы с усилием, необходимым, чтобы поднять пустую лодку по стремительному Щугору против течения. А вот на обратном пути – очень вероятно, ибо сама энергия Щугора работала на перевозчиков, а глубина и ширина его не оставляла сомнений в возможности такого плавания для тяжело груженых сибирским зерном судов… Но это только предположение, хотя оно и объясняет присутствие следов поселения, предназначенного как для содержания сухопутной части дороги, так и для перевалки (Пристань!) товаров с оленьих нарт на суда для дальнейшей транспортировки водой. Как объясняет и отсутствие следов Пристань-Яма в предшествующих открытию тракта описаниях. Но значение тракта и в этой его части несомненно: ибо именно его открытие и спровоцировало тот поток товаров, перевозку части которых и принял на себя древний Щугор. И Пристань-Ям в этом предположении следует считать одновременно ровесницей и порождением самого тракта.

   А нитка тракта, в «глобальном вопросе» начала этой части? А нитка тракта могла быть любой, до Пристань-Яма, такой, как удобно было в данной конкретной ситуации идти к ключевой точке. Хоть и от Кырты, поскольку основным путем тут является сам Щугор.

   Думаете всё в этой части? Как же. Вот, Носилова я вспомнил, который «дорогой Кубского» решил пройти, но нам навстречу. И в Кырте, эмоционально «застряв» на истории шахт, я не стал апеллировать к древности. Но вот тут, на просторной поляне у угадывающихся контуров изб, можно попробовать вернуться в совершеннейшую древность – в 15 век. К Курбскому.

Отступление «Симеон Федорович Курбский»

   Давайте вернемся. Сначала в «Пролог». Из приведенной там длинной цитаты Карамзина нам сейчас интересен маленький кусочек: «…1499 году: Князья Симеон Курбский, Петр Ушатов и Заболоцкий-Бражник, предводительствуя пятью тысячами Устюжан, Двинян, Вятчан, плыли разными реками до Печоры, заложили на ее берегу крепость и 21 ноября отправились на лыжах к Каменному Поясу». В этой короткой фразе огромное время и расстояние – до Печоры одной из этих рек – Пёзой – мы с вами уже дошли в прошлой экспедиции. Заложили крепость  («зарубили»)  - это Пустозерск. Со ссылкой на Вычегодско-Вымскую летопись это выглядит примерно так: «Из Печоры реки прошли воеводы на Введение Пречистой Богородицы» и достигли Уральских гор через две недели. Дальше отряд разделяется (sic!), Бражник уходит вверх по Печоре (вот интересно, зачем он тогда достиг Уральских гор? – но это другая история), а Курбский и Ушатый проходят «Камень щелью», и через неделю после этого войско приходит в городок Ляпин. Три недели на переход от Печоры до Ляпина. Разумно, если это Печора у Щугора, а не у Пустозерска. Но мы-то шли «бок о бок» с Ушатым по волоку, помним, что там он в Печору вышел на Ильин день, то есть, 20 июля. Значит, они, встретившись с Курбским и «зарубив крепость» - то есть, дав указания к строительству, могли запросто успеть подняться вверх по Печоре водой (а как же,  - лето!) в район Щугора, от которого, выйдя 21 ноября, на лыжах, перейти «через Камень» за три недели.

   А дальше самое интересное. Еще одна фраза, упомянутая в «Прологе», из «Дорожника» Герберштейна: «те, кто писал этот дорожник, говорили, что они отдыхали между устьями рек Щугора и Подчерема (Potzscheriema) и сложили привезенные с собой из Руссии припасы в соседней крепости Strupili, которая расположена у русских берегов на горах справа». Герберштейн, начиная свой "Дорожник", пишет, что записан он со слов самого Курбского. То есть это Курбский отдыхал между Подчеремом  и Щугором в мифической крепости Струпили на горах справа. А вот теперь давайте вернемся в Кырту, где я хотел поговорить о древностях, но у рудников  не смог.

   Кырта  расположена на правом берегу Печоры, между Подчерью и Щугором. КИрта с зырянского – скала. Еджид Кирта – белая скала. Скала, поскольку на берег Печоры у Кырты выходят две скалы – Скала Любви и Скала Разлуки. (На горах справа?) Не Кырта ли та самая легендарная Струпили? Очень похоже. По крайней мере, ничего более похожего на Струпили мы не встречали.

   Пытавшийся пройти "путем Курбского" Носилов идет «с той стороны», как ведут его проводники-вогулы, основываясь на своем знании дорог и на легендах. И Носилов, в пользу своего пути, приводит замечательный аргумент – этот путь не проходит болота. Но Курбский идет зимой на лыжах. Что ему болота? Ему нужен прямой кратчайший проходимый путь, и это тот самый путь, которым идем мы от Кырты, нанизывая на него ключевые точки. Пристань-Ям вот «нанизали». Потом еще будут. Там и поговорим. И дальше, начиная отсюда, самый прямой и самый короткий, логичный путь за Урал, в Ляпин, совпадет с Щугорским волоком. Просто карта. А Курбский – еще один кирпичик в логике выбора и нашего маршрута, и самого Сибиряковского тракта. И Носилова не будем пока критиковать – помните, отец Курбского, Федор, за 15 лет до Симеона прошел уже этим путем. Из-за Урала. Конец отступления.

   Ну вот. Время 19:00, и нам пора звонить в Саранпауль. Но это уже в следующей части.

Продолжение следует...