На поклон к Седому Уралу. Часть 1. Между Печорой и Щугором

   Тут надо немного рассказать об Уральских болотах, ибо они имеют существенное отличие от болот среднерусских, имеющих и сток, и дренаж, - активно живущих, «управляющих» своей «топкостью». Уральские болота заполняют котловины, образующиеся в твердых породах, тем более твердых, чем выше в горах такое болото расположено. Зыбкая почва на поверхности – всего лишь иллюзия, покоящаяся на многометровой, жидкой и вязкой трясине, заполняющей эти котловины; тем более жидкой, чем тверже ее основа, ибо влаге оттуда деваться просто некуда. Иногда столь жидкой, что образуются окна посреди болота – омуты чистой воды. Таких вот окон много в ляпинских болотах, по ту сторону Урала; но мы их не увидели, поскольку «впоролись» в них, когда они были припорошены слоем пушистого первого снега…

   Эти болота сыграли свою роль и в прокладке тракта, в выборе нитки его маршрута, сыграли они и в нашем понимании вида здешних путей, как способа передвижения «туземцев» (все исследователи 19 и начала 20 века с легкостью применяют это слово к коренным обитателям здешних мест, не видя в нем ничего уничижительного, так что и я его буду употреблять, а впредь – так и без кавычек).

   Изначально Сибиряков хотел прокладывать тракт не от Усть-Щугора, а от Аранца – это еще вниз по Печоре. С этой целью он и предпринял ту самую поездку, во время которой встретился с Носиловым. К месту этой встречи оленщик Иван ведет его известной ему дорогой, пересекающей болота там, где это можно, и обходящей их по краю. Как и с нами, с ним это происходит в сентябре, когда случаются заморозки, и края болот по утрам покрываются ледяной коркой, способной выдержать оленя и нарты. Потому Сибиряков и идет так быстро – сама природа позволяет ему это делать. «Путь из Аранца к Сабле, проходящий по болотистым и весьма зыбким местам, летом, во время ненастья, почти непроходимым, мы сделали без особенных затруднений. Это произошло благодаря легкому морозу, который наступил после выпавшего снега: мороз этот скрепил находящиеся на нашем пути болота и дал нам возможность перебраться через них беспрепятственно; к тому же Иван, прекрасно зная дорогу и умея пользоваться всеми благоприятными обстоятельствами, успел провести нас по большим болотам, пока они еще не успели оттаять и были покрыты легкою ледянистою коркою, выдерживавшею как оленей, так и тяжесть наших нарт». Сибиряков, пройдя по этому пути легко и беспрепятственно, тем не менее, делает вывод о невозможности прокладки тракта этим путем. И правда, не каждую же ночь тут летом морозы. Но и сентенция о том, что оленщик Иван прекрасно знает дорогу, тоже теперь приобретает несколько иной оттенок – он знает эти места настолько хорошо, что может выбрать меж них лучшую дорогу: когда она была не очевидна, Иван отправлял своего сына, Мишку, который размечал приемлемый путь и возвращался назад за караваном. Для нас это важно, важно для понимания того, что Сибиряков проложил свой путь не вдоль известной дороги, а вдоль пути, который в тот год, при той погоде и в то время года оказался наилучшим. И пути эти все время менялись, если только они не были рекой.

   При выходе на болото Сибиряковка теряется. На моей карте она нанесена по краю; по краю же и мы и идем, вздыхая с облегчением: болото достаточно сухое и неплохо держит квадр с прицепом, если только поддать газку. Но стоит углубиться в болото подальше от берега, квадр начинает вязнуть, и приходится поддать газку еще, повернув максимально быстро обратно. Постепенно мы приноравливаемся к движению по болоту, и наша скорость возрастает до 15 километров в час. Единственным минусом этого становится то, что наши прицепы покрываются слоем выброшенной из-под колес жижи, травы и…клюквы. Этакий клюквенный кисель. Более сложной проблемой становится найти выход на тракт из болота. Край болота основательно зарос на несколько десятков, а то и сотен метров болотистым мелколесьем, и его просто не видно. Приходится искать тракт пешком, продираясь через заросли по направлению на точку GPS. Экранчик дорожного навигатора мал, и я то и дело сверяюсь с этими точками в компе, который перестаю уже прятать… и, после нескольких попыток поиска тракта, не нахожу сумочки с компьютером. Благо, следы на болоте остаются. Через 20 минут поиска возвращаем себе незаконно отнятое. А вот и тракт – углубившись в лес на добрую сотню метров, мы таки его находим.

   Но радость от быстрого движения по болоту была преждевременной. Еще несколько сот метров, и мы попадаем в зону сплошного ветровала, где не только ехать – пройти невозможно.

   Два часа мы боремся с этими поваленными деревьями и, наконец, выходим на место, где у ручейка можно поставить лагерь. За день пройдено 15 километров, а до знаковой точки – пересечения тракта со Щугором у местечка Пристань-Ям всего четыре.

   16 сентября. Место нашего лагеря – у пересечения трактом речки без названия, обозначенной на карте как достаточно крупная. На деле же – это просто ручеек с пологими заболоченными берегами, форсировать который нам не представляет труда. И мы уже, в предвкушении встречи со Щугором, начинаем испытывать радость, но не тут-то было. Прокол колеса. Практически разрыв. Димон долго его лечит, и далеко не с первой попытки это удается. Но еще через час движения колесо снова спускает, и Димон снова занят любимым делом.

   Время тянется… Решаем использовать его с Олежкой на пользу дела, поскольку мысли о дефиците бензина не дают нам покоя. Да и Щугор уже совсем рядом. Собственно, нам надо знать только одно – есть ли дорога от Саранпауля, с той стороны Урала, в сторону гор, к нам. И, если есть, то докуда по ней может кто-нибудь доставить нам бензин.

   Всего неделю назад мы сидели в кабинете директора национального парка «Югыд- Ва», Татьяны Фомичевой, и обсуждали наш маршрут. Дирекция тогда была категорически против, а я никак не мог понять, почему. Потом, когда разговор перейдет из категории официальной в категорию дружескую, Татьяна Савватьевна нам скажет:

     - Вы самым своим проходом по тракту покажете, что сюда можно зайти на технике. И, одно дело, когда это исследователи, раз за десять лет, и совсем другое, когда народ, обладающий мощной техникой, «ломанется» сюда из любопытства.
     - Да кто ж сюда «ломанется»? Да и входы-выходы вам подконтрольны.
     - Не скажите. Отсюда – да. . А вот с востока… Территория парка ограничена Уральским хребтом, восточные склоны которого, со стороны Саранпауля, - это уже не парк,  неохранеямая территория. А там техники много, причем тяжелой – гусеничные вездеходы. И туристы, и охотники – много народа идёт в горы со стороны Саранпауля, и мы там обнаруживаем гусеничные следы и по нашу сторону.
     - И в районе Волоковки?
     - Нет. Видели в верховьях Торговой…

   Я прошу читателя запомнить эти названия – к разговору о них мы еще вернемся, когда дойдем до соответствующих мест… А сейчас, на тракте, воспоминания о том разговоре дают дополнительную надежду – раз заходят, может, и нам «подбросят» бензинчику к перевалу…

   Из всех контактов по ту сторону у меня есть телефон Саранпаульского краеведческого музея. Перед стартом мы поставили их в курс наших планов, получили отклик, но и всё. Этот номер я и набираю со спутника. Трубку берет Любовь Павловна Стаканова, методист музея. И после первых же слов, объясняющих, где мы находимся и чего хотим, ее тон приобретает очень серьезный и даже тревожный оттенок.

   - Я всё поняла. Давайте так. Вы мне звоните сегодня в 19:00, будьте готовы записывать. Я дам вам координаты людей, знающих наличие и состояние дорог в вашу сторону. Только я не припоминаю, что кто-то у нас ходил там последнее время.