Отчет об экспедиции. Глава 3, часть 5. Вверх по Вычегде. Сольвычегодск и Яренск.

 

к нефтяным её богатствам на реку Ухту».

 

 

29 августа, в лёгких сумерках, подходим к Сольвычегодску. Место значимое и для нас, и для маршрута, и нас встречает Павел и его приятель – сотрудники Сольвычегодского музея, с директором которого мы созвонились накануне. Идею остановиться раньше, перед городом, сольвычегодцы отметают, как ненужную – «Это мы по статусу город. А так – деревня, с остатками былого величия. Вот прямо у парома, в центре, лагерь и поставите, там есть лесочек». 

 

 

 

Рис 1. Лагерь в Сольвычегодске, вид с колокольни. Фото автора.

 

 

«О времени основания этого города нет в виду достоверных сведений; однако ж можно полагать, что Новгородцы, прокладывая путь в Сибирь, первые завели на месте Сольвычегодска поселение, служившее средоточием торговых их отношений. Первоначальное поселение в этой местности заведено выше нынешнего города, вверх по течению р. Вычегды, там, где ныне стоит погост Городище, и называлось Черниговым. Потом Черниговцы стали селиться ниже по той же реке, на месте, именуемом Курьим бором, и назвали город Выбором; но когда города эти выгорели, их жители перебрались к соляному озеру, где еще ранее поселились некоторые из них, и назвали город по главному промыслу, Солью Вычегодскою, что ныне Сольвычегодск»[1].

 

В том лесочке, у которого стоит теперь наш лагерь, протекает ручеек, но брать воду из него для лагерных нужд наши встречающие категорически не советуют: ручеек вытекает из Соляного озера, промысел поселенцев у которого и дал нынешнее название городу – Сольвычегодск, Соль Вычегодская, а еще раньше – Усолье. Так что вода в ручейке соленая, и наш уже начавшийся разговор с ребятами из музея прерывается – ребята решают привезти в наш лагерь канистры с питьевой водой, а заодно и хорошую вязанку дров из музейных запасов, поскольку разговор наш с ними у костра обещает быть долгим.

Наверное, это главное, за что я так люблю эти экспедиции – за такие вот встречи с неравнодушными, подвижными молодыми ребятами, отчаянно любящими свою землю и по крохам собирающими информацию о ней. Конечно, и перед экспедицией, и, особенно, по возвращении, я открою и «Городские поселения…», и Синодальную летопись, и Вычегодско-Вымскую (Мисаило-Евтихиевскую) летопись, и Житие Святителя Стефана Пермского, и ссылаться в этом тексте буду на них.

 

Но те сведения, что я буду излагать  дальше – они от них, от Павла и его спутника, из разговора у костра. Взяв жития и летописи, они своими ногами прошли все те места, где были городские поселения этого мигрировавшего вслед за непоседливой Вычегдой города, прошли их, обозначили, и теперь рассказывают об этом нам. Мы будем говорить весь вечер и полночи, сварим ужин на привезенной ими воде, на костре из музейных дров, хлопнем за знакомство (не-не, чисто в медицинских целях, для профилактики не к ночи помянутой инфекции, шесть бульков). Весь вечер лагерь будут освещать прожектора музейного джипа и высадят его аккумуляторы напрочь, да фонари над паромной пристанью и голливудская надпись светящимися буквами на ней «Сольвычегодск». А уже за полночь, прощаясь до завтра, мы нальем еще по одной, и кто-то из ребят скажет: «Я хочу выпить за увлеченных людей, которые заняты совершенно правильным делом, поиском наших корней, поиском нашей старины. Ну, как бы, мы не должны быть людьми без рода, без племени, нужно помнить, откуда мы». Но пока еще ребята ездят за водой и дровами, и пока еще не стемнело, мы идем к надписи у парома и делаем это фото.

 

 

 

 

 

Ну что ж, пока костер горит, давайте посмотрим, где и как позиционируются места предшествовавших Сольвычегодску поселений.  

 

 

 

На самом первом фото, что с колокольни, видно, что Вычегда течет здесь в низких песчаных берегах, по широкой плоской долине. В другую сторону, вверх, она выглядит так:

 

 

 

 

 

А теперь – схема:

 

 

 

 

 

Смотрите, какую огромную площадь занимают старицы и заливные луга к югу от Сольвычегодска, до поселка Вычегодский? Расстояние через эти луга между старицей Старая Вычегда, что на юге, и современным руслом, что у Сольвычегодска, больше 8 километров по прямой. Наверное, глядя на карту, можно сказать, что поиски Пыраса из прошлой главы в районе современного Вычегодского не так уж и неестественны:  раз река мигрирует на десяток верст по своей долине, а до устья их тут всего полтора десятка, то вполне возможно, что и само устье смещалось. Та же картинка и в другую сторону, к северу и выше по Вычегде, у Коряжмы, где и подчеркнуто селение Городище, которое приведенная цитата из «Городских поселений…»  считает первоначальным Черниговом – местом Сольвычегодской «предтечи». (Кстати, пусть вас не смущает написание «Черниговым – Черниговом» в творительном падеже. В «дореформенном» русском была принята первая форма – Черниговым). Но по схеме видно, что расстояние между Городищем и Сольвычегодском – около 12 км по прямой, а по реке и все 15 будет. То есть, примерно столько же, сколько и до устья Вычегды – Котласа-Пыраса. А вот стрелочка на схеме указывает на другую вычегодскую старицу, чуть ниже Сольвычегодска, ставшую озером Черным. И в эту старицу впадает речка Черная. Чернигов? Наши вечерние экскурсоводы – не первые, кто обратил внимание на эту игру слов: Олег Владимирович Овсянников провел здесь раскопки в 1960-х годах [2] и зафиксировал, кроме поселения на берегу Соляного озера 15 века, и деревянный город на мысу при впадении р. Черной в вычегодскую старицу со следами грандиозного пожара (что соответствует летописному пожару 1546 года), и новую (относительно Чернигова) деревянную крепость на мысу между Вычегдой и Усолкой, идентифицированную им как тот самый город Выбор. Но и сам Посад Соли Вычегодской дал изумительные археологические результаты – на посаде насчитывалось до 90 соляных варниц, дававших до 700 тысяч пудов соли в год. Не менее  впечатляют и более поздние находки: 48 кузниц середины 17-го века. Темой исследования железоделательных промыслов в Сольвычегодске всерьез занялся музей: известно, что Петр Великий заказал в Сольвычегодске 300 тысяч ножей, и это был только первый заказ, повторявшийся впоследствии. 

 

 

Давайте вспомним приведенные в первой главе выдержки из ПВЛ – о том, как ценно железо для туземцев в той стране, куда ходил отрок Гюряты Роговича, в Югре  – на железо можно было обменять лучшие меха. Или Ал-Гарнати из части 3-й этой главы, у которого есть страна Йуру, которую нам хочется сопоставить с Югрой Гюраты Роговича, местности, лежащей от нас за Мраком. Т.е. за Уралом? Продолжение цитаты Ал-Гарнати о стране Йуру звучит так: «А у жителей страны Йуру нет войны, и нет у них ни верховых, ни вьючных животных, — только огромные деревья и леса, в которых много мёда, и соболей у них очень много, а мясо соболей они едят. И привозят к ним купцы эти мечи и коровьи и бараньи кости, а в уплату за них берут шкуры соболя и получают от этого огромную прибыль» [3]. Дальше еще интереснее: «А эти мечи, которые привозят из стран ислама в Булгар, приносят большую прибыль. Затем булгарцы везут их в Вису … а затем жители Вису везут их в Йуру, и ее [жители] покупают их за соболиные шкуры, и за невольниц, и за невольников»[4]. Здесь вообще расписано движение товаров по Волго-Камскому пути 12 века: жители стран ислама (арабы, персы) везут металл в Булгар по Волге (а как еще?), болгары скупают его и везут в Вису (на верхнюю Вятку и Вычегду, как мы определили в части 3 этой главы), жители которой имеют прямое сообщение с Йуру – переходами через Урал в области Верхней Печоры, куда ведут многочисленные, в силу географии, пути из Вычегды и Камы. И вот новгородцы разведывают эти пути: ведущая из их владений Сухона – Двина – Вычегда ведет как раз в Вису и дальше в Йуру! Но из  процитированных работ видно, что для жителей Йуру ценностью является металл сам по себе; что же касается качества изделий из него, то в Древней Руси оно не уступает арабскому. Эту тему мы подробно исследовали в «Историко-географическом обзоре ВВП»[5], в приведенных там ссылкам можно прочесть, в том числе, и об отзывах самих арабов о качестве русского железа. Оно и понятно: для выплавки (варки) металла в тех условиях нужны три составляющие – «болотное железо» — бурый железняк (лимонит), что присутствует повсеместно, где есть болота, а этого добра на нашей территории много, 

 

 

 

 

 

древесный уголь, необходимую температуру горения которого может в наших краях обеспечить береза, да мастерство кузнецов. И остается дело за малым – направить товарный «железный» поток в страну, где на него можно обменять/купить еще более ценный товар – меха. Вот эту задачу и выполняет Сухонско-Вычегодская Магистраль, обеспечивающая товарный поток на восток.

 

Со временем пути первопроходцев уходят дальше и дальше «встречь солнца», где соболей и лисиц больше и где их качество лучше, а, стало быть, меха дороже. Для новых купцов – русских казаков и их спутников начала 17 века – их заготавливают новые туземцы – жители Сибири. И товары, как идущие в новые земли, так и приходящие оттуда, не меняются: туда идет железо, оттуда – меха. Это, конечно, несколько упрощенно, но массово – именно так. Но нет смысла везти железо из Новгорода, Суздаля или Рязани на край земли, если можно его производить и поближе к потребителю – на Вычегде, затем – Печоре, а затем и «за Мраком» — на Урале /за Уралом, где оно еще лучше. Да и технологии на месте не стоят. Вот именно это и делают Строгановы в Сольвычегодске, развивая, на базе своих соляных промыслов, еще и новый промысел – железный, а затем смещая ареал своей активности все дальше и дальше на восток, сначала в Камское Предуралье, а затем и вовсе «за Мрак» силами нанятого ими Ермака Тимофеевича.  Конец 2-го отступления внутри первого.

 

В общем, изучение железного дела в Сольвычегодске и в Поморье вообще, в том числе и поиск связанных с этим делом артефактов – вполне понятная и достойная задача музея, тем более что выполнение Петровского многотысячного заказа – достаточно трудоемкое занятие, и есть указание, что мастера использовали для своей работы передовые по тем временам механизмы, такие, как водяной молот…

 

Наличие в Сольвычегодске мастеров железного промысла, рудознатцев и кузнецов, объясняет и причину первого упоминания Сольвычегодска, вернее, вычегодского Усолья, в официальных хрониках. За начало отсчета Сольвычегодской «эры» принято считать 1492-й год – под этим годом в Синодальной летописи город упоминается, когда «по повелению Иоанна IV отправлены были на реку Печору  сведущие в горном деле люди для прииска серебряной руды  и даны были в помощь «с Устюга 60 человек, с Двины 100 человек, а Пермичь, Вымичь, и Вычегжан и Усоличь 100 человек»» [6]. Кстати, это тот самый поход, когда огромная по тем временам армия рудознатцев прошла на печорский приток Цильму и основала там первые в истории Руси медные заводы. Место этих заводов на Цильме было описано нашей экспедицией в 2012-м году, вышедшей в Цильму после прохождения Пёзского волока [7]. Но это упоминание Усолья; больше, чем за 100 лет до этого, в Вычегодско-Вымской летописи встречаем связанное со Стефаном Пермским упоминание под 1385 годом: «Лета 6893 владыко новугородский разгневан бысть зело, како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии и прислал дружинники воевати пермскую епархию. Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения. Устюжане побили новугородцев под Чорной рекой под Солдором» [8]. Сказать честно, я не очень понимаю, почему «Усолье» лучше подходит под первоначальный Сольвычегодск, чем Солдор.  Но картинка получается забавная: Живет себе финно-угорский городок Солдор («дор» с языка коми – место, поселение возле чего-то, или окраина чего-то, кромка, край). Поселение возле Сол(и). Городок точно на Вычегде (ибо Стефан Пермский), около соли и около речки Чорной. По описанию весьма подходит к Чернигову! И вот новгородский Владыко, считая это место не просто новгородской вотчиной, но владением Святой Софии новгородской (которой принадлежат соляные варницы повсеместно), настолько возмущен созданием в этих местах Пермской (московитской) епархии, что посылает дружинников восстановить статус-кво. Но устюжане прогоняют новгородских дружинников. Очевидно, что этот конфликт Новгорода с Москвой – статусный: городок-то всё равно живет, и соль добывает, и путь Вычегдой контролирует; при этом очевидно, что товарно-денежные отношения между местным населением, контролирующим как соляные варницы, так и движение товаров по Вычегде, и двумя метрополиями, к этому моменту уже решены, и вопрос только в статусе. Тогда первоначальная история Сольвычегодска выглядит как-то так: в удобном как для контроля движения по Вычегде (излучена старой, в те времена  основной, Вычегды), так и для соляного промысла месте, возникает первоначальное поселение – Солдор-Чернигов. И нам не сильно важно, чей это город; скорее, изначально финно-угорский (пермский), а затем и совместный, как с Новгородцами, так и с Московитами. Дальнейшая судьба этого города – перенос его на новые места вслед за мигрирующей Вычегдой, спровоцированный, в том числе, и пожарами – Чернигов – Выбор – Сольвычегодск, и наполнение его пришлыми славянами, как из Новгорода, так и из Московии. При этом посад у Соляного озера – Солдор-Усолье-Соль Вычегодская – стоит всё время, пока соль является ценным промыслом. 

 

Здесь надо сделать ремарку относительно первоисточника – Вычегодско-Вымской летописи. Ее судьба весьма неоднозначна: село Усть-Вымь, куда мы стремимся, почти двести лет была центром обширной Пермской епархии, священнослужители которой и вели летопись происходящих тут событий. В 1564 году резиденция епархии была перенесена в Вологду, но священнослужители Усть-Выми продолжали ее вести и довели до 1619 года, когда им это было впрямую запрещено. Остается вопросом, кому принадлежит инициатива этого запрета, вологодскому ли архиепископу Макарию (как считается официально), или надо брать выше и вести отсчет от запретительных мер нового царя: наведение порядка после Смуты заставило «закрутить гайки» в стране, запретить всё, что нельзя контролировать (в том числе и, например, Мангазейский Морской Ход). Негоже в этих условиях описывать историю кому попало и бесконтрольно…  Где и как хранилась эта летопись дальше – неизвестно. Скорее, в Усть-Выми или Окваде (село на Вычегде чуть ниже Усть-Выми), но «В 1813 году вологодский епископ Евгений распорядился прислать ее и другие старинные документы, имевшиеся при церквах, в Вологду. Прежде чем отправить подлинники епископу, с них «по просьбе старосты Оквадской введенской церкви Андроника Туистова… снял копии вологодский семинарист А. Шергин»»[9]. О судьбе оригинала в дальнейшем ничего не известно, а  список пошел «гулять по рукам», и его случайно обнаружил в 1927 году писатель П.Г.Доронин. Вопрос доверия к этому списку – тема идущей по сю пору дискуссии в исторических кругах.

 

Место Сольвычегодска оказывается вдвойне значимым – путь и соль, — и привлекает к себе переселенцев, неусидчивых и охочих к труду и заработку вольных людей, одним из которых оказывается  гражданин Великого Новгорода Иоанникий (Аника) Строганов. Переселившись сюда в 1517 году, Аника Строганов основывает соляные варницы и становится основателем Строгановского рода, сыгравшего совершенно непревзойденную роль в укреплении российского могущества и освоении дальних земель. За достаточно короткий период времени владения Строгановых становятся «государством в государстве», вверх по Вычегде распространяются к верховьям Камы и Печоры и дальше, за Урал. Сольвычегодск становится столицей Строгановской империи со своим кремлем – деревянный острог с периметром стен в полтора километра и с 16-ю башнями, с «кафедральным» Благовещенским собором в центре, — многократно перестраивается, а затем переносится на Троицкую сторону, имеет уже 22 башни и окружается рвом глубиной полторы и шириной в три сажени. Это уже полноценная крепость – по некоторым оценкам – третья по величине крепость на Руси в начале 17 века. Чем не столица? В пожаре 1579 года сгорает более 500 домов и 10 церквей, но Сольвычегодск возрождается, как Феникс. А как иначе – столица! Но и промыслы тут образуются вполне столичные – помимо соли и железа тут и уникальная роспись по эмали, и собственная иконописная школа (строгановская иконопись), и лицевое шитье – промысел, организованный  «девицами Строгановыми» нескольких поколений. Впрочем, уже далеко за полночь, и пора отпускать наших новых знакомых-экскурсоводов. По городу мы пойдем гулять завтра поутру. Конец 1-го отступления.

 

30 августа, 8-40 утра. Мы уже позавтракали и направляемся на прогулку по городу в сопровождении наших замечательных провожатых. Сначала – Благовещенский собор. В соборе, кстати, собрана внушительная экспозиция деревянных изделий – от старинных церковных деревянных изображений (между прочим, обилие деревянных скульптур в интерьерах здешних церквей – некая особенность, указывающая на определенную «неканоничность» оформления, тяготеющая к латинскому обряду) и до деревянных макетов церквей. Но самая главная «деревянная» достопримечательность Собора – резной иконостас московского резчика Григория Устинова. Впрочем, не только деревянный – со вставками из слюды и золоченого олова. Собор сейчас – музейный объект, и тут, помимо соборных элементов (фресок, например), собраны многие уникальные экспонаты – образцы вкладов Строгановых в храмы, строгановская иконопись, лицевое шитьё, резьба по дереву и по кости, изделия из серебра. В общем, на несколько дней изучения. Но у нас же нет цели повторять экскурсию? И мы идем по городу дальше, мимо Соляного озера с сохранившимися солеподъемными трубами, к другому собору – Введенскому, в котором идет ремонт. Удивительно, насколько эти два храма различаются по стилю…

 

Городская легенда говорит нам о том, что эти два главных собора – Благовещенский и Введенский – строились двумя братьями Строгановыми, «будто бы строили ихъ два брата Строгановы, одинъ — соборъ, а другой — монастырь, и старались превзойти одинъ другого; надо сказать, что архитектурой победилъ въ этомъ соревнованш братъ, строивший монастырь, по внутреннему же содержанию победа осталась за строившимъ соборъ. Легенда эта не верна, такъ какъ по историческимъ даннымъ соборъ выстроенъ Iоанникiемъ Строгановымъ и освященъ въ 1584 году, а монастырскiй храмъ въ настоящемъ его виде начатъ постройкою на месте сгоревшаго первоначальнаго — Григорiемъ Строгановымъ въ 1680 году и освященъ въ 1712 году, такъ что въ действительности разве только потомокъ желалъ превзойти постройкою предковъ своихъ»[10].

 

В Сольвычегодске сохранился еще один храм – Спасообыденная церковь, — но она в лесах, впрочем, как и Введенская. Наша экскурсия продолжается по городу, мимо дома купцов Пьянковых, к деревянным домикам Николая Григорова и Марии Кузаковой, где в 1909-10 годах отбывал ссылку Иосиф Джугашвили (тогда еще не Сталин). 

 

Проходя по улочкам Сольвычегодска, мы испытываем двоякое чувство: вот эти мостовые, вот эти домики и церкви, что видели небывалый расцвет и величие столичного города, где ковали железо и варили соль, чернили серебро и писали иконы, где кипела жизнь одного из самых богатых городов Руси, откуда отправлялись далеко на восток караваны лодок с товаром в далекую Сибирь и куда приходили караваны с ценнейшими мехами, где проводили четыре ярмарки, обороты каждой из которых втрое превышали годовой бюджет города…  И вот теперь – какая-то давящая неухоженность, запустение. Нет, это не камень в огород местных жителей, просто отсюда ушла жизнь, и наши провожатые сетуют, что Сольвычегодск сохраняет статус города, а, стало быть, не имеет тех льгот и преференций, что дает жителям сельский статус их населенного пункта. Хотя попытки «вдохнуть в город жизнь» имеются – и церкви в лесах, а тут вот, тротуарную плитку начали класть. Но хватит ли денег в бюджете, чтобы продолжить и дальше? В Сольвычегодске сейчас нет работающих предприятий, и его население (которое составляет меньше 2 тысяч человек) вынуждено ездить на работу в Котлас или Коряжму, через паром, у которого наш лагерь, летом, или по ледовой переправе зимой. Впрочем, в конце 19 века тут тоже было полторы тысячи жителей и не было промышленных предприятий… 

 

А вот  ярмарки были, «тематические» — «соболиная», например: «Въ давния времена здесь лежалъ и водяной и сухопутный путь на Сибирь и городъ тогда процветалъ, велъ большую торговлю, купцы его держали въ своихъ рукахъ почти все меховое дело съ Сибирью, даже имелась ярмарка по названию „Соболиная“. Строгановы, поселившиеся здесь, съумели устроить такъ, что на эту ярмарку съезжались купцы изъ Москвы и прочихъ российскихъ городовъ» [11]. Когда мы входили в Благовещенский собор, встречавшая нас экскурсовод воскликнула: «О! Да с вами приплывуха!»  Вот, на одну из таких ярмарок, летнюю (Прокофьевскую?), с окрестных сел и деревень стекалось местное население – не просто «поглазеть», но и себя показать. Приплывали и девушки, невесты на выданье. Так их и звали в Сольвычегодске – приплывухи. А за Мариной с этого момента закрепилась прозвище – «Приплывуха». Сольвычегодскую Прокопьевскую ярмарку в наши дни пытаются восстановить, совместив ее с еще одной «достопримечательностью» — фестивалем Козьмы Пруткова. Алексей Толстой и братья Жемчужниковы, что придумали эту персону, местом его рождения определили несуществующую деревню Тентелеву близ Сольвычегодска. Сольвычегодск подхватил эту идею, и теперь в конце июня проводит, в рамках ярмарки,  фестиваль юмора. Ну что ж, «если хочешь быть счастливым, будь им».

 

 

 

 

 

А вот домик, где жил в ссылке будущий Сталин – в образцовом порядке. Это часть музея политической ссылки, заведует которым наш вчерашний встречающий – Павел. Сталин – далеко не единственный, кто побывал тут в начале 20-го века не по своей воле – в этот период тут побывало более 450 ссыльных. Да и до 20-го века Сольвычегодск – известное место для ссылки; в 1826 году в Сольвычегодск угодил дядя Пушкина – Павел Исаакович Ганнибал. Но в домике Сталина речь, конечно, идет о Сталине, поэтому я не удержался от вопроса Павлу: «Кто сейчас является основными посетителями музея, едут ли люди в него специально?» «Нет, — ответил Павел, — едут, всё же, в Сольвычегодск. Сюда заходят попутно. Но, знаете, Вам же не важно, как лично я отношусь к Сталину? Я – сотрудник музея, моя задача – хранить информацию, хранить историю. А какая она, эта история, — это уже другое. Свою историю надо сначала знать, чтобы потом решать, гордиться ей, или стыдиться». Вот, воистину.

 

По другим улочкам, столь же деревенским и неухоженным, сколь и историческим, выходим к Ряжевской набережной, которую активно укрепляли от наступающей на город и подмывающей собор Вычегды обрубами – деревянными сваями в несколько рядов, пространство между которыми засыпали мусором, камнем и щебнем во все времена существования Сольвычегодска, и возвращаемся к месту лагеря у парома, чтобы  отчалить от этого древнего, но оказавшегося теперь на задворках, города, чтобы взять курс вверх по Вычегде к следующей нашей точке – Яренску. Время – 14-15.

Но до Яренска нам еще далеко – полноценный день хода, если не больше, да еще и предполагаемая задержка: еще вчера вечером перед нами встал вопрос о ней. Вычегда у Коряжмы, где находится крупнейший целлюлозно-бумажный комбинат, перегорожена понтонным технологическим мостом, о чем нас в разговоре у костра и предупредили наши сольвычегодские друзья. Мост этот составлен из плавучих барж, соединенных между собой. Под самым берегом там оставлен проход для моторок местных жителей, но вот высота этого прохода вряд ли позволит нам пройти с квадроциклами на борту. Из тех описаний, что имелись у нас, мы знали, что в прежние времена этот мост был разводным – катерок отводил одну из барж – пролетов в сторону для пропуска судов; вместе с тем, в этом году никаких судов по Вычегде не предполагалось, сквозного движения по ней нет, и наши визави высказывали сомнения в том, что это возможно в принципе. Тем не менее, я предпринимаю попытки узнать эту возможность и постараться ее использовать, но, буде нет, морально мы готовимся к разгрузке и объезду препятствия посуху, что займет у нас весь световой день. Звонки в Котлас и Архангельск подтверждают наши сомнения: Котласская администрация говорит нам, что мост частный и влияние властей на него не распространяется, а Архангельская и вовсе утверждает, что это технически невозможно. Но пусть будет, как будет, и мы идем по Вычегде вверх на всех парах, чтобы подойти к Коряжме к 16-ти часам.

 

 

 

 

 

На рисунке хорошо виден проход под берегом; он для нас маловат. Но также хорошо видны и катера, стоящие по центру, и это возвращает нам оставленную было надежду. Вот с этой вернувшейся надеждой я и топаю в будку охранника. Невозмутимый молодой человек смотрит на нас и говорит: «Подождите, сейчас схожу на буксир, узнаю. И еще мне позвонить нужно». И уже через пять минут движение по мосту остановлено, катера завели моторы и забурлили, и на наших изумленных глазах центральный пролет моста медленно стал отходить от соседнего и сдвигаться вниз по течению. Вот так всё просто! Зря мы недооцениваем человеческий фактор и начинаем звонить по инстанциям, ребята за рычагами и штурвалами к нам ближе чиновников и  могут сделать для нас больше, чем все администрации, вместе взятые. Путь свободен, ребята, спасибо!

 

 

 

 

 

День оказывается сэкономлен, так что мы в приподнятом настроении устремляемся дальше, вверх по Вычегде, на восток, к Яренску. К концу этого дня проходим поселок Харитоново и встаем на ночлег на левом берегу Вычегды напротив Новиково. Кстати, в лесопромышленном поселке Харитоново начинается Нюбская узкоколейная дорога, проложенная в 30-х на расстояние в 200 км. По сведениям на 2014-й эта дорога еще эксплуатировалась на коротком участке, но посетить Харитоново нам уже некогда. Схема участка этого дня пути ниже.

 

 

 

 

 

Кстати, обратите внимание на Вычегду, поменявшую русло в нескольких местах на этом небольшом участке: сразу за Сольвычегодском она вернулась в старицу, что обозначена озерцами на острове. И выше Коряжмы наш трек идет по руслу, что на карте является старицей, срезая разлив у Коряжемки. А у устья Виледи и у Харитоново река слегка подвинула (подмыла) коренной берег, под которым и идет трек нашего фарватера.

 

31 августа, 10-00 – старт от Новиково. Вычегда выше нашего места стоянки достаточно однообразна, течет широкими плесами в низких берегах; левый берег здесь совершенно пологий, с широкими песчаными пляжами и отмелями.  По карте хорошо видно, что за узкой береговой полосой леса тянутся бесконечные болота. Правый выше, лес подступает к нему вплотную, а когда расступается, то к берегу подходит деревушка или поселок. Кажется, что этот берег заселен, но это только кажется, – все поселения тут сосредоточены в узкой прибрежной полосе, за которой – снова нескончаемые леса и болота. Через час после стоянки  проходим деревню Чакула с сильно разрушенной Спасо-Преображенской церковью. Приходится снова напрягать все свое внимание – Вычегда столь же широка, сколь и мелка. После Слободчиково, где, как нам рассказали позже ребята из Яренского музея, обвалилась церковь, подходим к паромной переправе у Урдомы́ – здесь снова сильно разрушенная церковь (Воскресенья Христова?), а паром ведет в Урдому – станцию на железной дороге Котлас – Воркута, ставшую известной из-за соседнего Шиеса – места сопротивления местных активистов планировавшейся тут московской свалки. За Урдомой река снова разливается широкими плесами, делится островами, и нам иногда кажется, что это даже хорошо, что вода низкая, иначе сложно было бы попадать в главное русло, а наше движение могло бы изобиловать входами в тупиковые старицы и протоки.

Схема движения этого дня приведена ниже:

 

 

 

 

 

На схеме видно, как выше Урдомы река снова разливается протоками и старицами по широкой долине. Вслед за широким разливом Вычегды сразу за Урдомой, уже ближе к вечеру, мы подходим к местечку, что я стрелочкой обозначил, как «Ворота в Пермь». Этот разлив – место впадения в Вычегду реки Ленки, по имени которой и назван район Архангельской области – Ленский – к административному центру которого, городу (ныне селу) Яренску мы и держим свой сегодняшний путь. Река Ленка течет параллельно Вычегде в широтном направлении, но как бы навстречу ей, упирается в невысокий водораздел Ленки и Яренги и устремляется к югу широкой долиной с двумя основными протоками и множеством стариц. По этой долине и мигрирует Вычегда в своем непостоянстве. Навстречу же Ленке в ее верховьях приходит Уфтюга – крупный северодвинский приток, образующий вместе с Ленкой параллельный «альтернативный» маршрут. Так что, если Чернигов-Выбор-Солдор столь крупен и страшен своими мытарями для путника, то его можно обойти через волок, который просматривается между верховьями Ленки и Уфтюги. Но давайте приблизим это место.

 

 

 

 

 

Крестиками на этом рисунке внизу я и обозначил «Ворота в Пермь» — стоящие на противоположных берегах Вычегды, напротив друг друга, две белокаменные  церкви в селе Вожем на правом берегу и деревне Цилиба (Целиба, Цылеба) на левом.

 

 

 

 

 

«Ворота в Пермь», конечно, аллегория: если говорить о географии, то граница с Республикой Коми (которую мы и склонны считать преемницей Перми Старой) еще впереди. Если говорить о преимущественном населении, то, как мы видели, во времена Стефана Пермского финно-угорское население было таковым от Пыраса  — устья Вычегды. Можно говорить еще и о влиянии, в том числе, духовном: место деревни Цилиба почитается, как место основания Михаило-Архангельской пустыни учеником Стефана Пермского Дмитрием Цилибским; здесь же покоятся его мощи, являющиеся объектом поклонения верующих и паломников. Дмитрий Цилибский, уединившийся здесь, — первый зырянский святой; если проповедовавший «пермянам» Стефан был выходцем из семьи славянина и пермянки, выучивший пермянский язык, то Дмитрий – зырянин (пермянин), говоривший и проповедовавший на своем языке. Деревня Цилиба долгое время была брошенной – сначала в ее жизнь вмешались большевики, закрыв храм и расстреляв в 1931-м его последнего настоятеля – Протоиерея Константина Субботина. А в конце 60-х сгорел находившийся в деревне дом престарелых с более чем десятком его обитателей. Тогда и стали покидать деревню жители, и Цилиба, ставшая, к тому же, «неперспективной», опустела. В наше время поддерживать эту «часть ворот» взялись петербуржские энтузиасты  с участием и благословением  настоятеля Всесвятской церкви Яренска, но сегодняшнее состояние дел там нам неизвестно. 

 

Стоящее напротив местечко Вожем также связано с именем Стефана Пермского: на пути из Пыраса в Усть-Вым он останавливался в Вожеме для проповеди среди местного населения, установил здесь обетный крест (по другим сведениям часовню). Образа́ для возникшей тут впоследствии Вожемской церкви были собственноручно писаны св. Стефаном, а надписи на иконах были сделаны специально придуманной Стефаном зырянской азбукой, так называемыми «стефановыми рунами».

 

Третьим «крестиком» на схеме выше обозначен Ленский могильник. Это место находится на берегу озера Ярант, бывшем когда-то старицей Вычегды. Собственно, когда это было, река Ленка впадала в нее; теперь же части вычегодской старицы стали разными рукавами (полоями, протоками) Ленки, а некоторые части – озерами. Вот тут, в месте бывшего впадения Ленки (образующей альтернативу пути Вычегдой, да?), и находится могильник 12-14 веков, исследованный в 1965-1966 г. Вымско-вычегодским отрядом Коми филиала АН СССР под руководством Э.А.Савельевой [12]. Раскопки тут, кстати, дали свидетельства погребальной тризны в процессе обрядов кремации, а также скопления железных предметов, предположительно в качестве жертвенного комплекса. Впрочем, это всё к большому разговору о Перми, ворота в которую мы проходим.

 

Когда я составлял план этой главы, в этом месте я хотел вставить большой рассказ – «отступление» о Перми. Но вот они, ворота туда, а рассказ об этой стране представляется столь важным и объемным, что отнесу-ка я его в Пермь, выделю в отдельную часть, где будет и Перм, и Вым, и Усть-Вым, обозначенный в «Книге большому чертежу», как Старая Пермь[13]. А пока же, в густых уже сумерках, проходим местечко «Запань Яренга», куда одним из своих рукавов впадает река Яренга, давшая название Яренску. 

 

Движение по Вычегде становится сложным. Несмотря на то, что в сегодня мы близки к рекорду пройденного за ходовой день расстояния, приходится быть внимательными: расставленные тут вешки и бакены остались со времен активного судоходства, но более переменчивой реки нам еще не встречалось, так что мели и кошки попадаются с завидной регулярностью. Да и сам обозначенный навигационными знаками фарватер петляет по широкому руслу реки «аки заяц», и неудивительно, что пройдя по реке за день около 170 километров, реально мы покрыли расстояние на все 200 – от берега к берегу. В Яренске нас тоже ждут: когда появляется сотовая связь, на телефоне обнаруживаются неотвеченные звонки от Дениса Владимировича Иванова, директора Яренского краеведческого музея. Вычегда и тут изменила русло и отошла от Яренска, оставив его пристань на берегу старицы – Яренского затона, — куда впадает другим рукавом Яренга, а чуть выше – Кижмола, на которой и стоит Яренск.

 

 

 

 

Затон с впадающими в него Яренгой и Кижмолой от Вычегды отделяет широкий и очень мелкий устьевый бар, провести лодки через который удается только под левым берегом затона, да и то с невероятными сложностями и усилием – фактически, волоком. Мы даже начинаем сомневаться, этим ли подходом к Яренску пользуются местные жители, и на всякий случай делаем звонок Денису. Денис, в свою очередь, переадресует нас своему другу, охотнику и егерю, который, получив координаты нашей точки, говорит, что да, всё так, и что выше по затону еще два мелких переката, где протока Яренги, и где устье Кижмолы. Но уже слишком темно для попыток туда пройти, и мы заканчиваем этот день сразу после устьевого бара, поставив лагерь посреди поросшего густым ивняком прибрежного кочкарника, в плавнях узкого перешейка между затоном и болотом, с трудом выбрав места под палатки. На схеме это точка окончания красного трека; фиолетовый трек на ней пройден уже утром следующего дня, при свете дневного светила.

 

1 сентября, в 9-40, отходим от лагеря в плавнях и уже в 10-40 причаливаем к пристани Яренска (фиолетовый трек), проведя лодки по двум перекатам. Но сам затон – полное очарования озеро со спокойной гладью воды, утками на ней и кустиками прибрежной и отмелевой растительности.  Очень красиво. На пристани нас встречает директор музея Денис Владимирович, и на его машине и такси мы едем в Яренск, в музей, который располагается в Спасо-Преображенском соборе, где пьем чай, разговариваем с молодыми сотрудниками музея с блестящими глазами, гуляем по городу…

 

 

 

Несмотря на некоторую неоднозначность происхождения Вычегодско-Вымской летописи, ей всё же очень хочется верить, уж больно хорошо ложатся описанные в ней события на карты. За год до описанного выше «статусного» конфликта у Солдора, под 1384 годом, эта летопись сообщает нам о тех трудах, что предпринял Святитель Стефан в образованном им центре просвещения – Усть-Выми: «Лета 6892 приде Стефан от Москвы благословением митрополита и жалованием князя великого Дмитрия Ивановича и бояр его почал строити святые церкви и монастыри. Создана бысть обитель его болшая, потом епискупия на Устьвыми на владычном горотке. Владыко Стефан на Устьвыме создвиг большой соборный храм Благовещения пересвятые Богородицы и другой меньшой храм монастырской архистратига Михаила, да манастырские-ж и на Вотче и на Еренском горотке» [14]. Мы оставим пока Вотчу в стороне – по мнению исследователей, это местечко (местность, город) соответствует теперешнему селу в Коми, что на Сысоле, выше современного Сыктывкара. От Усть-Выми тут больше 100 верст по прямой; но, учитывая подвижность Святителя, это не самое большое препятствие. От Яренска до Усть-Выми тоже немало – 60 км по прямой и под сотню по реке. Но вот что интересно: Что в Усть-Выми, что на Вотче, что в «Еренском горотке» святитель основывает монастыри и строит церкви; история самой Усть-Выми, которую мы рассмотрим в следующей части – это история уже существующего к приходу Святого города. Более того: города населенного, города, в котором и требуется приложение сил Святителем для обращения местных жителей в христианство. Но тогда, следуя логике, что Святитель концентрировал свою деятельность миссионера на городах существующих и населенных, но «не просвещённых», языческих, мы получаем три центра, уже к тому времени существовавших в этой стране: Усть-Вымь, Вотча и Еренский городок; первый из которых – главный, где и основывает свою резиденцию Стефан Пермский. Усть-Вымь, как мы увидим ниже – развилка дорог, Выми и Вычегды. Вотча – тоже достаточно интересное место, но оставим его, ибо Козьма Прутков так сказал. А Еренский городок перед нами. Место старого положения Еренской крепости в народной молве сохраняется уже многие столетия, его так и зовут местные жители – «старый городок». Это место хорошо видно с колокольни Спасо-Преображенского собора, на которую мы забираемся в сопровождении музейных работников.

 

 

 

 

 

Сейчас вода низкая, ее (воду) не видно. Но она там есть, за холмом между деревьями – речка Яренга. А прямо в кустах под нами небольшой ручеек. Это Кижмола, на которой и стоит современный Яренск. Вот как это выглядит на схеме:

 

 

 

 

 

Собственно, городок – он там, где красная «мишень». Пристань «Яренск» — в затоне, от которого вдоль Кижмолы проходит дорога, по которой мы и приехали с пристани в город. Дорога, кстати, низкая, Кижмола и теперь подтопляет ее вешними разливами, отсекая город от пристани. Да и по самой Кижмоле можно подняться на лодке прямо к стенам собора, когда воды на несколько вершков больше. Затон – старица Вычегды, отошедшей, «убежавшей» от  города уже в недавнее время. Но смотрите: еще выше (севернее, ближе к городу) есть озеро Себенти, а дорога от пристани в город пересекает низкий мостик. Наши провожатые говорят, что вешними водами этот мостик покрывается полностью, перекинут он через заболоченный овраг. Озеро Себенти вместе с этим оврагом – еще более старое русло Вычегды! ( Путешествовавший тут в начале 20- века Бессонов даже высказывает мысль о соединении по этому перешейку озера Себенти с Вычегдой: тогда в озеро могли бы подниамться вычегодские пароходы). И тогда выходит, что Еренский городок стоял аккурат на холме-мысу, омываемом с юга протекавшей тут Вычегдой, с запада – Яренгой, а с востока – Кижмолой. И с холма этого, если убрать растительность, открывается вид на всю излучину Вычегды, — контролируй путь по ней, сколько хочешь, и на нижнюю Яренгу, поскольку…

 

Ну да, конечно! Раз мы связываем образование городков – крепостей и острогов – с контролем движения, то надо посмотреть, что это за развилка – устье Яренги в Вычегду. Смотрим. 

 

Поднимаясь по Яренге вверх от Яренска, вы будете идти по реке, текущей в высоких, но пологих берегах. Конечно, в межень на Яренге открываются перекаты и мели, но река достаточно спокойна; только в верхнем течении на ней будут  два небольших порога – Косой и Кости – чуть выше деревни Тохта. И вот тут вам встретится еще одно интересное место. Поселение Тохта VIII века, открытое в 1928 году А.С.Сидоровым, раскопки которого, как и Ленского могильника, были проведены в 60-х годах прошлого столетия экспедицией Э.А.Савельевой [15]. И тоже все логично: Развилка – Еренский городок. Препятствие (пороги) и промежуточный пункт обслуживания пути – Тохта. И все это – задолго до прихода Святителя, всё это — финно-угорские поселения! Святителю остается только крестить туземцев в новую веру, ставить церкви на уже известных местах; а к церквам, глядишь, и новые пассионарные переселенцы потянутся – путь-то есть, и он работает.

 

Но куда ведет этот путь? Еще через 40 километров вверх от Тохты (рядом с которой возникает, а затем становится и более крупным, деревня Церковная, теперь нежилая, там сильно разрушенная деревянная церковь Екатерины), мимо урочища Черва (вблизи впадения в Яренгу Червенки – руины деревянной церкви Георгия Победоносца) вы подойдете к впадению в Яренгу правого притока – Очеи. Это лесная болотистая речка в заболоченных, заросших  чернолесьем берегах, но с песчаным и галечным дном. По ней примерно 70 верст к истокам. Собственно, Очеёй она становится от слияния Торы и Кевдома. Вам по Кевдому – извилистой мелкой речушке шириной 3-5 метров, ну, как Волошная на Унже.  Примерно через 15-20 км (8 км по прямой) на карте будут избы, остатки опустевшей деревни Вашка. На местности, говорят, их развалины еще сохранились. От них и начинается хорошо обозначенный зарубками, простой волок в Вашку, примерно 5-8 км. 

 

Вашка – основной приток Мезени, впадающая в Мезень у Лешуконского (Усть-Вашки). По своей полноводности Вашка сравнима с Мезенью, так что, перейдя в нее, вы оказываетесь в Восточном Поморье, на прямом пути к Горлу Белого Моря, в Мезенскую губу. В край, изобилующий продуктами промысла морского зверя, в край самоедов и оленьих пастбищ. Тогда и название Яренги-реки становится понятным: «яран» с зырянского – оленевод! Но сначала, попав в Вашку, вы попадаете в сказочную страну Удорию. 

 

Собственно, Удора – это замечательное с географической точки зрения место.  Сейчас в республике Коми есть такой район – Удорский. Изначально Удора это и есть Вашка, но ре́ки тут таким причудливым образом выбирают себе русло, что опутывают паутиной притоков огромную территорию, сходясь на очень близкие расстояния. Принято считать, что река, ее бассейн в первую очередь, определяет ареал расселения там людей и, в конечном счете, границы зоны обитания этносов или субэтносов  и даже границы стран. Но с Удорой это совсем не так, даже наоборот. Причудливость паутины рек и притоков, короткие переходы из одного бассейна в другой по волокам, более простым для движения, чем сами реки, определяет географию страны не как долину одной реки, а как место, где соединяются долины многих, лежащих рядом, но разных рек. Удора – это и Вашка, и Мезень – там, где она течет до того, как примет Вашку – в современных Республике Коми и на юге Архангельской области, но это и верховья Пинеги, и верховья вычегодских притоков, и верховья Верхней и Нижней Тоймы – Северодвинских правых притоков. Мы уже смотрели на толкование зырянского слова «дор» — как окраину, кромку. А тут получается, что это не край, а наоборот – центр некой земли, вытекающие из которой реки бегут к разным бассейнам. Ну, так, диалектика: действительно, край многих рек, сходящихся в таком вот обширном центре. Изучение Удоры – отдельная, весьма обширная задача. Это и край многих земель, и, одновременно, единая земля, воедино которую и связывают переходы, которые  являются ключом к пониманию, как она была устроена. Я это так подробно еще и потому, что дальше мы встретим еще одну такую область, значение которой явным образом недооценено в нашей истории – Пермь Великую. Но это тогда, когда в следующих своих походах мы до нее доберемся.

 

Из сказанного выше становится очевидным и толкование следующей далее фразы в Вычегодско-вымской летописи, о противостоянии приверженцев старых верований новшествам Святителя: «А непохотел кто к святей вере быти, отиде теи на Удору и на Пенегу с жоны и детьми свои» [16]. Конец отступления 3.

 

Уже долго мы находимся в Яренске. А погода никак не хочет нас отпускать: дождь то стихнет до мелкого осеннего, то вновь разразится ливнем. И перекаты Яренского затона нам надо еще пройти, лучше бы посветлу. Но выйти сегодня нам не удается, поскольку Денис Владимирович сообщает нам, что баньку он уже затопил. А это же невозможно, не принять баньку в подарок от гостеприимных хозяев! Да, частями, в три захода – банька маленькая. И дав слово Денису, что мы не проговоримся, что он нас угощал банькой – дескать, недостроена она еще, негоже хороших гостей в недострое принимать. Но  сдержать мы его не можем.

 

Как не сказать спасибо за самый лучший из возможных подарков? И мы паримся партиями, а после баньки угощаемся превосходной картошкой с мясом от супруги Дениса, да еще и с собой получаем и соленья, и заправки для борща. Ну, куда тут выходить? Завтра…

 

 

 

 

 

Так что же такое Яренск? Наверное, лучше, чем в прямой речи из экскурсии по Яренску этого не скажешь: «Здесь было всего 6 храмов. Один деревянный – это на середину 19 века,  деревянная тюремная церковь, Кладбищенский кирпичный. Здесь тюрьма была. Вообще, к середине – концу 19 века Яренск превращается из такого торгового городка в место политической ссылки.[Ага. Начиная с 17-го века, когда сюда сослали Василия Васильевича Голицына. А к началу 20-го века на чуть больше, чем тысячу жителей – полтысячи ссыльных. И потом, в советское время – раскулаченные, потом – поляки, спецпереселенцы… — прим КВ] Политов пишет, что Вычегда, изменив свое русло, отойдя от Еренска, оставила Яренск в стороне от торговых путей. Вычегда – она такая изменчивая река, я, честно говоря, не знаю, каким образом менялось русло. Он пишет, что Яренск, вслед за рекой, неоднократно переносился на другое место.  Изначально Яренск, возможно, стоял еще выше. Потом был перенесён сюда – на холм – такая вот возвышенность напротив.  Очередной раз изменив русло, Вычегда «оставила Яренск не у дел», и Яренск уступил место Усть-Сысольску и Сольвычегодску. Постепенно Яренск превращается в захудалый городок 19 века.  Есть письмо вологодскому губернатору, в котором жители просят открыть в Яренске ремесленное училище, поскольку нет ремесленников, и город превращается в деревню. «А сейчас?» — «Было училище. Сейчас закрыто». Может, в 20-м веке лесная промышленность дала какой-то толчок к развитию. По Вычегде был сплав, сплавляли плотами. Есть фотографии. Это сейчас берег такой заросший…  До Яренска ходили катера «Заря», доплывали по Вычегде. Где мы проезжали через мостик – люди до сих пор называют «дебаркадер» — остаток пристани. Я сейчас вспоминаю, и, честно говоря, даже не понимаю, каким образом это было тогда. Всё заросло. И Вычегда мелеет».

 

Вечером дождь начинает поливать с утроенной силой, и мы растягиваем тент.

 

 

 

 

Но приключения на этом не заканчиваются: хорошо отдохнувший местный житель решает проехать по грязной заболоченной дорожке дальше по берегу, и наши попытки его отговорить не действуют. Он уезжает. Затем откуда-то издалека доносятся звуки отчаянной борьбы автомобиля с его водителем, а через 10 минут после того, как они стихают, «герой» снова появляется в нашем лагере с оторванным крылом в руке. Ну, что делать, идем выручать – выносить его малолитражку из грязи на руках всей командой. Но сон прошел, тент стоит, костер горит. Так что можно еще немного поговорить о Яренске.

 

Собственно, есть еще одна история, связанная с Яренском. Когда-то, зацепившись за личность Александра Михайловича Сибирякова [17], мы стали смотреть на родословную этой замечательной купеческой и меценатской семьи, столь много сделавшей для России. Ее корни начинались здесь, с крестьянина Яренского уезда Афанасия Сибирякова, переселившегося из Яренского уезда на Байкал с шестью своими сыновьями в начале 18-го века. Собственно, у нас не было сомнений в том, что «Сибиряков» — прозвище. Но нам казалось, что это прозвище он получил, уже переселившись в Сибирь. Так вот. Наши коллеги из Яренского музея нашли указание на то, что это не совсем так: Сибиряков, конечно, прозвище Афанасия, но полученное здесь, в Яренске, по существовавшей здесь деревне «Сибирь», откуда он и был родом. Пока это только предположение, но, как нам кажется, весьма близкое к правде.

 

Еще один замечательный горожанин Яренска – Степан Гаврилович Глотов. Его деятельность отсылает нас к самому началу нашего движения по Сухонско-Вычегодской Магистрали – в Тотьму. На шитике «Иоанн» тотемских купцов Холодиловых Глотов вышел в 1746 году в свое первое плавание от берегов Камчатки к Алеутским островам. Результатом деятельности Глотова с 1758 и по 1762 годы стало описание Алеутских и Командорских островов, подробная карта Алеутских островов, а затем, в составе экспедиции Креницына и Левашова, Глотов описывает и составляет карты двухсот  километров побережья Аляски. 

 

Ну и напоследок. Как Толстой и Жемчужниковы увековечили Сольвычегодск, поселив туда Козьму Пруткова, так Яренск увековечил… Даниэль Дефо. В романе «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» этот самый Робинзон побывал в Яренске в 1704-м году: «Из Вестимы мы прибыли третьего июля к Яренску, где наняли две большие баржи для наших товаров и одну для себя, 7-го июля  отчалили и 18-го благополучно прибыли в Архангельск…»[18]. Впрочем, во время прогулки по городу мы не обнаружили следов пребывания в нем ни Робинзона, ни Пятницы, зато обнаружили резиденцию «Матушки Зимы». Но, учитывая водную связь  Яренска с Великим Устюгом, нас это ничуть не удивило. Вопрос о степени родства Деда и Матушки, правда, мы оставили неисследованным. Ну ладно, вставать-то завтра все равно придется, хоть бы дождь прекратился. Но это будет завтра, 2 сентября, и в следующей части главы.

 

[1]. «Городские поселения  в Российской Империи. Составлено по приказу Министра Внутренних Дел». Том первый, С.-Петербург. Тип. Тов-ва «Общественная польза», 1860.

[2]. См, например, Овсянников О.В. «Люди и города средневекового Севера», Арх., Сев.-Зап. Кн. Изд-во, 1971, Овсянников О.В. «Сольвычегодск», Арх., Сев.-Зап. Кн. Изд-во, 1973.

[3]. «Путешествие Абу Хамида Ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.) Публикация О.Г. Большакова,  А.Л. Монгайта, Главная редакция восточной литературы, Москва, 1971 г. Стр 33.

[4]. Там же, стр 34.

[5]. Киреев В.А. «Историко-географический обзор ВВП», очерк 8 часть 1. Товары. http://www.iskru.ru/yekspedicii/proekty-yekspedicii/vodno-volokovye-puti-rusi/istoriko-geograficheskii-obzor-vvp-ocherk-vosmoi-tovarnye-potoki-chast-1-tovary.html 

[6]. «Городские поселения  в Российской Империи. Составлено по приказу Министра Внутренних Дел». Том первый, С.-Петербург. Тип. Тов-ва «Общественная польза», 1860.

[7]. Киреев В.А., «Пёзский волок», Серия «Мои кольца. Встречь солнца». Книга первая. Москва, издательство Ridero, 2019.

[8]. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись, по изданию: «Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР». Сыктывкар, 1958. Выпуск 4. С. 257-271. В интернете можно найти тут — http://yakov.works/acts/17/1/vychegod.htm 

[9]. Там же в предисловии.

[10]. Бессонов Б.В.  «Поездка по Вологодской Губернии к нефтяным ея богатствам на реку Ухту». С-Петербург, Т-во. Р.Голике и Вильборг, 1908. стр 22.

[11]. Там же.

[12]. Савельева Э.А. Вымские могильники XI – XIV вв. Л. Изд-во ЛГУ, 1987 г. 

[13]. Книга Большому чертежу / Под ред. К.Н. Сербиной. – М.: Издательство АН СССР, 1950

[14]. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись, по изданию: «Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР». Сыктывкар, 1958. Выпуск 4. С. 257-271. В интернете можно найти тут — http://yakov.works/acts/17/1/vychegod.htm

[15]. Савельева Э.А. Вымские могильники XI – XIV вв. Л. Изд-во ЛГУ, 1987 г.

[16]. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись … 

[17]. См, например, предисловие Киреева В.А. к современному переизданию книги А.М.Сибирякова «О путях сообщения Сибири и морских сношениях ее с другими странами», Архангельск, Изд-во «Кира», 2014. Также на Ютубе есть ролик с лекцией автора «Достояние потомства» https://youtu.be/IGccfC-Qdg8

[18]. Сокровища мировой литературы. Даниэль Дефо. «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть  его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трем частям света, написанные им самим». Том II,  перевод с английского 3. Н. Журавской.  М.-Л.: Издательство "ACADEMIA", 1935.