Самоцветы русской короны. Часть 1.Сюжет 5. «Жена царя, сестра царя, любезная в царицах». Ирина Федоровна Годунова.

                В конце 1597 года Фёдор серьёзно заболел и слёг. Болезнь стала развиваться очень стремительно – уже через несколько дней он перестал вставать с постели, стал слепнуть и глохнуть. В начале нового года стало понятно, что Фёдору в этот раз не выкарабкаться, хотя Патриарх Иов призвал иерархов церкви и настоятелей монастырей усердно молиться. Говорят, что горожане в этот период оставили все дела и подолгу проводили время в церквях, но положение царя только ухудшалось. У постели больного собирались и постоянно находились самые знатные придворные, члены Боярской Думы. Царица Ирина практически всё время дежурила у постели мужа, поддерживаемая братом, постоянно присутствовал у постели умирающего и Патриарх Иов. Фёдор, похоже, не оставил завещания в его общепринятом виде – оформленной и выверенной Духовной Грамоты, и то, что считается теперь его завещанием, скорее всего, было произнесено им в присутствии жены, Патриарха, Бориса и бояр в минуты его возвращения из полуобморочного небытия перед самой смертью, хотя  Карамзин утверждает о том, что Духовная всё же была написана. Карамзин говорит об этом так: «Первосвятитель Иов дрожащим голосом сказал: «Свет в очах наших меркнет; праведный отходит к Богу... Государь! кому приказываешь Царство, нас сирых и свою Царицу?» Феодор тихо ответствовал: «в Царстве, в вас и в моей Царице волен Господь Всевышний... оставляю грамоту духовную». Сие завещание было уже написано: Феодор вручал Державу Ирине, а душу свою приказывал великому Святителю Иову, двоюродному брату Федору Никитичу Романову-Юрьеву (племяннику Царицы Анастасии) и шурину Борису Годунову»[11]. Произнеся это вечером 6 января, царь пожелал остаться для прощания наедине с Ириной. О чем они говорили, не может быть известно никому из смертных, так что если вы встретите известия о том, что последней волей Фёдора к его жене было «презреть земное величие и посвятить себя Богу», знайте, что это всего лишь вымысел, который может быть правдой, а может и не быть.  После их долгого прощания наедине, в 11 вечера, в покои Фёдора вошел Иов, исповедовал и причастил царя. Ирина оставалась с ним до самого конца. Принимать монашество Фёдор не стал, сославшись на то, что за всю свою жизнь не совершил таких грехов, которые надо искупать постригом. Царь, впав в забытьё, начал с кем-то невнятно беседовать, периодически называя собеседника Святителем, а потом затих и в час ночи 7 января отошёл, будто уснув, с блаженной улыбкой на лице. Царю Фёдору было тогда сорок лет. Ирина присела на край постели, обняла его, а весть мгновенно разнеслась по дворцу, и покои наполнились людьми – к Иову присоединились и Борис, и другие бояре. Ирина рыдала на теле мужа, не обращая внимания на людей и на то, что Патриарх Иов поднял в руках свой крест, и сначала Борис, а за ним и все присутствующие, стали его целовать и присягать на верность Ирине.

                Эта стихийная присяга – первый в истории российского государства случай, когда люди присягали царице сами, без понуждения и указа. И это первый в нашей истории случай, когда присягали именно царице: все описанные ранее государыни правили именем своих малолетних сыновей. Ирине же предстояло править самой и от своего собственного имени. Но Ирине не было до того дела: рыдая на теле мужа, она могла только произнести «Почто я, убогая, прежде тебя не умерла? Ныне как я могу с тобой разлучиться? Вместе жили, вместе и умрем». Когда все присутствующие поклялись в верности Ирине, Борис попытался оторвать ее от мужа. Она была без сознания, и, очевидно, клятв в верности себе слышать не могла. Отнеся на руках царицу в покои, Борис вернулся к Патриарху, и уже вместе они стали приводить весь двор к присяге царице. Люди делали это с плачем, но совершенно безотказно: присягнуть царице не отказался ни один из обитателей двора.

                На следующее утро ударил Успенский колокол, оповестив всю Москву о случившемся. Карамзин: «…и вопль раздался в Москве от палат до хижин: каждый дом, по выражению современника, был домом плача. Дворец не мог вместить людей, которые стремились к одру усопшего: и знатные и нищие. Слезы лилися; но и чиновники и граждане, подобно Боярам, с живейшим усердием клялись в верности к любимой Царице-матери, которая еще спасала Россию от сиротства совершенного. Столица была в отчаянии, но спокойна. Дума послала гонцов в области; велела затворить пути в чужие земли до нового указа и везде строго блюсти тишину» [там же, 11]. Похоронили Фёдора Ивановича на следующий день.

                «Тело Феодорово вложили в раку, при самой Ирине, которая ужасала всех исступлением своей неописанной скорби. <…> Ввечеру отнесли гроб в церковь Михаила Архангела Патриарх, Святители, Бояре и народ вместе; не было различия в званиях: общая горесть сравняла их. 8 Генваря совершилось погребение, достопамятное не великолепием, но трогательным беспорядком: захлипаясь от слез и рыдания, Духовенство прерывало священнодействие, и лики умолкали; в вопле народном никто не мог слышать пения. Уже не плакала - одна Ирина: ее принесли в храм как мертвую. Годунов не осушал глаз, смотря на злосчастную Царицу, но давал все повеления. Отверзли могилу для гроба Феодорова, подле Иоаннова: народ громогласно изъявил благодарность усопшему за счастливые дни его Царствования, с умилением славя личные добродетели сего Ангела кротости» [там же, 11].

                Никогда и никого Москва еще не хоронила так, как своего Блаженного царя, разве что на похоронах Ивана Калиты было нечто похожее. Закрылись все лавки, остановилось всё. Люди в черном шли к храмам со слезами на глазах: «Солнце померче и преста от течения своего, и луна не даст света своего, и звезды с небеси спадоша: за многи грехи християнския преставися последнее светило, собратель и облагодатель всея Руския земли государь царь и великий князь Фёдор Иванович…» [12].

                Дальнейшие события имеют две диаметрально разные интерпретации с различными вариациями в каждой. Но на этот раз эти интерпретации делятся на общепринятую, описанную в учебниках, и ту, которая, как мне кажется, следует  из всего того, что я удосужился описать выше. Но сначала просто перечень событий.