Самоцветы русской короны. Ч 2, сюжет 7. "Наяснейшая Марина Юрьевна всеа Руси". Марина Мнишек. Сцена 1-я, "Взлет и падение"

                Появление на нашей сцене Лжедмитрия окутано пеленой тайн и завесой из самых разных версий и предположений. Как бы то ни было, сначала, после долгого путешествия из Московии (по ряду версий, конечно), он появляется в Киеве в 1601 (по другим сведениям – 1602) году. Здесь, в Киеве, он делает первою попытку «открыться», то ли при помощи записки игумену Печерского монастыря, то ли разыграв впервые спектакль с болезнью и исповедью, столь успешно повторенный впоследствии «на бис» у Адама Вишневецкого. Но в Киеве его прогоняют прочь. Затем он оказывается в Остроге (древнерусский город, теперь – город в Ровенской области Украины), где к тому времени уже четверть века действует первое на территории всей восточной Европы высшее учебное заведение, греко-славянско-латинская академия. Здесь ли, или в городе Гоще в тех же ровенских краях, Лжедмитрий учится. Но и в том, и в другом случае, что Острог, что Гоща – рассадники вольнодумства. Если первое – крупнейшее философское заведение, исследующее самые разные (греко-славяно-латинские) течения религиозной мысли, обладающее, кстати, собственной типографией (1602-й год!), то  в Гоще находится «арианская секта», руководимая и поддерживаемая панами Гойскими, Гавриилом и Романом, отцом и сыном. Арианство – раннехристианское течение, признающее только Бога-отца, тогда как его сына Христа считающее не Богом, но «боговдохновенным» человеком и, стало быть, не признающее Троицу. Особенность этого учения для его последователей в том, что всем христианским течениям, будь то православие, католичество или протестантизм, надо было аргументировано противостоять при помощи текстов Священного Писания, знать которое нужно было досконально и в нюансах. Собственно, год или два, проведенные «названным» Дмитрием среди членов секты (или в классах академии) и позволили ему впоследствии шокировать собеседников исключительным знанием Священных текстов и изящным умением оперировать их положениями. Два года, выпадающие из описания жизни Лжедмитрия, до его появления в конце 1603 года в составе «оршака», придворной челяди князя Адама Вишневецкого, часть исследователей полагают потраченными Лжедмитрием на обучение священным текстам и философским спорам, тогда как другая часть связывает их с возможным попаданием будущего лжецаря в Запорожскую Сечь, где он обучается совсем другому ремеслу – военному. Впрочем, и теми (богословскими) и другими (военными) навыками будущий правитель Московии овладел в совершенстве, а безусловная поддержка запорожцами Лжедмитрия – факт, не нуждающийся в доказательстве.

                В имении Адама Вишневецкого Лжедмитрий и разыгрывает спектакль со своим «признанием»: сказавшись безнадежно больным, он просит позвать к себе исповедника, которому и «открывается». Духовник, не в силах сохранить тайну, открывает её Адаму, тот – своему брату Константину, женатому на Урсуле Мнишек, а та – отцу, который хватается за это открытие. Впрочем, история с исповедью – не единственная версия: по другой версии Лжедмитрий прислуживает в бане хозяину Адаму Вишневецкому. А раздевшись, демонстрирует очень богатый, исполненный царского величия, нательный крест. На вопрос Адама, откуда он, Лжедмитрий запирается, но под пытками рассказывает всё, «как есть». Дальше цепочка Адам – Константин – Урсула – Ежи Мнишек повторяется.

                В этой истории надо обратить внимание на реакцию Адама: и в той, и в другой версии принципиальна православная вера царевича. Что исповедник должен был быть православным священником, что нательный крестик – православным. Если предположить, что такой ход своего «открытия» был заранее продуман Лжедмитрием, то надо удивиться его расчетливости: он изначально должен был попасть в оршак к православному хозяину, иначе ничего бы не вышло. И тут Лжедмитрий попадает в точку: Вишневецкие – князья православные, причем не просто православные, но активные православные магнаты, опора православной части литовского княжества. Кстати, владения Вишневецких – пограничье Литвы с Черниговом. Когда в 1603-м году Борис Годунов решил, что Литва стала строить свои города (Прилуки и Снетино) на спорных территориях и приказал их сжечь, братья выставили против Годуновских войск своё, Вишневецкое войско, отбившее московские атаки, не прибегая к помощи регулярных польских и литовских дружин.

                <Оно и понятно: центральные власти Польши были связаны мирным договором, подписанным еще в бытность царём в Москве Блаженного и подтвержденным на 20 лет Годуновым, и нарушать его не собирались.  Вплоть до 1609-го года, пока Василий Шуйский не обратился к Швеции, а та в ответ на московскую просьбу не ввела войска в Московию против второго Самозванца. Тогда и Польша ввела в Московию свои официальные силы, посчитав, что ввод шведских войск в Московию -  casus belli >.

                Так что история Смуты знает и войну двух православных дружин – Годуновских и Вишневецких, что делает тезис о религиозной подоплеке Смуты малодостоверным и уж точно не единственным. И тут нам надо немного отойти от хронологии событий появления Лжедмитрия и Марины Мнишек на престоле, дабы попытаться представить себе фон, окружающий все эти события. Вернее, три фона: историко-географический, политический и религиозный.