Самоцветы русской короны. Ч 2, сюжет 7. "Наяснейшая Марина Юрьевна всеа Руси". Марина Мнишек. Сцена 1-я, "Взлет и падение"

В таком раскладе довольны все. Сигизмунд III не просто дает согласие на такой брак, но изъявляет желание на нем присутствовать, и 22 ноября 1604 года это венчание происходит в Кракове, на Рыночной площади, в доме ксендза Фирлея (родственника Мнишков), а проводит ее краковский кардинал Бернард Мацеевский, двоюродный брат Юрия Мнишека, в присутствии папского нунция. Почему не в Вавельском замке? Ну, так пока Сигизмунд еще держит некоторую дистанцию, хотя от души веселится на свадьбе и даже, по заведенному обычаю, отплясывает с новоиспеченной московской царицей. В Польше все считают это действие венчанием, тогда как московский посол Афанасий Власьев искренне верит, что присутствует лишь на помолвке, после которой увезет Марину Юрьевну  на ее настоящую свадьбу в Москву. Из-за этого с послом случается ряд казусов, которые поляки склонны считать дремучестью московита, тогда как последний просто чтит московские, отличные от польских, традиции. Например, когда звучит кульминационное «Veni Creator» («Пришел Создатель») и все присутствующие в религиозном порыве встают на колени, Афанасий Власьев (правда, вдвоем с присутствующей тут протестанткой, шведской принцессой Анной, сестрой короля) остается возвышаться над коленопреклоненной массой. Или когда кардинал задает, в общем-то, риторический вопрос жениху (представленному доверенным лицом), не обещался ли великий царь кому другому, посол отвечает не совсем каноническое «А почём я знаю? Мне он не сказывал». Правда, как истинный дипломат, сразу поправляется: «Если бы обещал, то не послал бы меня сюда». И когда настаёт торжественный момент подставить палец для кольца, посол лишь открывает коробочку, в которую кардиналу приходится венчальное кольцо опустить, при этом Власьев делает такие изощренно-грациозные движения, дабы не дотронуться до кольца, что народ в шоке. Любому московиту было бы понятно, что делает он их с единственной целью – не коснуться рукой царского сокровища, дабы не осквернить. Но московитов тут нет (хотя свита посла огромна – 200 человек), а полякам – не понять, хохочут. И танцевать вместо жениха с царицей посол отказывается напрочь: разве может холоп дотронуться до царской невесты в отсутствие благословления на то самого царя?

Красочное описание этой свадьбы приводят практически все исследователи, а в упомянутой книге Козлякова из серии ЖЗЛ оно занимает почти пять страниц. «Ничего более яркого не происходило (да, наверное, и не произойдет) в жизни Марины Мнишек» [10], напишет Козляков по завершении описания этого ритуала; рекомендую посмотреть, дабы окунуться в красочность обряда.

В самом конце праздничного действия на сцену выходит мать Марины, Ядвига Тарло. Будучи (или сказавшись) больной, она принимает новоявленную царицу московскую в своих покоях, где, на пару с шведской царевной Анной, они долго наставляют Марину Юрьевну, а московский посол Афанасий Власьев, тактично отойдя в другую комнату, дает указание свите приготовить богатейшие подарки матери царицы. Еще через день Афанасий вновь посещает дом царицы, и свидетель этого посещения, автор «Дневника Марины Мнишек» отмечает, что посол соблюдает по отношению к Марине этикет общения с царицей. Десять дней новоявленная царица проводит в Кракове, после чего, сопровождаемая многочисленной ликующей людской массой, отбывает в имение кардинала Прондик (Промник?) Белый. И это тоже интересный штрих к позиции короля. На эти дни назначена свадьба самого короля, и, скорее всего, королевский двор специально удаляет московскую царицу Марину от этого действия; в противном случае, ей пришлось бы по этикету оказывать царские почести, чего Сигизмунд делать пока не спешит. Его новая жена – эрцгерцогиня Констанция  Австрийская, а приплетать еще и австрийский двор к смутным московитским  делам – дело непредсказуемое. Но и у Марины есть свой резон: она, конечно, стала московской царицей в Польше, но в Москве-то пока нет, и как московиты отнесутся к тому, что их будет представлять особа, которую они еще на трон не возвели, вопрос тоже непростой. Вряд ли Марина или Юрий Мнишки успели обсудить такой потенциальный конфликт с Самозванцем; скорее, такое решение принято самой Мариной. А если это так, то в этот момент Марина Юрьевна впервые демонстрирует государственный подход к тронным делам, превращаясь из статиста и «пешки» в игре вершителей политики в ее (политика) полноценного участника. А Сигизмунд, отстранив (или  согласившись с таким отстранением) Марину от участия в своей свадьбе, московитскому послу приглашение на нее посылает. Смотрите как интересно для тех современников событий, кто разбирается в тонкостях придворной интриги: Сигизмунд одним действием дает понять, что он одновременно и не участвует в московитских делах, и сохраняет столь огромное влияние на эти дела, что может определять статус Москвы при его дворе, распоряжаясь «уровнем» представительства Московии на важнейших коронных мероприятиях.

Получив известие о состоявшемся венчании, Лжедмитрий начинает торопить своего тестя с отъездом из Польши, но Юрий Мнишек явно притормаживает этот отъезд, прозрачно намекая, что ему, даже с учетом переданных средств, с долгами расплатиться не удалось. Самозванец же требует отъезда, требует его настойчиво и уже в выражениях на грани дозволенных дипломатией, но получает от Мнишека подобающий ответ. Мало того, что по долгам надо платить, так еще и слухи ходят о связи московского царя с Ксенией Годуновой, что, по мнению тестя, компрометирует Марину настолько, что она может и вовсе отказаться от поездки.

Все современники, описывая характер названного Дмитрия, согласны в том, что он крайне вспыльчив, но и крайне отходчив. Сколько раз во гневе он приказывал примерно наказать, а то и казнить обидчика, но не успевала стража вывести опального визави из царских покоев, как он его прощал. Также происходит и здесь: вослед за гневным письмом с наказом поторопиться, летят курьеры с богатыми дарами Мнишкам. Мало того, что еще одна треть обещанной суммы передается Мнишкам, но еще и подарки составляют целый обоз. Причем, в этот раз подарками царь осыпает Марину: только на образе Иисуса и Марии 96 алмазов, а еще и цепь червонного золота с бриллиантами, которых, как подсчитал скрупулезный Мнишек, 136. А зная особую любовь Марины вплетать в волосы усыпанные жемчугом нити, Марине дарится ларец, наполненный ровным жемчугом «наподобие гороха». Впрочем, получат эти подарки Мнишки уже по пути в Московию, и им придется их привезти обратно в «страну происхождения», а после убийства лжецаря и ареста Марины и Юрия их конфискуют обратно в казну.

Пока обоз царицы и ее отца медленно и печально шел по литовским заснеженным полям и лесам, между Москвой и Краковом шла интенсивная переписка. 14 января 1606 года к королевскому двору прибыл московский гонец Иван Безобразов с царскими грамотами Сигизмунду, но, как стало впоследствии известно, вез он с собой и иную, тайную миссию. Шуйский и Голицын наказали Безобразову встретиться с литовским канцлером Львом Сапегой и передать ему, что они крайне недовольны новым царем и думают, как бы его сместить. И ничего не видят лучшего, как предложить занять московский трон королевичу Владиславу. Всё это вскоре и произойдет, хотя не совсем так: свергнет Лжедмитрия сам Шуйский, а королевичу придется немного постоять в смутной очереди. А сиё известие нас должно навести на мысль, что убийство Лжедмитрия – не стихийная вспышка боярской ненависти, поддержанной народом, но спланированная очередная авантюра этих непростых лет, созревшая в голове Шуйского, оказавшегося не меньшим авантюристом, чем Самозванец. Информация же, переданная на словах Безобразовым Сапеге, возымеет своё действие: король, раздумывавший над идеей лично посетить московскую свадьбу своей подданной Мнишек, от нее откажется. Вместо него корону будет представлять личный представитель короля, посол Николай Олесницкий, вокруг фигуры которого будут происходить уже последующие события. А Николай Олесницкий женат на Малгожате Тарло, родной сестре Ядвиги Тарло, матери Марины Мнишек.