Полумесяц со звездою

         8 января. Завтрак и Пальмира. Территория музея огромна, и сюда можно (и нужно) въехать на машине. Билет нужен только для посещения территории храма Бела, театра и гробниц. Последнее мы упустили, а потом самостоятельно восполнили. Но обо всем по порядку. Впрочем, откуда начать этот порядок, с царя Соломона? «И пошел Соломон на Емаф (Хама – помните?)- Сува и взял его. И построил он Фадмор в пустыне…» (2 Паралипоменон, 8:3-4). Кстати, тут видно, что арабское Тадмор – более раннее, более правильное название, чем греческое Пальмира. Пальмира (Тадмор) – город пальм, оазис в пустыне, которую мы пересекли вчера практически вдоль Диоклетиановой дороги. Или начать с Диоклетиана, расположившего здесь лагерь Иллирийского легиона, не столько охранявшего окраины римских владений, сколько следившего за порядком в самой провинции? Или с правившей здесь за десяток-другой лет до Диоклетиана свободолюбивой (или властолюбивой?) Зенобии, которая, увлекшись греческой философией (а может, философами) оттяпала у Рима и Египет, и Малую Азию, вплоть до Босфора, за что «жестоко» поплатилась, будучи разгромленной силами того же Иллирийского легиона, проведя остаток жизни под домашним арестом, на одной из вилл в Тиволи? Впрочем, давайте лучше начнем с того же, с чего и начали – припаркуемся на обочине римской дороги перед входом в храм Бела, поскольку воображение свое мы сегодня напряжем по полной. Да и вообще, нечего в Пальмире делать, без воображения.

Да, комплекс храма Бела справа. А слева – чудачество (инсталляция!) местных художников. Тут я согласился с «цензором» и выбросил рассуждения на тему чудачеств художников, в которых дошел аж до «квадрата» Малевича. Но это сделка – в ответ я выторговал одну из заключительных фраз о Сирии – будет в конце. Ладно, гуляем.

            Собственно, на территорию храма Бела вход ведет через кассы музея. Это – огромная огороженная территория, и она слегка в стороне от остального городского комплекса. В кассе музея пытаемся договориться об экскурсии, но тут экскурсовод мямлит что-то невнятное и хочет за это каких-то нереальных денег, причем, когда мы отказываемся, следует за нами и продолжает что-то бубнить об отношениях Бела (Баала, Ваала или Бола) и Зевса, не забывая торговаться, непропорционально уменьшая и время экскурсии, и, слегка, ее стоимость. Ну и Бог с ним, с экскурсоводом. Только вот немного погода подкачала – светит яркое солнце, и читать в компьютере неудобно (вот нам не угодишь: дождь – плохо, солнце плохо). А про Баала я как-то не подумал в Баальбеке – это до Сирии было, и «теория хеттского камня»  тогда еще не родилась. Доримские боги тут также переплелись – бог Бел имеет семитское происхождение, является владыкой неба, как Зевс у греков, поэтому, с приходом новых властителей особо переименовывать ничего не нужно было – какая разница, как звать, Бел, Зевс или Юпитер. Но, с другой стороны, определенное различие все же есть, и местные жители продолжают поклоняться Белу, и при греках, и при римлянах.

            Так вот, храм Бела стоит в центре большого двора, он достаточно здорово сохранился, даже в те времена, когда брошенная Пальмира уже была погребена под слоем песка, Храм продолжал служить  сначала укреплением, а потом там расположилась бедуинская деревенька.

Присмотритесь к стенам – они все «в дырочку», и не только стены храма, но и те, что окружают двор.

Блоки, составляющие стены, были скреплены между собой металлическими скобами, а для более плотного их прилегания к камням они были «обернуты» свинцом. Тут же видны остатки колоннады с элементами декора

и снова с мелкой резьбой

Тут я снова вас пошлю в путеводитель, поскольку на стенах, в нишах храма можно найти массу разных изображений и даже остатков статуй, ходите, читайте, находите. Впрочем, говорят, это все имело совершенно другой вид – колонны храма были бронзовыми, а статуи богов – золотыми, но все это увез Аврелиан в качестве трофеев в Рим. Поэтому представляйте. Впрочем, не удержусь, и приведу-таки объемную цитату из «Всей Сирии».

            «Не поленитесь, обойдите вокруг храма… … Представьте себя в громадной пестрой толпе ремесленников, пастухов, чиновников, солдат, кочевников, следующих в экстазе за покачивающейся впереди статуей всемогущего Бела, которую с натугой и песнопениями несут жрецы. Представьте себе, что через несколько минут вся эта масса замрет на площади перед главным входом, где будет разыграна ритуальная мистерия, для которой уже приготовлено жертвенное стадо, и слабое блеяние иногда долетает издалека до ваших ушей, зажигая сердце предвкушением…»

Представили? Ну, тогда можно снова выходить на площадь, где стул, чтобы пойти гулять по городу, не выключая при этом воображения. Собственно, по выходу из храма Бела, попадаем сразу на центральную улицу – декуманус, который тут имеет особенность – два излома. Вообще, я бы снова, как и в Краке, поднялся бы в воздух, хотя бы и мысленно, чтобы увидеть планировку города с высоты птичьего полета. А впрочем, зачем мысленно? Над городом возвышается цитадель, в которой мы окажемся в конце дня, но вот фото оттуда и будет нашим планом. Так я и буду его называть – «план», и пойдем мы от храма по центральной улице, как бы на нас, с востока на запад, так что подглядывайте в него, как в карту. Вот он.

Сразу видно, что это оазис. Комплекс вдали – это и есть храм Бела. Чуть левее низкое здание – современный музейно-реставрационный центр, между ним и Храмом угадывается пресловутый стул, и кажется, что именно от него начинается декуманус – традиционная «прямая» улица, пересекающая римские города с востока на запад. Но это не так, улица начиналась от храма и вела к триумфальной арке,

откуда на нашем «плане» и начинается колоннада.

Вот тут обратите внимание на два уровня по высоте на колоннах. Сначала сверху вниз спускаемся по колонне и видим полочку – выступ. И снова надо включить воображение – на каждой такой полочке стоял бронзовый бюст гражданина, чем-нибудь отличившегося на благо города. Эдакая доска почета. Только в своем воображении дорисуйте, пожалуйста, все колонны, чтобы представить, сколько их – вдоль всех улиц. А теперь снова скользим по колонне вниз и видим, что с какого-то уровня они становятся «изъеденными»… Цветущий город разрушается, бюсты вывозятся в метрополию (или сдаются в переплавку), а по пустынным улицам гуляют ветры, несущие из соседней пустыни облака песка, который и поедает, как пескоструйная машина, камни колонн, поднимаясь выше и выше… Но вернемся к плану. Нет, еще одно замечание по предыдущему рисунку. Фото сделано по направлению на восток, на арку,  от цитадели. Высокие колонны слева явно имеют другой цвет. Это гранит. И привезен он из Египта. Не буду мешать вашему воображению придумать, как. А вот теперь снова к плану

Следующий излом – центральная площадь города, чуть дальше от нас на плане – круглый театр, и чтобы туда попасть, как и в любой театр, нужен билет. Тот, что вы купили при входе в храм Бела, подойдет. Есть еще третье, зачем он может понадобиться, но это потом. Театр.

Ирка там, на сцене, что-то спела полушепотом. А я все слышал стоя на той точке, откуда сделан снимок. Представили?

            А чуть ближе к нам на «плане» – Тетрапилон. 

Это середина главной улицы, по которой мы прошли уже 600 метров. А мы ведь были уже на рынках Дамаска и Алеппо, поэтому нам легко будет представить в пространствах за колоннами лавки на протяжении всех этих метров, а рядом с театром – городской рынок (агора), сенат, «банкетный зал». Здесь, в центре города, кипела жизнь. От театра до тетрапилона располагались караван-сараи, таможенный двор, фонтаны, отсюда отходят боковые улочки… тетрапилон был разрушен – его по кусочкам собрали в 60-х.

Дальше колоннада продолжается еще 500 метров,

 (по пути нам попадается местный транспорт)

 и приводит к Погребальному храму

Однако, читать путеводитель все труднее – солнце ярче и ярче.

Проще, чем читать – воображать, например, «доску почета»

Погребальный храм – окончание главной улицы

Считается, что этот храм, а по сути – склеп, раньше был за пределами городской стены, и только Диоклетиан, основав свой лагерь, перенес городскую стену дальше. Я умышленно не переписываю тут сведения из путеводителя, я призываю только представить этот город посреди пустыни.

            Наша машина осталась стоять в километре отсюда, на площади между храмом Бела и триумфальной аркой, и я оставляю девчонок общаться с местным населением,

а сам возвращаюсь к машине, чтобы забрав их, сделать круг почета

и попасть в еще одну часть Пальмиры – долину гробниц.

            Считается, что в Пальмире есть четыре вида захоронений – обычные могилы – когда глиняный гроб накрывается каменной плитой, – башни – гробницы, к которым мы сейчас и поедем – многоэтажные сооружения, внутри которых устраивались «стеллажи», куда задвигались гробы, а также дома – могилы, (как Поминальный Храм) и подземные гробницы. Когда мы еще только выходили из храма Бела в самом начале нашего знакомства с Пальмирой и с трудом отбивались от нестерпимо жаждущего денег экскурсовода, к нам подошел дядька и спросил:

- Хотите в склеп?

- Нет, - сказали мы, полагая, что это экскурсовод – зазывала.

- Почему?

- Рано еще, - двусмысленно сказали мы. Так вот, это грубейшая туристическая ошибка. Посещение склепов в Пальмире проводится организовано, три раза в сутки, и входит в стоимость билетов (это их третья функция). Не посылайте склеповодов.

            Но мы решаем восполнить этот пробел и направляемся в сторону Долины гробниц, забираясь выше и выше.

За одним из перегибчиков дороги приходится тормозить двумя ногами – на встречу из-за перегиба вылетает нечто, явно лишенное временем способности тормозить само.

Дальше – только пешком

по тропинке – не одни мы тут ходим.

Пока не находим поминальную башню,

доступную к посещению методами Гарри Гудини. 

Но Лелька-то ладно, а как я смог пролезть в такое отверстие?

Но впечатления превзошли все ожидания. Башня сделана в пяти уровнях, наше окно выходило в третий,

а вот первые два были удивительно сохранны,

с мраморными стеллажами,

узорчатым потолком со следами декора

и остатками надгробных скульптур.

А из башни открывался чудесный вид на старую Пальмиру с городской стеной на переднем плане, и Пальмиру новую, сзади старой.

Это здорово, что мы сами исследовали эту гробницу – можно было находится в ней долго, разговаривать, а чувство неизвестного, когда спускаешься с третьего уровня по темной лестнице в полумрак склепа – самое оно для помешанных на «трупиках»  одиннадцатилетних девочек. А папу девочки поразило то, что родовая поминальная башня играла роль еще и инвестиции в недвижимость, а ячейки в «стеллажах» можно было продать, а можно сдать внаем. Наверное, вид из окна на Пальмиру играл роль в определении стоимости ренты.

            А дальше мы снова едем по «объездной», кое-где мощеной, древней Пальмиры, машем ручкой большой колоннаде и храму Бела,

проезжаем снова триумфальную арку,

и карабкаемся на макушку холма, где расположена цитадель, чтобы увидеть оазис целиком. Но то, что мы увидели, удивило нас не меньше самой Пальмиры.

На площадке перед крепостью стояла Тойота,

к которой нельзя было не проявить интерес.

Сколько мы проговорили с ребятами – четырьмя Александрами, проделавшими путь из Северной Пальмиры в Пальмиру настоящую

чтобы потом попытаться доехать до Джибути и вернуться через Аравийский полуостров? Мы не могли просто так расстаться. Поэтому, пожелав им удачи, которую обязательно должны были принести два маленьких верблюдика,

мы обменялись координатами и сильно переживали, когда их on-line повествование вдруг прервалось в Иордании. Когда я в марте писал этот текст и, проверив снова их сайт  не нашел обновлений, я написал напрямую. Саша ответил, поэтому не волнуйтесь. А что происходило, и докуда они добрались – пусть рассказывают сами.

А мы любуемся предзакатной Пальмирой

Не только старой, но и новой

и ее пустынными окрестностями,

долиной гробниц над оазисом…

Прощай, Пальмира

Пока, ребята

Пора и нам в путь.

У нас осталось около 250 километров до Дамаска, в котором завтра мы сдадим ставший нам привычным, потрепанный лежачими полицейскими и забрызганный дорожной грязью Шевроле, чтобы отправиться в следующий оазис Ближнего Востока – Иорданию. В путь.

            Опять стемнело. Дорога здесь весьма хорошая, малозагруженная, водители предупредительны… В какой-то момент мы попадаем на нетривиальный перекресток – пересечение трассы Пальмира – Дамаск с трассой Хомс – Багдад, и я иду спрашивать в придорожную, как мне кажется, забегаловку. Глиняная комната, несколько полок, на которых бутылки с водой и интернациональные напитки, типа чая «Нести». Посреди комнаты грязный половичок, на котором стоят чайник на подставке , и блюдо, вокруг сидят трое мужчин. Пацан лет 14 держит в руках кружки и в момент моего появления в дверях присаживается. Но тут мужчина, оказавшийся напротив двери, в которую я вошел, что-то говорит, пацан, как ужаленный, подпрыгивает и отходит в сторону, а мужчина предлагает мне рукой присесть.  «Путника первым делом надо накормить». Опять я отказываюсь и прошу продать мне бутылку воды, произнося максимально вопросительно «Дамаск?» И парень продает мне воду и чай, а потом выходит на улицу и показывает, как туда проехать.

            Еще сто с небольшим километров пустынной во всех смыслах дороги, то взбирающейся на отроги гор (на приличную иногда высоту), то обходящих их по дуге, и появляется трафик, портится покрытие, начинается полоса ремонтов – это мы неумолимо приближаемся к Дамаску. По совершенно раздолбанному кусочку дороги выезжаем таки на трассу Хомс – Дамаск и снова окунаемся в дамасский колорит – тут вам и маршрутки, и желтые такси…  А это означает, что до цели нам 25 километров. Машину нам нужно сдать с количеством бензина, равном тому, что зарисовала милая девушка в прокате Хомса, и я на глаз прикидываю, что до этой отметки литров 10. Кстати. Питерцы в Пальмире хвастались, что они нигде, кроме Грузии, не меняли доллары на местные деньги, во всех пройденных ими странах за все можно было заплатить долларами. Я охотно верю, что это возможно в Азербайджане, знаю, что можно в Турции, убедился про Ливан. А вот про Сирию не верю. Проверим?

            Эта заправка представляла собой эдакий макет аэропорта «Пулково» - посреди площадки стояло круглое сооружение - металлический навес, а по внешнему контуру располагались бензоколонки. Подошедшему заправщику я продемонстрировал купюру в 10 долларов, он подозвал коллегу, они пошептались и кивнули, вопросительно указывая на цифры на табло колонки. «10», - показал я пальцами (сколько было). После заправки служащий отсчитал сдачу в фунтах. Работает. А на вопрос «туалет?» он ответил взмахом руки куда-то в темноту… Не ходите в темноту на сирийских заправках. Нет, не опасно, просто не понравится.

            Шоссе превращается в городской проспект, и через некоторое время обнаруживаем знакомые пейзажи – мостик, под которым мы проходили неделю назад на своем первом пути в Старый Город Дамаска. Тогда один поворот – и мы снова напротив Венеции. От добра добра не ищут. Нет, уже по-арабски: «Если нет, чего желаешь, желай того, что есть». И парковка прямо напротив лифта. И парнишка, встречавший нас неделю назад, снова за стойкой, и так же произносит

– Из России? У нас работает русский парень.

– Знаем, знаем, его зовут Алан. А где оставить машину? – Тут нас окончательно узнают и посылают показать место для парковки того самого парнишку, что бегал за шампанским в новогоднюю ночь. На обратном пути в лифте едем вместе с соотечественником, по телефону рассказывающем кому-то, что он проехал Ливан и Сирию, что Сирия – это да, а Ливан – отстой. Своего происхождения не выдаем и в спор не вступаем, хотя согласны с его мнением ровно наполовину. Ну, не повезло ему, не было у него Гали и Биляля.

            Совсем уже вечером раздается стук в дверь. Алан. От коньячка он отказывается, но мы долго отвечаем на его вопрос:

– Как вам Сирия и Ливан?

Хотите знать, что мы ему ответили? Тогда вам снова в начало. И расходимся далеко заполночь.

      9 января. «А можно завтрак в номер?», - «В Сирии все можно». – Дежа вю. За завтраком решаем сразу после сдачи машины ехать в Иорданию. Собственно, именно сейчас стало понятно, что наступает постепенно то самое «переполнение регистров восприятия», которое всегда наступает в конце каждого путешествия, когда умом понимаешь, что вокруг тебя что-то необычное, но удивляться уже не хватает сил. Только что-то рано у нас в этот раз переполнение – нам еще в Иорданию.

      Машина оказывается многократно запертой. То есть, заперт сам переулок, из которого ведет дверь в лифт. На въезде в него полицейские пытаются что-то регулировать, но помогают мне сами водители, которые переговариваются друг с другом, и определяют, кто и куда отъедет, наплевав на полицейских. Каких-то пять мнут, и я на свободе, качусь по проложенному сегодня вместе с Аланом маршруту к точке на карте с офисом прокатной конторы. Точку же Алан поставил в процессе телефонного разговора с прокатчиками, предупредив их, что могу опоздать. Постепенно ползу в пробках, которые в Дамаске, в отличие от Москвы, всегда едут. Видимо, водители более сознательны, несмотря на внешнюю хаотичность их езды. И дорожная полиция, видимо, занята делом, для которого создана, а не еще чем-то. Чтобы выехать в нужном направлении, нужно полукругом обогнуть квартал нашей гостиницы, и поравнявшись с поворотом, где я к ней вчера поворачивал, я понимаю, что в этот раз не взял ее визитку. Нет, теперь-то я точно знаю, где она, но как это знание передать таксисту, который повезет меня обратно? И я звоню Ирке, а та спускается, памятуя о том, что переулок закрыт. Визитка в кармане, вторая попытка. На удивление быстро проезжаю по нужным улицам и попадаю в район стадиона. Этот район гораздо чище, спокойнее, тут нет оживленного движения, а в промежутке между тротуаром и проезжей частью растут деревья. Барамке – райончик с претензией на некую, если и не элитность, то уж эксклюзивность точно. Но припарковать машину около прокатной конторы не удается, оставляю ее во втором ряду на мигалках, а сам иду в офис, попутно понимая, что в нарезании кругов за визиткой совершенно забыл заехать на мойку. Разговор приходится начинать с извинений, но служащий говорит, что нет проблем, и смотрит только на стрелку бензина. Все, прощай, сирийская «авео», ты послужила нам верой и правдой…

В этом районе такси не кидаются на вас, поэтому мне целый квартал приходится пройти с поднятой рукой. Через полчаса я снова у Венеции, и мне остается еще два упражнения – зайти в аптеку и поменять денег, чтобы хватило на выезд из Сирии. Конечно, сначала попадается аптека. Так, за бензин долларами можно, а за лекарства? Оказывается, тоже можно – покупки потянули долларов на 6, дал 10, получил сдачу (аптекарь попросил разрешение дать сдачу в фунтах). Впрочем, я не сторонник оплаты всего мировыми валютами, не ленитесь, меняйте. Оно и дешевле будет, да и достойнее, вернее, уважительнее к местным. Тут – только эксперимент. А вот с обменом вышла проблемка – банкоматы абсолютного большинства банков вокруг «Венеции» нацелены на местные карты, а два найденных международных, почему-то, выплевывали карту со словами «техническая проблема», что заставило меня даже отправить смс-ку в свой банк. Банк ответил, что у меня все ок, но пока отвечал, началось обеденное время в меняльных конторах, так что пришлось пройти десяток лишних метров, чтобы найти работающий обменник, и нарушить собственную традицию использовать карты везде, где можно, обменяв доллары.

Девчонки уже внизу. Такси дежурит на расстоянии 15 метров, готовое прыгнуть со скоростью взмаха руки. Снова Самария  за 150 фунтов. Только сейчас день, и на автостанции много народа. Опять зазывалы.

– Такси? Бейрут?

– Амман, говорю я и уверенно иду к автобусной кассе. Теперь за мной семенит дядька с бейджиком, в который он тычет пальцем, говоря, что он самый главный распорядитель, – Хорошо, что главный, но я спрошу в кассе про автобусы.

Автобусы в Амман тут двух компаний, и уходят один через два часа, а другой через два с половиной. Ну, где самый главный распорядитель? – Ведите нас к такси. Распорядитель делает недовольную рожу, но видно, что идет вприпрыжку. А вот при свете дня видно количество международных такси, готовых к старту. Впечатляет. В первом такси уже есть один пассажир, так что только нас и ждали. Водитель - пожилой сириец, он подходит к машине шоферской походкой и предлагает покурить напоследок. Потом он будет курить всю дорогу, разве что не прикуривая одну сигарету от другой. Отдадим должное его такту – первые раз десять   он попросил жестом разрешения, а заканчивая очередную сигарету нажимал на клавишу дезодоранта – распылителя системы «антитабак». Впрочем, каждый раз он приоткрывал окно, и дым вытягивался наружу, да и мы привыкшие к курению в авто… Все действия таксиста формализованы, пару раз он выходит из машины с нашими паспортами, еще разок его тормозит еще один «распорядитель», наклоняется к окну и громко произносит, что цена фиксирована и составляет 700 фунтов за человека. Все, выруливаем за ворота и движемся по окраинным  улочкам Дамаска. Такси – белая КИА неустановленной модели, все международные такси в Сирии белые. А не черные. По крайней мере, днем. Пытаемся познакомиться – но наш словарный запас не образует пересечения множеств ни с запасом водителя, ни с запасом пассажира. Уже через полчаса езды такси заезжает на стоянку какого-то торгового центра, и водитель что-то нам говорит. Не понимаю, что, но понимаю, что про деньги. Поэтому на всякий случай пожимаю плечами. Он активнее хочет деньги, пассажир ему передает их, но я не вижу сколько, и они вдвоем начинают нас уговаривать. Для убедительности достается купюра в 20 фунтов. В ответ я достаю купюру в 20 сирийских фунтов. Начинают ржать. Ага, понятно. Он хочет, чтобы я расплатился за поездку. Покапризничав для порядка на тему, что хорошо бы все-таки сначала привезти, а уж потом деньги получить, мы начинаем догадываться о сути происходящего, передаем деньги и через пять минут видим возвращающегося походкой в раскоряку довольного водителя с полиэтиленовым пакетом, наполненным блоками сигарет. Ну да, багажник такси занят нашими чемоданами, поэтому мешок картошки туда уже не войдет, а окупать поездку надо.

Дорога в Иорданию не утомительна и позволяет кое-кому поиграть в «пиху»

 в промежутках между созерцанием пасущихся среди брошенных покрышек верблюдов,

 а еще кое-кому попрощаться с Сирией, которая…

    Которая конечно же не открылась вся, чуть-чуть только приподняла, отодвинула свой никаб, но так, чтобы не осталось никаких сомнений в красоте и глубине ее глаз. Которая не только, и даже не столько, в многочисленных, или даже бесчисленных памятниках истории всех времен и народов, но в удивительной простоте и открытости ее людей. Конечно, более бедных, чем мы. Но и более правильных каких-то. Которая разрушила массу наших собственных стереотипов. Которая живет так, как живет, веками, для себя, а не для того, чтобы испугать или перевербовать нас. До нас ей дела нет, а логика ее жизни – более многогранна, более цельна, чем наша, поэтому стоит сюда приехать. Хотя бы для того, чтобы понять, что мир гораздо разнообразнее нашего представления о нем. Свой рассказ о Сирии я завершу фразой, сказанной женой (и цензором по совместительству) где-то здесь, по дороге из Сирии. «А ведь если так подумать, то и в многоженстве есть своя логика…» Эх, почему я не привез ее сюда 25 лет назад?

Прощай, Сирия. Я почти уверен, что мы сюда вернемся. А пока мы летим вперед, в Иорданию, которая лежит где-то там, за горизонтом.