Кавказское кольцо. В трех с половиной частях, с прологом и эпилогом.

Эпилог. "По эту сторону"

Бесполезна нам наука, коль творим не то, что надо, –
Посуди, какая польза от закопанного клада? 

Шота Руставели. «Витязь в тигровой шкуре». В переводе Н. Заболоцкого

            Самое интересное, что и российский пограничник задает такой же вопрос:

            – Как Вам Грузия? – и уточняет, что его больше интересует техническая сторона, то есть, где, как, с какими трудностями мы получали визы, сколько они стоили, где, как, с какими вопросами пересекали границы. И сразу объясняет причину интереса – все выезжающие россияне спрашивают о том, что происходит на других границах Грузии. А то, что там здорово – он и так знает. Российская граница тут тоже работает на удивление четко, без лишних вопросов и придирок. Таможенники – осетины открывают нам причину. Пограничники тут московские, часты проверки, застава под пристальным контролем руководства. Да и таможенников это, ну как бы сказать помягче, дисциплинирует. Впрочем, дисциплина не мешает таможеннику предложить мне выбор – пройти рентген или… ну, подарить, что-нибудь, что ли. Я, правда, каюсь: эксперимент не был чистым, поскольку дословно фраза звучала определено так: «А теперь можно поехать на рентген, и всё». «Раз можно поехать, значит, можно не ехать?», – начал я упражняться в логике, тем самым спровоцировав дальнейшее развитие сюжета. А Валя расстроилась. «Какая, нафиг, борьба с коррупцией, если даже ты провоцируешь служителей сам?», – и не разговаривала со мной целых минут пять. Подарок, правда, был совсем уж символический. Я, кстати, продолжал второй эксперимент – рация лежала по центру багажника. Таможенник просто отодвинул ее в сторону. Итого полчаса на границу, без каких- либо вопросов. А граница открыта с 6 (ой, или7?) утра до 11 вечера.

            Плавно спускаемся с гор в долину, прямо, опять по Пушкину: «Я переправился благополучно. Наконец я выехал из тесного ущелия на раздолие широких равнин Большой Кабарды». (Путешествие в Арзрум»). Разве что, если переправой считать нашу границу. Дорога здесь превосходного качества, милиция в белых, по причине жары, а может, праздника, рубашках. И сразу же нас тормозит. Последний раз нас останавливали в Армении, и мы успели отвыкнуть. Но служивые тут беспристрастны и нелюбопытны – короткий просмотр документов и – «счастливого пути». Это первый. В какой-то момент перед нами из боковой дорожки выруливает «Нива», достаточно близко, чтобы я возмутился – «Мог бы и подождать». Но «Нива» начинает вести себя так, что сразу становится понятно, что подождать она не могла. Потому что целью выезда явно была провокация: стоило начаться сплошной, как она начала тормозить, смещаться вправо, показывать поворотником – в общем, из всех сил призывала обогнать. Потом зона запрета закончилась, и она устремилась вперед. Потом снова началась, и снова по тормозам. Ну, очень уж откровенно. Тут же случился пост ДПС, перед ним «Нива» свернула на боковую дорожку, и я видел в зеркало, как развернулась. А меня остановил инспектор. Проверив документы, он снова пожелал счастливого пути, а я ему сказал: «Спасибо». И добавил – «За предупреждение». Благодаря этой провокации я понял, чего мне ждать от северокавказских гаишников. Не будь этой Нивы-прививки, я бы в расслабленном состоянии точно влетел бы в более серьезную подставу, а так – собрался, мобилизовался… В общем, Родина, в концентрированном виде.

            Но больше нас сегодня никто не останавливал, хотя постов, в том числе вместе с медиками на скорой, было много. Так и въехали во Владикавказ, оказавшийся на удивление приятным городом. Достаточно большим, с широкими проспектами, достаточно ухоженным – чистота бросилась в глаза сразу, хотя и слегка провинциальным. Даже Гармин знал тут гостиницу под названием «Владикавказ», в которую мы и направились. Подождав заселения летного экипажа, обнаружили, что гостинца вполне прилична, двушка стоит тут 2000 рублей, это с завтраком и со стоянкой во дворе. И с неплохим видом на Терек, парк на другом его берегу с сияющим колесом обозрения

и мечеть.

Как-то так вышло, что мы не обедали сегодня – вот что значит, нет с нами мамлюка. Побросав вещи, идем на улицу. Сначала через пешеходный мостик и парк. Несмотря на поздний час, тут многолюдно, очень много семейных гуляющих, с колясками и детьми за ручку. Это один из главных показателей спокойствия для нас – раз люди гуляют вечером с детьми, значит, нечего бояться. По старым улочкам снова выходим на набережную, отделенную тут от русла Терека гидросооружениями, снова переходим мост, теперь уже автомобильный, на левый берег, отмечая, что мосты охраняют, один - грифоны, а другой - тигры (барсы?). У тигров, кстати, такие выражения морд, как будто они только что прослушали лекцию о своей защите. Ресторанчики с правой стороны мы пропустили; разве что заглянули в пивнушку около гидросооружений, но там была только сушеная рыбка в пакетиках к пиву. Левая сторона встретила нас сияющей огнями дискотекой и скромным стейк-хаузом в подвальчике. Почему-то там, а не на дискотеке, мы решили поужинать… и объелись так, что шли до гостиницы, медленно переваливаясь из стороны в сторону, договариваясь завтра не только не завтракать, но и не обедать. Впрочем, это Кавказ, а в мясе тут знают толк.

Эпилог. По эту сторону. 1. Цхинвал.

            17 июля. Владикавказ – Цхинвал – Беслан – Грозный – Пятигорск. Еще с вечера принимаем решение использовать сегодняшний день для максимального удовлетворения любопытства по эту сторону Кавказа. План нашего основного маршрута выполнен, нам до Москвы, если без гонки и с ночевкой – два, или даже полтора, дня, а у нас их целых три. Мы, правда, не знаем, сколько времени уйдет на поездку в Южную Осетию, но за день мы точно обернемся. А дальше будет видно. Тем более, что пройденная Грузия не дает покоя – кому нужна была эта война, и почему мы в ней оказались на стороне… ну, скажем, противоположной Грузии, хотя, по идее, должны были бы просто разделять враждующие стороны. Выезжаем в восемь утра. Город только просыпается – видно, прогулки по вечерней прохладе сдвигают временной график горожан. Поутру делаем фото мест вчерашней прогулки: вот сунитская мечеть,

а вот пешеходный мостик через Терек в парк

и пятиэтажка на набережной.

Достаточно быстро покидаем Владикавказ. Первые километров 40 проходят по степным предгорьям, затем, в районе Алагира, поворачиваем в сторону Главного Кавказа. Дорожка начинает виться вдоль ущелья реки Ардон, постепенно сужающегося, становящегося все более и более горным, а оттого и более красивым. Вообще, именно сейчас отчетливо бросилась в глаза разница между Главным Кавказом и горами Закавказья; первые – более суровые, «острые», «обрывистые»… Военно-Осетинская дорога по-прежнему очень приличного качества, во всяком случае, гораздо лучше Военно-Грузинской. В поселке Бурон дорога перегорожена шлагбаумом стационарного поста ДПС. Инспектор встречает с улыбкой – дескать, простая формальность, мы Вас проверим, зарегистрируем, и Вы поедете дальше. Подхожу к посту, мне протягивают амбарную книгу, где по образцу и подобию предыдущих записей предлагают оставить информацию. Что ж, не жалко, тем более, что в процессе писанины ведем милую беседу, собеседник – убеленный сединой полковник. Мы же в отпуске, путешествуем, во Владикавказе ночевали…

            – Раз в отпуске, и ночевали здесь, так, наверное, в гостях были, ужинали, – Ага. Прямо блеснули перед глазами габаритные огни вчерашней «Нивы».

            – Нет, в гостях еще не были. Сегодня вечером пойдем. А ужинать – конечно, ужинали.

            – И без вина? У нас так не бывает. Хоть бокальчик, но принимают. Давайте, дыхнем в трубку.

Честно говоря, пивка-то я вчера на ночь выпил, конечно.

            – Давайте. Только давайте посмотрим, что у вас за «трубка». – Мне протягивают некий приборчик с двумя светодиодами, при виде которого я удивляюсь. – Вы этим хотите что-то померить?

            – Нет, это просто тестер. Будет зеленый – ничего проверять не будем. Ну, а красный – тогда проверим, как положено. – Прибор из рук не выпускается. Дышу. Красный. Полковник становится серьезным. – Смотрите, – с этими словами он дует сам, – зеленый. Еще раз?

            – Давайте, – я протягиваю руку, чтобы взять прибор самому, но полковник его не отдает, и снова протягивает приборчик мне. Красный.

            – Заходите на пост.

И тут начинается психологический прессинг, с демонстрацией пачки «уже изъятых прав»

             – …за 0.2 промилле. Знаете, сколько это? Бокал пива на ночь. Будем измерять?

            – Измерять, конечно, будем. Только так, чтобы ни у кого не было сомнений в результатах.

            – Да, сейчас прогреем, – достается откуда-то чемодан с трубками и лентой самописца. Вот тут мне действительно стало не по себе. Что там покажет и на основании чего этот гроб, и как я это все буду потом оспаривать? Честно говоря, мелькнула мысль сдаться. Пожалуй, сдамся. Есть, правда, еще одна подсказка – звонок другу. Еще перед отъездом я обсуждал это вариант развода с хорошим приятелем, московским врачом – нейрохирургом с известной в Осетии фамилией. Он тогда дал мне визитку и сказал, чтобы я не стеснялся и звонил при любой мало-мальски конфликтной ситуации. Я достал телефон. Полковник снова изменился в лице.

            – Ты что собрался делать? – Ага, да ты тоже боишься.

– Звонить!

            – Кому же?

            – Своему хорошему другу. Врачу. Я же сказал, что в гости мы завтра пойдем – так это к его семье. – Я называю фамилию.

            – Зачем звонить?

            – Спросить, где можно   быстро пройти независимую медицинскую экспертизу на алкоголь. Сейчас он скажет адрес, а дочь отвезет. Можем сразу поехать вместе.

            – А что, она с правами? Так ты точно не пил? Ни пива, ни квас?

            – Нет, конечно.

            – Приедешь домой – проверь желудок. Какой-то запашок все же есть. Может, дочь за руль сразу посадишь?

            – То есть едем на экспертизу?

            – Нет. Счастливо.

Сказать честно, настроение подпортилось. Я себе плохо представляю, как бы я судился потом за свои права в Осетии, если я однажды не смог кое для кого, кто улетел из Батуми, в Москве доказать невыезд на встречку, обладая всеми фотографиями, которые, по мнению всех трех инстанций, «не имеют отношение к рассматриваемому делу». «Уж коли попал в руки правосудия – дело плохо». Лучше не попадать. А доктору Сослану отдельный привет.

            Тут же, в Буроне, уходит направо дорожка в Цей. Она тоже весьма неплоха, наша же начинает забираться на скалы и крутиться по узким полочкам. Машин на дороге мало, в основном, это «жигули» с российскими осетинскими номерами, но пару раз нас обгоняют серьезные аппараты типа «Порше Кайен» и «Лексус» с номерами «независимой» Южной Осетии. Да, это тоже отличительная особенность некоторых постконфликтных территорий – крутейшие авто, ради которых, кажется, и воевали сидящие в них наездники. Что-то не видел я такой «крутизны» в Карабахе. В Осетии – пожалуйста. И в Чечне. И в Косово были, хоть и не так много. К чему бы это? В селении Нижний Зарамаг – большое скопление всевозможной дорожной техники. За этим селом начинается череда сплошного ремонта, ограничений и сужений, приводящих к порталу Рокского туннеля. Сам туннель активно ремонтируется, в нем сильно поврежденное дорожное покрытие, в нескольких местах дорога сужена до одной полосы, и в условиях полного отсутствия освещения не всегда понятно, движется ли встречная машина уже по узкой части. В сторону от туннеля уходят технологические туннельчики, из которых выползают тяжелые самосвалы с приплюснутыми кабинами, а один раз даже бульдозер. Это картинка не для слабонервных – представьте, что на вашем пути вдруг от стены туннеля начинает отделяться темная махина, постепенно вползающая в пучок ваших фар. Наконец, появляется свет, а вместе с ним – новая картинка потрясающей красоты гор. С южной стороны портал туннеля сторожит БМП с солдатиками на броне. Мы же оказываемся в огромном цирке, окруженном нависающими над ним вершинами. Дорожка делает несколько некрутых поворотов и начинает плавно спускаться, приводя к посту пограничников. Российский пост тут неплохо оборудован, нас пропускают быстро и без лишних вопросов, слегка удивившись тому, что мы – просто туристы. Дорога за пограничниками снова спускается, качеством она тут уже не блещет, зато на первой же скале масляной краской написано «Спасибо, Россия». Такая же надпись и на вагончике осетинских пограничников.

Впрочем, я не уверен, что на снимке именно пограничный пункт, судя по времени съемки это что-то на окраине Цхинвала, но если это и не он, то у пограничников такой же. Они тут сидят в камуфляжной форме и с автоматами – сразу чувствуется, что ребята конкретные. В вагончике стол, на нем – амбарная книга, в которую записывают данные паспортов. Никаких вопросов.

            Еще через несколько километров дорога спускается окончательно, и начинаются селения. Самые обычные кавказские, высокие глухие заборы, за которыми угадываются дома. Разве что, стариков нет на лавочках около. За одним из таких селений – пост ДПС со шлагбаумом, как и в Буроне, закрытом. Навстречу выходит молодой парень в камуфляжной, но на этот раз не армейской, а милицейской форме, и поднимает руку верх. Останавливаюсь. Рука неопределенно, но, как мне показалось, уверенно, указывает на противоположную обочину, куда я и паркуюсь.

            – Вот так, прямо у нас на глазах, и нарушаешь? – вместо приветствия говорит парень.

            – А что я нарушил? – удивляюсь я.

            – Да ты что?! Через сплошную, на встречную…

            – Я не нарушил, а выполнил указание сотрудника ДПС. Эх, вот так значит, в Южной Осетии туристов встречают… – Дальше я сетую на то, что хотел рассказать, как тут красиво, что сюда надо приезжать, а вот теперь и не знаю, что говорить буду… Парень начинает смущаться, но все же стоит на своем – ничего он мне не указывал. Но уже не очень уверенно, и постепенно в его голосе чувствуется любопытство.

            – А что, правда, туристы?

            – Конечно. А что так удивляетесь, нет туристов, что ли?

            – Нет. Вообще, машин почти нет. С утра стоим, а на обед еще не собрали, – ага, проговорился! Но теперь уже стесняться нечего, – давайте, мы вас отвезем на водопады, там красиво. С мигалками, сопровождением?

            – А что, есть, кого бояться? Сопровождение-то зачем?

            – Нет, как гостей. Туристов. Ну, заплАтите нам чего-нибудь.

            – Нет, мигалки нам точно не нужны. Давайте, я вам оставлю 100 рублей – просто на обед. Но пожалуйста, не нужно специально придираться. Когда вот так придираются – туристы не приезжают…

            – Нет, я не придирался, а ты нарушил. Ладно, езжай. Эй, 100 рублей-то оставь, на обед!

            М-да. Едем дальше, селений больше, уже есть и перекрестки, на одном из которых опять машет палочкой милиция. Теперь пожилой милиционер просит подвезти парнишку до Цхинвала. А что, пускай. Заодно и поговорим.

            Но попутчик не очень-то разговорчивый, больше по телефону болтает. А мой телефон почему-то отказывается регистрироваться в осетинской сети. Заканчивается селение, где мы взяли попутчика, и начинается… Вот, сидел и подбирал слово. Сюр. Но почему-то побежали мурашки по коже. Только что было селение, где все нормально. Дома, заборы, коровы посреди улицы. Закончилось одно, и началось другое. Все кадры, которые я приведу ниже, сняты потом, на обратном пути. Мне было страшно неловко перед попутчиком, я не мог просто остановиться, и начать фотографировать то, что увидел дальше.

А дальше начиналось грузинское село. Оно начиналось сразу, без перехода от осетинского, и оттого контраст был еще резче.

Вернее, то, что было когда-то грузинским селом.

У некоторых домов кто-то копался,

Но вряд ли это были настоящие хозяева – сохранившиеся надписи на стенах предлагали считать это «частной собственностью» людей с негрузинскими фамилиями.

Этот Гоша Тибилов, видимо, здорово постарался, раз он упоминается и в соседнем селе.

Об Осетии было много информации, но тут вертелась в голове одна – здесь нет границы между грузинским и осетинским населением. Это так – вплоть до самого Цхинвала за чередой одних, не особо пострадавших селений, вдруг идут другие, которых нет. Совсем нет.

Потом, когда я рассматривал эти фотографии, мне невольно пришли в голову кадры из Югославии. Помните – над разрушенным Вуковаром летит на низкой высоте и на большой скорости камера и снимает то, что городом уже быть перестало. Так и эти села уже не села, уже не будут селами. Страшная догадка поразила нас тогда с Валюшкой одновременно. Это специально так сделано. Чтобы нельзя было вернуться. Чтобы беженцы, для которых были сделаны лагеря в районе Гори, и которые я просил вас запомнить, беженцы вот из этих домов, твердо знали, что им некуда возвращаться. Чтобы план Медведева – Саркози, предусматривавший их возврат, был выполнен, но ровно настолько, насколько это возможно. А это невозможно. Я повернулся, и для подтверждения догадки спроси попутчика.

            – Это что, в войну разрушили?

            – Нет, – ответил он, – После.

Уже начались пригороды Цхинвала, попутчик разговорился, о том, что работы нет. Русские помогают, и продуктами, и на работу берут на стройки, и Москве отдельное спасибо – первый микрорайон, который восстановили полностью, теперь называется Московский… Но что все будет хорошо, раз Россия начала помогать.

Россия, Россия, Россия… Парень вышел, а мы стали просто кататься по улицам разрушенного города. В Цхинвале шли бои. В отличие от тех, стертых с лица земли сел, здешние дома, изрядно пострадавшие, иссеченные снарядами и пулями, стоят.

Центральная улица, застроенная по большей части маленькими домиками, знала раньше асфальт, в отличие от боковых переулков.

Здание школьного типа, с пострадавшим углом и таким же пострадавшим от пуль и осколков деревом.

На центральной улице тоже перекладываются трубы, и меняется бордюрный камень,

сама она упирается в сильно разрушенное здание, которое занимал госпиталь,

а отремонтированные фасады тут смотрятся, скорее, диковинно.

Мы делаем несколько кружков по городу, покупаем на ступенях какого-то магазина воду в бутылках. Нам хочется поскорее отсюда уехать. Жаль лишь, что снова придется ехать по тому, что было раньше грузинскими селами. Жаль.

Снова минуем пост ДПС, в котором парень картинно делает жест припарковаться поперек, шутит так, типа. Я столь же остроумно спрашиваю его, пообедал ли. Снова пограничники. «Что так быстро?». Российская граница здесь сложнее. Чуть больше народа, пристальнее взгляд на документы и отправка на рентген. Тут уже без предоставления выбора. Но рентген занимает минут 10, да и то это время уходит, в основном, на то, чтобы припарковать в здании сразу четыре машины, и сопровождается постоянной болтовней таможенника на тему, что это классное зрелище, это интересно. Сложилось впечатление, что он вот-вот попросит деньги именно за то, что устроил нам его, но ему это не удается – на рентген тут отправляют всех. А действительно, прикольно – в «Жигулях», оборудованных газом, видно уровень газа в баллоне, да и остальные детали, как на картинке. У меня не видно лопаты. Пятилитровка технической воды замечена, а вот два литра питьевой уже нет. И одна бутылка вина выскочила из сумки.

            – Что это? – за огромным монитором русская женщина.

            – Вино. – Женщина теряет интерес, а осетин-таможенник оживляется.

            – Грузинское? Контрабанда?

            – Грузинское. А почему контрабанда?

            – А как в Южную Осетию может еще попасть грузинское вино?

            – А так же, как и армянский коньяк в соседней бутылке в сумке. Из Грузии, через Верхний Ларс.

            – А, вы из Грузии едете. А сюда зачем?

            – Сложно не заехать сюда после Грузии. Посмотреть.

            – Посмотрели? Куда дальше?

            – Посмотрели, да. Дальше домой.

            – А меня не возьмете во Владикавказ?

            – Нет. Мы напрямую, через Беслан.

            – Жаль, счастливо.

Вот и все. Пока будем ехать по Военно-осетинской дороге, Рокскому тоннелю, вдоль Ардона, мы будем молчать. Можно прочитать десяток сводок, увидеть фильмы кадров, но иной раз одного взгляда достаточно, чтобы ничего больше не говорить. Сидеть и думать над тем, а зачем оно нам-то было нужно? Да, этого взгляда еще оказалось достаточно для того, чтобы точно, однозначно определиться, что сегодня мы поедем в противоположную от Москвы сторону. После выезда на федералку «Кавказ» у Беслана мы поедем на восток. В Грозный. Там есть, должно быть продолжение, или наоборот, начало Цхинвала. Там, в Грозном должен быть ответ на вопрос «зачем это все?». Или не должен. По крайней мере, можно подсмотреть, каким будет Цхинвал через несколько лет.

            И снова отличная дорога. Я редко пишу про хорошее качество российских дорог, но осетинские – выше всяких похвал. Так и выскакиваем на федералку М29. Направо в 20 с небольшим километрах Беслан, по пути в который отличная дорога проходит село с многозначительным названием Брут. В таком селении не могут не прятаться гаишники с радарами, поэтому снижаем скорость и минуем их с многозначительной улыбкой. А до Грозного – каких-то 110.   Беслан, поворот в аэропорт, а справа – рыночек.