Кавказское кольцо. В трех с половиной частях, с прологом и эпилогом.

28 мая 2013

 Часть Третья. Грузия.

Молодеют даже старцы, приезжая к нам сюда.
Здесь всегда пиры да пляски, пенье, музыка, еда.
Здесь цветы благоухают и не вянут никогда.
Даже те на нас дивятся, кто желает нам вреда!

 

Шота Руставели. «Витязь в тигровой шкуре». В переводе Н. Заболоцкого.

 

 

 


Просмотреть грузия на карте большего размера

 

В этот раз Грузия встречает обустроенным КПП, с указателем направления движения и павильоном пограничников, галерея входа в который начинается вместе с началом параллельной автомобильной дорожки. Полицейский на въезде предлагает девчонкам покинуть авто и пройтись по галерее, а мне – следовать дальше, до характерного знака «стоп». Уже войдя в помещение, Валюшка понимает, что все деньги остались у меня, и предпринимает попытку вернуться, но попытка пресекается суровым полицейским.

            – Что же делать? Деньги у папы…

            – Раньше надо было думать, –  объясняет квадратный служитель и отворачивается. Наверное, чтобы потихоньку послать-таки воздушный поцелуй. Меня же в этот момент останавливает другой полицейский, следящий за знаком «стоп», быстро выясняет, что мне нужна виза, и направляет в боковую дверцу «staff only» ровно в то помещение, до которого дошли мои девчонки по галерее. Аккурат с обратной стороны от отвернувшегося полицейского.

            – Сюда нельзя – заявляет он, – почему вы сюда идете?

            – По указанию офицера, - говорю я и оборачиваюсь назад, к двери, в которую в этот момент и входит пославший меня офицер. Строгий пограничник, разочарованно хмыкнув, отворачивается. То есть, поворачивается к девчонкам.

            – Папа! – объясняют они ему хором, и тот удаляется, пожав плечами.

            Собственно, это единственный напряженный момент всего нашего грузинского общения. Если хотите – свидетельство моего беспристрастного отношения к грузинской полиции. Но для меня – исключение, только подтверждающее правило. Дальше все как по маслу – анкеты на русском, просьба поставить нам туристические, а не транзитные визы с нашим, к удовольствию полицейских, объяснением, что мы хотим задержаться в Грузии чуть дольше, тщательное переписывание первого попавшегося у Берфорда тбилисского гостиничного адреса, и мы в Грузии. Девчонки идут по коридору дальше, там должна быть таможня, но она дает добро полным отсутствием сотрудников. Мне же приходится вернуться назад, к служебной дверце, и под молчаливое одобрение сесть в машину. Час на всё, включая шесть армянских минут, некоторая часть которых ушла на расспросы, что именно нам понравилось в Армении.

            И снова все вокруг кардинально меняется, и ландшафты, и характер дороги, и окрестные села. По мере спуска в долину они становятся огромными, что-то среднее даже между селами и городками. Вечереет, мы снова делаем попытку купить молока, но тут его что-то не продают, а прохожие надолго задумываются над вопросом, где это сделать. Сумерки все сгущаются, небо затягивается тучами, и в Тбилиси мы въезжаем под играющие по всему небу зарницы. Красиво… Но, хоть и грохочет гром, а вспышки молний и сполохи зарниц освещают город, дождя не случается. Представьте – огромный город, сияющий огнями, как на ладони, освещаемый еще и вспышками молний, встречает нас канонадой грома – салюта! Настроение приподнятое, надо скорее останавливаться, гулять, пить вино! Делаем дурацкую попытку остановиться в каком-то интернациональном отеле еще на подъезде к старому городу, впрочем, спрашивать о цене я иду с надеждой, что не устроит. Не устроила, потому, что Тбилиси – город (а вся Грузия – страна), где жить, конечно же, надо в камерных частных гостиничках, где быт максимально приближен к частному дому. Катимся по набережной Куры, пересекаем мост и попадаем в старый город. Площадь Горгасали. Брусчатка улицы Леселидзе. Гармин требует свернуть в переулок, потому что там гостиница «Ата». Вот оно – гостиничные номера переделаны из коммуналок, и номеров этих тут штук пять. На ресепшене парнишка, абсолютно не понимающий русского. Впрочем, и английского тоже. Выход находится быстро – он набирает телефонный номер, и мы разговариваем, передавая трубку, через девушку. Через какое-то время выясняем, что девушка – не переводчик вовсе, а управляющая гостиницей. С этого момента парень становится не нужен, и мы мило беседуем, договариваясь о цене. Она не очень-то маленькая, но и не шокирует, что-то около 80 долларов один (младшим девчонкам – «стандарт») и 100 (нам, типа, «люкс»). Номера оказываются друг над другом, это две огромные студии, и отличаются они наличием в люксе барной стойки, да тем, что окна «стандарта» выходят во дворик, а окна люкса позволяют смотреть поверх крыш того же дворика, прямо на Нарикалу

 и монумент «Грузия».

Впрочем, сейчас вечер, на город спустились сумерки, растворенные в дымке рассеявшихся, не разразившихся грозой облаков.

Скорей, скорей на улицу! Здесь сейчас многолюдно, по Леселидзе идут целые группки людей, большей частью это молодежь, компании студентов, щебечущие девчонки, парочки в обнимку… Прямо рядом с гостиницей дворик уличной забегаловки – фаст фуд по-грузински, но мы приехали, нам хочется большего. Дальше вдоль улицы солидный ресторанчик, в котором через окошки видно пустое пространство зала. Не интересно. А  еще дальше – заведение, дверь в которое постоянно открывается и закрывается. Мы туда заходим, даже не обменявшись между собой традиционным «сюда?» Вот так оно и должно быть – в хорошее заведение ноги сами должны заносить. Это большое пространство, очень условно разделенное на курящих и некурящих, заставленное довольно плотно деревянными столами, самыми обычными, без подчеркнутой грубости и без излишней претензии. Пространство отделено от кухни окном – «раздачей», куда выкрикиваются заказы и откуда они появляются. Процентов на 90 это хинкали. Оно. Большинство столиков занято, публика за ними самая разная, от студенческих компаний, молодых парочек, до парочек пожилых и некоторого числа туристов. Оно. Мне кажется, я так и планировал – сначала в Грузии в первой попавшейся уличной забегаловке купить хачапури (см Грузинский транзит), а потом найти такую вот хинкальню. А уж потом можно и остальную грузинскую кухню тестировать. Это, возможно, субъективно, но именно хинкали (каюсь, даже не харчо) я считаю эталоном, визитной карточкой и гербом грузинской кухни. Вот ведь что интересно. Блюда типа «мясо в тесте» есть в кухнях разных народов, но насколько же они все отличаются друг от друга! Конечно, все самое нужное в этом мире – порох, бумага и пельмени, –  придумано в Китае. Баоцзы, видимо, так понравились воинам Тамерлана (это вольная интерпретация, размышления, не подкрепленные ни одним историческим фактом, за исключением собственного опыта употребления), что неутомимые кочевники разнесли их по всему миру, упростив рецептуру до кочевой применимости и, вместе с тем, оставляя на пробу всем покоренным народам. Которые, в свою очередь, вносили свои национальные особенности в состав наполнения и способы приготовления. Как человек, определенным образом оказавшийся связанным с Сибирью вообще и Бурятией в частности, я должен был бы воспевать бурятские позы, ставшие руками мамы визитной карточкой нашей семьи или, на худой конец, сибирские пельмени, в лепке которых многократно принимал участие. Но хинкали… они всегда стояли особняком. Как особняком, в двух автобусных остановках от нашего института, стояла хинкальная. Просто хинкальная, как, помните, были пельменные и сосисочные. Сходить в хинкальню было шиком, один «завязанный в узелок пельмень» стоил десять копеек, а съедалось их от 6 до 12, в то время как комплексный обед в студенческом «Дефекте» («Эффекте», конечно же) стоил 30 копеек, а в профессорской столовой - 60. Но это был праздник. Особенно когда в первые посещения я, по бурятскому опыту, научил однокашников брать «хинкаль» за «хохолок» и прокусывать аккуратную дырочку в боковинке в месте перехода ее в донышко, дабы не пролилось ни одной молекулы самого ценного – мясного бульона. А тем, кто боялся обжечься, да и просто для тренировки, подставлять под процесс столовую ложку. Эх, босоногое детство…

            В Тбилисской хинкальной мы заказали… харчо. Это, наверное, от спешки – пробегающая мимо официантка предупредила, что кухня до одиннадцати, поэтому надо торопиться. Нет, есть потом можно долго. Торопиться заказать. Харчо на первое. А на второе – хинкали. Всем. И еще парочку с сыром – такие я не пробовал. И еще сыра, домашнего, разного. И кувшинчик… Саперави? Киндзмараули? Я в одном из мест прочитал, что пельмени от хинкали отличаются тем, что первые нельзя есть без водки, а вторые – только с красным вином. Истинно. В общем, с кувшинчиком красного домашнего вина. Как-то даже не удивились, что официантки говорили по-русски. Они, кажется, и между собой говорили по-русски. А обстановка была интернациональная – туристки напротив – немки, два парня справа говорят между собой по-грузински, но когда я попросил разрешения отодвинуть стул, ответили по-русски. А молодежная компания сзади весело щебечет на смеси русского с грузинским, запивая, впрочем, хинкали кока-колой. И я с удовольствием передаю семье опыт по прецизионному прокусыванию дырочки в месте стыка донышка с боковушкой под бокал домашнего грузинского вина…

            Конечно, мы не можем просто улечься спать и долго прогуливаемся по Леселидзе и переулкам вместе с гуляющей молодежью. Этот город не похож на обычные советские. Он вообще не похож ни на что, разве что духом – на Киев. У него есть свой особый дух, своя атмосфера… Или это от избытка хинкали?

            13 июля. Тбилиси – Мцхета.

            В Тбилиси мы сразу отказались от идеи экскурсовода. Конечно, у нас есть Тим Берфорд, но… Нет, в Тбилиси это чувствуется на каждом шагу, интернациональная атмосфера, как во вчерашней кафешке, дружелюбие, витают в воздухе как составная часть того самого тбилисского духа, и хочется просто гулять и дышать этим духом. Мы на улице Леселидзе,

широкой дугой огибающей холм с крепостью Нарикала на вершине.

Старый город, или Кала, расположен как раз тут, между рекой (с моста через которую и сделан предыдущий снимок) и крепостью. А машины на этой фотографии припаркованы на площади Горгасали. И что вы хотите от атмосферы кафешки в трехстах метрах отсюда, если на этой территории, вот от этой площади и до крепости, жили персы, татары, евреи, армяне, а грузины сохранили тут и мечеть, и синагогу, не говоря уже про церкви, причем армянских тут, пожалуй, не меньше грузинских, и все они по сей день работают. Да что армянские – есть даже Римская католическая, заново освященная в 99-м Папой Иоанном Павлом II. Мы уже спустились по улице Леселидзе

мимо забавных двориков,

переулочков

и не менее чудесных витрин с ностальгическими названиями…

Где-то тут, на Леселидзе, к нам пристает чумазая девчушка лет шести и скороговоркой начинает выпрашивать монетку… Мы в прошлом «кольце», кажется, в Ливане, смогли, наконец, сформулировать, почему мы не даем милостыню детям. Девчушка следует за нами по пятам, мы заходим в церкви и дворики, но она нас ждет и продолжает тараторить «дядьдаймонетку». Да, не даем детям милостыни нигде и никогда. Нельзя портить детскую психику, ребенок не должен быть уверен, что можно зарабатывать так.

            - Ты голодна? Хочешь есть?

            - Да. Дядь, дай монетку! – я захожу в булочную и покупаю какую-то плюшку.

            - Держи. – девчушка берет ее, прячет за спину и продолжает тараторить свое. А Ирка вдруг строго приказывает ей отстать:

            - Что ты со своим хлебом? У нее же во рту жвачка… - а я и не заметил. Видно, психика этой девчушки испорчена уже давно…

Так и подходим к площади Горгасали, на которую сам Вахтанг «Волк –Лев» смотрит с противоположной стороны Мтквари (КурЫ, КурЫ) от Метехской церкви.

Когда-то здесь было аж два моста и мечеть, но теперь через Куру, действительно «мутную такую», перекинут один, Метехский мост, сооруженный тут взамен мечети во времена Берии

Но это все было позже. Вахтанг Горгасали, правивший в Мцхете в конце пятого века, приехал в эти места, еще не знавшие мостов, мечетей и Берии, на охоту, и подстрелил оленя. Или фазана. Который в горячем источнике, оказавшемся в этом месте, был исцелен. Или сварен. (Ой, а кое кто считает, что туда упал и сварился ястреб царя. Но что тут поделать – давно дело было. Я спрашивал у стариков – не помнят…) Волк-Лев решил перенести в это чудесное место столицу, поближе к источникам, но сделать это смог только его сын, царь Дачи. Все же, фазан был, скорее, исцелен, ибо зачем царю искать кипяток? А вот лечебные качества… говорят, что целебные свойства воды таковы, что даже возвращают зашедшим в бани

 евнухам утраченное (идея последней фразы - Бедфорда). Тогда же появилось и название: тбили означает «теплый» (а не кипящий – снова в пользу исцеления). Так это все понравилось тбилисеби, что к концу 12 века тут было 65 бань. Бани есть и сейчас, они действуют и продолжают источать отчетливый сероводородный запах, не сильно, впрочем, смущающий коренных обитателей.

Русское название Тифлис было позаимствовано у персов, многократно навещавших город (чисто помыться) в течение его долгой истории, а вслед за русскими так его стали называть армяне. Сами же коренные тбилисцы его называют просто городом, калаки.

            Мы не будем переходить Мтвари по мосту, мы вернемся чуть-чуть назад и свернем в переулочки, ведущие наверх, к вершине холма. Из-за очередного поворота показывается купол армянской церкви св. Георгия,

но улочка поворачивает снова и приводит нас в старый азербайджанский квартал. Теперь, посетив Карабах, мы понимаем, как много это значит – армянская церковь посреди азербайджанского квартала. Единственное, что несколько смущает – это грандиозная реконструкция всего квартала. Причем именно квартала – реконструкция тут глобальна – перекладываются коммуникации и брусчатка улиц, заменяются фасады домов, заново переделываются или восстанавливаются резные деревянные балкончики… Кто, как и что тут делает, мы еще обсудим в Мцхете, где нам удастся поговорить с участниками процесса, но это так. Квартал реставрируется целиком, не меняя своего внешнего вида.

А мы, перешагнув через трубы коммуникаций и обойдя котлованы, карабкаемся вверх, замечая по пути, что наш переулочек постепенно становится лестницей,

приводящей в крепость Нарикала, на входе в которую нас встречает пушка.

То ли принятое накануне домашнее вино, то ли общее настроение тому виной, но такие пушки мне нравятся больше тех, которые когда-то стреляли… Пожалуй, эта «пушка» теперь будет для меня символом Тбилиси, тем более что монумент Картлис –Деда (Мать Грузия) держит в одной руке чашу, а в другой все-таки меч. Меч, по-моему, атавизм (или рудимент? Из-за этой путаницы так и осталась четверка по биологии в аттестате). Хотя крепость, конечно же, настоящая – построенная скорее, персами, многократно перестроенная то арабами, то монголами, то турками, не без русского следа – пороховой склад, устроенный русскими войсками в крепости взорвался во время землетрясения 1827 года. От стен самой крепости открывается замечательный вид на город, поэтому, если у вас совсем нет времени гулять по нему (хотя это почти что преступление), поднимитесь сюда и просто посмотрите. На левый берег,

где прямо перед вами на крутом обрыве будет Метехская церковь (Богородицы, 1278 – 1289 годы), а над городом доминирует золотой купол собора Цминда Самеба (Пресвятой Троицы), построенный в 1995 – 2004 годах. Туда из Сиони переехала кафедра Грузинской православной церкви. Впрочем, мы золото на храмах любим все меньше и меньше, особенно на новых, поэтому туда не пойдем.

Взгляд на город вдоль Мтквари (или вам больше по душе Куры? Буду и так, и так) и новый пешеходный мостик,

и снова на левый берег. Здесь меня привлекли два дома

Один старый, по центру, прямо над обрывом. Как вам балкончик снизу здания (справа внизу)? Я его рассматривал минут пять в бинокль. А второй – ужасный монстр из советского прошлого, длинная многоэтажка с синими кафельными балконами. Знаете, чем он привлек? Да только тем, что это чуть ли не единственный образец социалистического массового строительства, бросающийся в глаза именно своим одиночеством. Вы можете прицельно обернуться вокруг своей оси на смотровой площадке Нарикалы, но увидите счетное количество таких блочных уродцев.

Вот вам и отличие Тбилиси от многих постсоветских и просто социалистических городов, окруженных полями Черемушек. Про Братиславу и Люблин, Кошице и Скопье я уже писал, не говоря о столицах других союзных республик. Черемушки, Бибирево и Отрадное есть везде – в Вильнюсе и Кишиневе, в любимых мной Киеве и Риге… Как удалось сохраниться Тбилиси? Денег не хватило? Слава Богу! Впрочем, не я первый это заметил. Вот, например, Артур Кестлер:

«Тбилиси понравился мне сильнее, чем все остальные советские города, - может быть потому, что его еще не тронула серость и монотонность советской обычной жизни. Город зачаровал меня своим обликом, не европейским и не азиатским, но гармонично объединяющим то и другое». 

Или сэр Фицрой Маклин:

            «Город тут же завладел моим воображением. Он был удивительно изящным, по-южному открытым, и в нем веяло таким свободным спокойствием, какого я не чувствовал ни в одном другом городе Советского Союза. Безумные конструкции домов старого гнезда с их большими верандами…»

«… лепились к холмам, словно ласточкины гнезда. За ними нес свои бурные воды горный поток, и вдалеке виднелись другие дома» (Цитаты даны по книге Берфорда «Грузия»). Давайте сквозь шишечки елочек

просто посмотрим на город под этим углом.

Колокола – это относится к Храму Святого Николая,

восстановленного несколько лет назад на месте разрушенного, но в точном соответствии с оригиналом. Мы в него заходим и попадаем в прохладный полумрак. Внутренне убранство храма своеобразно – большая часть помещения выдержана в строгом, ничем не украшенном стиле, другая же часть расписана, включая алтарь, на котором находятся иконы, больше похожие на картины, причем в этаком фотографическом, современном стиле. Начинаем это обсуждать и вдруг понимаем, что кроме нас тут есть еще кто-то. Служитель в свечной лавке приподнял голову, лежавшую поверх рук на столе – прилавке и сонно посмотрел на нас. Ничего другого не оставалось, как спросить его про сюжет картины, и услышать в ответ, что на ней изображен некий недавно канонизированный новый святой.

А прямо под храмом находятся реконструируемые кварталы, прилегающие к суннитской мечети красного кирпича.

Ведущая к ней улица называется Ботаникури (Ботаническая), а дальше улица приводит к комплексу бань и называется Абанос.

Грузинский почти что знаем… Первые же бани на нашем пути, облицованные синей плиткой, самые необычные, это бани Орбелиани (Чрели), больше напоминающие своими минаретами мечеть.

Остальные же бани традиционны – они подземные, с характерными куполами и отдушинами, характерно же попахивающими, над землей.

Кстати, пока спускались по Абанос, увидели интересный ракурс.

На улочке около бань мы остановились, казалось бы, ненадолго,

но пока поразговаривали о банях и источниках, пока рассматривали смешной домик, приютившийся подле крепостной скалы

и машинку с невиданными раньше номерами, объяснение которым нашли лишь в наклейке на борту,

пока обсуждали, что делает автомобиль с камерунскими номерами, принадлежащий некому германо-камерунскому фонду, в Тбилиси, к нам подошла пожилая женщина.

– Добрый день. Вы из России? Наверное, из Москвы? – Я, конечно, понимаю и принимаю московский акцент. Более того, я могу достаточно четко отличить питерца, архангелогородца, курянина или вологжанина друг от друга. Но это потому, я там часто бывал. Люди, отличающие москвичей от других жителей России по акценту, очевидно, должны были часто бывать в Москве. Или принимать москвичей у себя.

– Да. Вы бывали в Москве?

– Конечно. Раньше часто. Давно уже не была. – Женщина вдруг грустнеет, но истинных причин своей грусти пока не рассказывает. Ладно. При всей моей любви к написанию диалогов, здесь я остановлюсь, и перескажу наш разговор своими словами. Женщина не была эмоциональна, она просто говорила о своей жизни, говорила долго и обо всем. Сложно ли ей? Очень. В первую очередь, сложно морально. Пенсионерам ведь всегда сложно, в любой стране, особенно в эпоху перемен. Они совершенно объективно часто оказываются отброшены, они не понимают изменения понятий и величин, в которых жили и измеряли всё и всегда, и которые вдруг изменились. Хлеб всегда стоит 13 копеек а автобус – пятачок. Худо-бедно, но наши люди как-то попривыкли, приспособились к сегодняшней российской жизни, а вот в жизни грузинской перемены идут. А пожелание жить в эпоху перемен для старика сродни проклятию. Я не знаю, чего в рассказе этой женщины было больше – переживаний по ушедшей с СССР «стабильности», или, скорее, предсказуемости, обиды на бросившую их Россию, выставившую барьер между россиянами и грузинами, или негодования по поводу своих, доморощенных, грузинских руководителей – все смешалось. Мне кажется, она сама не понимала, зачем она подошла к нам – выговориться, поностальгировать по былой жизни или попытаться объяснить, что у них происходит. Оценив  нас как сочувствующих слушателей, женщина рассказала свою главную обиду.

– Дочь у меня в Москве, замужем, – она помолчала и отвернулась. – Была. Зять в прошлом году умер. А я, представляете, не смогла на похороны приехать. Визу не успела оформить. – Я представляю себе ее чувства. Все же я надеюсь, что что-то еще другое, кроме идиотизма последних лет, не позволило ей успеть помочь, поддержать свою дочь в такое время. Но и то, что в нужный момент не хватило последней бумажки, я тоже, увы, допускаю. – Вот. Два петуха схлестнулись. А моя дочь причем? А причем молодые парни? Вы не были на кладбище в Тбилиси? Какие там красивые ребята… Зачем? У вас ведь есть такие же могилы… – Она, конечно, не знает, кто виноват. Я тоже не знаю. Я-то вообще не пониманию, кто виноват в таких конфликтах. По мере своей езды по таким местам, кажется, начинаю понимать. Кажется мне, что только идиотизм главнокомандующих воюющих сторон, вернее, доведенные до этого идиотизма их личные амбиции. Причем, сдается мне, обеих сторон. Сдается мне, что всегда обеих. Но я не был еще в Цхинвале, поэтому пока в разговор вступаю очень осторожно, больше молчу. Беседуют больше женщины.

– А Грузия… Вам нравится тут? Ну да, вы же туристы. Туристы видят внешнюю сторону, как их встречают, как принимают. Да, грузины гостеприимны, это в крови, поэтому все любят сюда приезжать. А мы любим гостей. Вас любим.

– Почему? Нас вот все в дом приглашают, говорят, что любят.

– Не знаю. Всегда любили. А тут эта война, как снег на голову. Это с Россией-то воевать! Сами без штанов, вон – еле концы сводим, побираемся по всему миру, а все туда же. Да и вам-то это зачем? А в гости… вот, не пригласила сразу. Зайдете, чайку попить? Я тут рядом, в этом доме

            Опять я на диалог скатился. Нет, конечно. Не пойдем мы чай пить, и война нам эта не нужна была. Повторяюсь, да? Разговор постепенно переходит на быт, младшие девчонки начинают скучать и уходят выискивать по банным отдушинам хвостатых завсегдатаев, а Ирка наоборот, ожила, села на свой конек – про медицину, больницы, пенсии, реформы... И мы обсудили все. Как похож весь идиотизм нашей «социальной» политики! Только с одной разницей – мы строим как бы «социальное» государство, «гарантируем» населению и образование, и лечение, но делаем это так криво (да что криво, врем напропалую), что самим становится страшно, в результате лечимся и учимся за деньги и все чаще за границей, не понимая, куда ушел наш «социальный» налог, да и вообще госдоходы. Разве что, к Аллаху, перераспределяющему их потом на строительство небоскребов в Грозном. Ой, я ведь еще не был в Грозном... А грузины честно говорят, что социалка им не по карману, налоги должны быть низкие, а все доходы государства должны вкладываться в развитие, в инфраструктуру, чтобы люди заработали сами, когда-нибудь. Вроде, логичнее, честнее, правильнее… и циничнее. Потому что пенсионеру ведь не так важно, почему он не получает необходимого, потому что оно как бы гарантировано, но его как бы и нет, или потому, что нет на него денег. А пенсия у этой женщины примерно 100 лари. И Саакашвили она не любит.

Заболтались. Прощаемся с женщиной, которая как-то вдруг становится мягче, теплее, желает удачи, потому что «Всё пройдет. Всё наладится». Очень хочется верить, наверное, поэтому я все это и пишу. Мы снова на площади Горгасали. Пойдем теперь в противоположную сторону от Нарикалы. Сразу поворачиваем с улицы Леселидзе направо, на пешеходную улицу Ираклия II, уставленную сплошь столиками уличных кафешек

и призывно открытыми дверьми магазинчиков, по большей части бутиков, торгующих предметами искусства

Где-то тут обедаем и дальше просто гуляем по старым улочкам, живущим, впрочем, своей жизнью

И мы просто гуляем

Выходим к Сиони

Здесь же дом Каталикоса

и русская колокольня.

Долго бродим по переулочкам, скорее бессистемно – сворачиваем в один, видим что-то интересное, листаем путеводитель, отыскиваем, куда забрели… Снова улица Шавтели,

выводящая нас мимо старинной церкви к пешеходному мосту через Куру с видом на президентский дворец

и городские пейзажи во все стороны.

И снова в переулки – они в Тбилиси наиболее интересны, особенно, как и везде, еще не отреставрированные.

Постепенно исчезает лоск, и вы попадаем в другой Тбилиси, не менее, а, пожалуй, более, уютный




Одна из улочек, возможно, эта,

 приводит нас к сильно разрушенному и заброшенному армянскому храму,

на площадку перед которым выходит частное крылечко.

Проникаем внутрь, аккуратно перешагивая через одни доски лесов и пригибаясь под другими.

Внутри полумрак

и горы потрепанных временем книжек и газет, ровным слоем заполнивших алтарную и центральную часть храма «Сурб Нишан», который продолжает охранять Грузинская ССР.

Следующий переулочек,

невероятно похожий на предыдущий, внезапно выводит нас из старого города.

Устали… Это площадь Свободы, в скверике у которой,

под платанами, я оставляю девчонок отдохнуть от пешеходной части экскурсии и подождать автобусную. Вручаю им для изучения путеводитель, и отправляюсь за «автобусом», благо он всего в квартале отсюда, по улице Леселидзе.

            Переписывать путеводитель я не стану. И фоток проспекта Шота Руставели и его окрестностей не приведу, поскольку я был за рулем, Ирка читала путеводитель по мере продвижения экскурсионного «автобуса» по маршруту, а kireeval  вроде, щелкала фотиком. Можете надавить на нее сами – может, выложит что-нибудь. Через год-другой, обработает сначала. Это, кстати, принцип – я не обрабатываю фотки и не сильно слежу за их качеством – для меня это просто иллюстрация к словам. Да и забытый на стене фотик – явление, более чем частое в нашей практике. Впрочем, у каждого свой взгляд… А мы, сделав медленный кружок по проспекту, остановились под возмущенную реплику Ирки. «То есть, вы считаете, что я приехала в Тбилиси почитать книжку?» И мы повторяем круг, только теперь путеводитель читает Валя.

            Начало седьмого вечера. Выезжая из «Ата», мы предупредили их, что, быть может, вернемся, но без обещаний. Хотим ли мы здесь остаться? Пожалуй, да. На недельку или даже две, чтобы с чувством, толком и расстановкой обойти все уголки и закоулочки старого Тбилиси, походить по лавочкам и музеям… А на один день, пожалуй, нет – у нас в запасе всего два дня. И вся Грузия. Поехали! А Тбилиси – сегодняшнее открытие, город, сразу попавший в разряд любимых, и вставший в один ряд с Киевом и Веной – городами у которых есть душа…

            Следующей точкой нашего маршрута должна стать Мцхета – древняя столица, «там, где сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры» и где царствовал Горгасали, когда на месте Тбилиси паслись олени и летали фазаны. До нее всего-то километров двадцать, и мы движемся в плотном автомобильном потоке на выезд из столицы. Дорога многополосная, вьется вдоль берега Мтквари и вдоль всего пути изобилует придорожными забегаловками. Да, вот. Время спать, а мы не ели. Останавливаемся там, где припарковано много машин. Внутри столовки – зал, разделенный низкой перегородкой на собственно столовую и кухню, по которой бегом перемещаются от плите к перегородке или второму окошку, выходящему прямо на улицу, женщины. Хачапури, чебуреки… и компот из сухофруктов. Все это готовится с какой-то немыслимой скоростью и передается потребителям, среди которых и дальнобойщики, и таксисты, и полицейские, и мы, российские туристы, в считанные минуты. Российские туристы тут, правда, только мы, но никому до нас нет дела – все заняты делами своими, да и русский не вызывает тут ни проблем, ни сомнений. Подкрепились за пять минут – и мы снова в дороге, и еще через минут десять въезжаем в Мцхету. Дорога идет сначала по берегу, перескакивает на другую сторону и оказывается в поселке, больше похожем на село, с частными, симпатичными и сильно заросшими домиками. С этой стороны видны только купола храмов, но они пока не идентифицируются. Хотя нет. Вон тот – явно центральный, стараемся контролировать Гармин, но он, вроде, держит курс как раз в сторону этого храма. Но отелей тут он не знает. Знает один, сетевой, пафосный и на окраине, но нам туда не надо. Улочка вдруг выходит из тенистых полисадников на открытую площадь и упирается в шлагбаум, за которым огромная стоянка. В будке охранник.

            – Любезный, а как же попасть в центр? Мы ищем гостинцу. – Охранник делает жест, чтобы его подождали. Потом как-то пытается собраться, видимо, репетирует рассказ о способах проезда к гостинице, но потом в сердцах машет рукой, зовет какую-то женщину, убирающую мусор на стоянке, та идет в будку, а он просит разрешение сесть в машину.

            – Я вам лучше покажу. – Его русский достаточно приличен, затруднение, видимо, не в словах, а в том, чтобы мы узнали нужный дом. По пути он объясняет, что центр города закрыт для автомобилей, кроме местных, кто живет в центре. Для того и стоянка. Место это хорошее, известное, народу посещает монастыри много. Улочка, тем временем, выводит на окраину городка, за которой шумит вода сливающихся сестер, потом мы дважды поворачиваем и вдоль монастырской стены попадаем практически на центральную площадь.

Аккуратно паркуемся возле дома со смешной табличкой Hotel, немного смущаясь своего автомобильного одиночества.

Провожатый за руку здоровается с высоким мужчиной – тем, что стоит на верхней фотографии прямо под табличкой, произносит ему пару фраз и быстро уходит. Мы пытаемся остановить его, сказать спасибо и как-нибудь отблагодарить, но он лишь поднимает большой палец вверх и, отвернувшись, ускоряет шаг. Высокий мужчина протягивает мне руку.

            – Меня зовут Важа. Хотите здесь остановиться?

            – Ну да. Если можно, хотелось бы узнать цену и посмотреть номера. – Важа зовет хозяйку, а нам говорит, что тут все замечательно.

            – Хозяйка – моя старшая сестра. Вернее, владеет гостиницей Джемаль, мой друг, он попозже придет. А сестра, - он обнимает подошедшую женщину за плечи, - тут работает. Стирает, убирает, готовит, управляет, деньги собирает.

            – Пойдемте, покажу комнаты, - говорит женщина. Две комнаты находятся тут же, с веранды вы попадаете в маленький холл, в котором стоит кресло – диванчик и компьютерный столик, за которым уже сидит молодой человек явно иностранной внешности, и из этого холла двери в две комнаты и коридор, ведущие в хозяйские и технические помещения, кухню и внутренний дворик, а из него уже в туалет с душем.

            – А сколько у вас номеров? – интересуюсь я, понимая, что один туалет может стать подвохом.

            – Три. Но третий номер в полуподвале, он дешевле и вход туда из другого двора. Туалет там свой. Тот номер уже занят парнем за компьютером и его друзьями. Это турки, мотоциклисты, трое.

            – А сколько же буду стоить наши номера?

            – 100 лари, за оба. Устроит? Это с завтраком.

            – Конечно, устроит. – Женщина чрезвычайно добродушна, этакая настоящая грузинская тетушка в годах, низенькая, слегка полноватая и однозначно располагающая к себе. Возвращаемся на уличную террасу, Важа здесь же, за столом.

            – Ну что, останетесь? Оставайтесь, тут у нас хорошо. Я тоже гость, каждое лето к сестре приезжаю. А живу в России, под Тулой.

            – То есть о жизни в России рассказывать не надо? А вот о жизни в Грузии я бы порасспрашивал…

            – Джемаль придет, посидим. Он вина принесет…

Вроде, еще не поздно, и мы решаем пойти погулять по Мцхете. Прогулка начинается с центральной площади,

на которой, несмотря на подступивший вечер, еще много торговцев и попрошаек, особенно, около входных ворот монастыря

украшенных резными бычьими головами,

символом плодородия (В язычестве?). А хоть бы и в язычестве. Мцхета, говорят, была всегда. Когда-то – центром грузинского зороастрийского культа Армази (аналога персидского Ормузда), а грекам она была известна как Армосика (Армозикум), здесь обнаружены следы хеттов и шумеров, а с 4 века это столица Иверии, и вплоть до 12 века – центр грузинского православия. Но вернемся к монастырской стене

с возвышающимся на заднем плане храмом Джвари на высоком утесе над Арагви.

Сразу за воротами – огромный собор Свети-Цховели, чем-то, может, зеленоватым камнем, напоминающий норманнские соборы Англии, сооруженные примерно в то же время.

Отделка церкви строга и лаконична, а внутри ее расположены царские могилы, в том числе и основателя Тбилиси, Вахтанга Горгасали. На выходе из монастырской ограды мы снова попадаем в кольцо попрошаек. Пожалуй, это начинает доставать, и уж всяко их тут больше, чем в большинстве других ближневосточных и малоазиатских стран. Мы выходим из ворот Свети-Цховели и направляемся дальше, вглубь Мцхеты, сначала через отреставрированный квартал, потом через нетронутые Юнеско и грузинским правительством улочки попадаем в зеленые скверики

мимо замечательного ботанического сада имени не менее замечательного датами своей жизни Михаила Мамулашвили,

выходим к окруженному елками и лиственницами но забытому Богом кинотеатру «Армази» с разбитыми стеклами и панно из счастливой жизни над ними…

И попадаем к монастырю Самтавро.

А тут здорово. Тут нет (уже или, быть может, вовсе) праздных, типа нас, туристов, лишь немногочисленные верующие и паломники. Главный Храм Спасителя открыт, там можно поставить свечи, что делаем с удовольствием – тут хорошо, пусто и прохладно. На монастырском кладбище старые и новые могилы вперемешку, одна совсем свежая, и все паломники стремятся туда, причем ведут себя достаточно истово, берут горсти земли, кто-то растирает ей лицо, кто-то плачет… Спрашиваем у проходящего монаха, чья это могила?

            – Отца Гавриила.

            – Святого?

            – Нет еще. Почти…

Все же улучил момент снять ее из-за надгробий без паломников.

Чуть дальше, в глубине кладбища, стоит очень невзрачная крошечная церквушка

Когда-то на этом месте стояла бревенчатая хижина (или шалаш из плетей ежевики в ежевичных же зарослях) святой Нины, христианской просветительницы и самой почитаемой святой Грузии. Предание гласит, что святая Нина, услышав, что Хитон Господень перенесен из Иерусалима в Мцхету, отправилась на его поиски, дабы посвятить себя служению и проповеди Евангелия в той стране, где она его найдет. Так Грузия пришла к христианству второй, после Армении, и получила в качестве символа крест из виноградной лозы, который вручила Нине чудесным образом сама Дева Мария. Прислонив руку к стене церкви, построенной в IV веке, посмотрев на невзрачную роспись внутри, вдруг, кожей ощущаешь, что так оно и было. Конечно, ежевики (Маквловани – название церкви), еще тебе один укол, Тим Берфорд. Возвращаемся к Главному Храму Спасителя и на одной из стен обнаруживаем … инопланетян?

У нас остается время вернуться засветло в нашу уютную гостиницу, забраться наверх, на недостроенную террасу по приставной лесенке, но с бутылочкой пива (для разминки – подмигивает Важа), фотоаппаратом и биноклем в руках, и рассмотреть Мцхету поверх крыш.

Спускаются сумерки, появляется хозяин – Джемаль, на столе сами собой образуются сыр, домашнее вино, да много еще чего…

            Джемаль – настоящий хозяин. В какой-то момент он смотрит на часы.

            – Сейчас в пекарне на площади начнут продавать свежую партию хлеба. Я сейчас, – девчонки уходят с ним, а мы с Важей просто разминаемся красненьким. Ему-то не надо рассказывать о «российской действительности», поэтому просто обмениваемся наблюдениями, и они, в общем-то, совпадают. Джемаль возвращается с горячим хлебом.

            – Джемаль, а что, три номера – они могут давать доход?

            – Ну, какой-никакой. Я хочу построить тут гостиницу на 15 номеров. Вон, во втором дворе есть место.

            – А сложно тут открыть гостиницу?

            – Нет, что сложного? Строить я и сам могу, сбережения кое-какие есть – Джемаль не совсем понимает вопрос.

            - Я про разрешения, подключения, согласования… На пятнадцать номеров – это свет нужен другой, канализация. Да еще и историческое место.

            – А все уже подведено. Тут же, видите – была реконструкция всего квартала. Переложены все коммуникации, свет, телефон, интернет. Канализацию и водопровод полностью поменяли, старые из земли вырыли. Тут вся улица была разрыта. В этом году следующий квартал начнут делать. Так, постепенно, весь город приведут в порядок. А когда у нас начинали, ко мне пришли и спросили, что я тут буду делать. Я подумал и решил – гостиницу. Вот, все подведено.

            – Дорого стоило?

            – В смысле? Коммуникации? Ничего не стоило. Все городские власти. Они, кроме улицы, фасады ремонтируют. Вот, у кого деревянные балкончики – тем дерево заменили. – Мы и вправду обратили внимание, что деревянные части домов в отремонтированных кварталах все свежие. Мы на это еще в азербайджанском квартале Тбилиси обратили внимание…

            – Так и фасады тоже за счет государства?

            – Ну да. Фасады, крыши – все в одном стиле, что снаружи видно. Только их потом трогать нельзя. А внутри – делай, что хочешь. Вот у меня на месте двора можно два этажа построить. С улицы не видно – можно. Но это уже сам.

            – А почему гостиница?

            – Вот, с тремя номерами попробовали – вроде хорошо. До этого тут ресторанчик был, с ним я все время был в убытках.

            – Почему же?

            – Ну как, почему? Вот ты в гости пришел, я вина налил. Неужто я с тебя деньги возьму?

            Джемаль достал еще кувшин вина. В это время его кто-то окликнул, и он, извинившись, отошел. А Важа напомнил мне, что надо бы отогнать машину – на стоянку у въезда в город. Пока ездили, вернулся Джемаль с женой и двумя девчушками. Очень скромненькие, сидели в сторонке, чуть-чуть лишь поддавшись на попытку растормошить их со стороны моих. Наш же разговор вильнул к детям, детским садам и школам. Школа у старшей муниципальная, Джемаль за нее не платит, хотя какие-то деньги на разные нужды приходится давать. В классе около 20 человек, грузинский и английский обязательны с первого класса. Второй язык по выбору. Есть немецкий, есть турецкий, есть русский. Его можно учить. Раньше не учили, сейчас снова начали. Почему? Так, наладится же? Задают много. И в субботу учатся. А с садиком нет проблем, но младшая туда не ходит. А зачем – жена пока дома сидит. Вот, откроют гостиницу – тогда да, работы будет много.

            Малышне пора спать, и они уходят

            – Ты зачем машину отогнал – спрашивает Джемаль, а Важа сидит, потупив взгляд.

            – Это я предложил…

            – А я боюсь, - вставляю я, - что еще глоток, и отогнать ее я бы не смог.

            – И не надо было. Я бы двор открыл, там только мотоциклы турецких ребят, поместилась бы. Гостиницы-то еще нет…

            – Я смотрю, у тебя все мечты о гостинице. Слушай, Джемаль, а вот построишь ты – дальше-то как? Ну там налоги, бухгалтерия…

            – Это как раз просто. Я сначала построюсь, объявлю, что открылся. Вот с этого момента у меня есть три года, пока мы никаким органам не интересны. Ничего платить и ничего сдавать не надо.

– А потом?

– А потом сам считай, сколько заработал. Посчитал, пришел в налоговую, сказал сколько заработал. Они сами скажут, сколько заплатить. Заработал за год меньше 50 тысяч лари – ничего платить не надо. Но я больше заработаю.

Мне кажется, я слегка протрезвел.

– Как это – сам посчитай?

– А что сложного? Вот тетрадь. Пишешь сюда, сколько получил, а сколько заплатил. Разница твоя.

Через два месяца после этого разговора я ехал вдоль северной речки Пинеги, и долгой дорогой говорил с местными мужиками, уже испытавшими на себе «вкус» российского  предпринимательства. Когда я дошел в своем рассказе о Грузии до этого момента, мой попутчик, Илья, произнес фразу, ставшую основой одного из сюжетов рассказиков «Золотые Окна». «Когда ж они поймут, что доверять – экономически выгодней!» И вправду, когда?

– Джемаль, тогда полупьяный вопрос. Можешь не отвечать. Мишико любите?

– Хм. А ты как думаешь? Многое наладилось. Смотри – из Мцхеты никто не уезжает. Дом здесь не купишь.

Уже спустилась ночь, и мы посмотрели на Свети-Цховели другими глазами.

Джемаль стал прощаться – завтра много дел. Мои младшие девчонки тоже ушли в свою комнату, окно которой выходило прямо на крылечко, за которым мы сидели. За столом остались мы с Иркой, да Важа с сестрой, которая, впрочем, все время вскакивала и хлопотала. В этот момент открылась калитка, и в нее попытались ввалиться два полубомжа – забулдыги. Хозяйка преградила путь, и начался долгий и непонятный нам разговор, тембр, интонация и громкость которого менялась. Важа объяснил, что алкаши требуют выпивки. И отставать не собираются. Им так, они эдак. Их в дверь, они в окно. Ну, никак. Хозяйка схватилась за мобильник. «Полицию вызывает», – пояснил Важа. Мне непривычное грузинское вино ударило уже слегка в голову, и я попросил разрешения у хозяев на эксперимент. На хорошем, пока еще, русском, сказал забулдыгам, что налью им вина. Но пройду с ними два дома по улице, и лишь потом отдам. А они не вернутся. Надо сказать, что это сработало – получив и опрокинув по стакану вина, они застыли в нерешительности, дальше идти они смысла не видели, но и не возвращались, не то от страха, не то из благодарности. А я вернулся и только сел за стол, как, освещая улицу синекрасными маячками, подъехал пикап, из которого вышли два стандартных грузинских шкафа. Пара фраз с хозяйкой, и та указывает им рукой на так и оставшихся стоять в нерешительности алкашей. Впрочем, один из них нарушил мой запрет и покорно двинулся в сторону полицейских, вытянув при подходе руки вперед. А меня это снова поразило. Три минуты после звонка. И никаких тебе протоколов и выяснений. Блин, и здесь доверять выгодней?

            На шум, вызванный инцидентом, выползли турки. Они, оказывается, сидели в интернете, не решаясь подсесть к нашему разговору, а тут само собой разрешилось. Это врачи, хирург и анестезиолог, а с ними медсестра, путешествуют почти по нашему маршруту на мотоциклах.

Потом я узнал много. Хотя, вроде, все помнил – и как притащил из машины купленное на сувениры вино, и как пообещал туркам гарминовскую карту. А что не так? Саперави?

            – А что не так? – спросил я поутру, превозмогая головную боль, старшую дочь, пока она рылась в аптечке.

            – Все так. Только ты разговаривал громче обычного. И на очень смешном английском. И что власть в России настолько фиговая, я тоже не представляла.

Да! У гостиницы «Тамаринди» есть свой доморощенный сайт . А у меня есть визитка Джамаля Кобиашвили. Впрочем, тульский мобильник Важи я тоже сохранил – у него под Тулой есть погребок с домашним «Саперави». Еще вот забыл по пьяни. Тамаринди – это потому, что прямо посреди крыльца гостиницы растет дерево. Большое. Тамаринд.

       
            14 июля. Мцхета – Боржоми – пер. Годердзи – Кеда. Потихоньку приводим себя в чувство. Успокаиваю себя, что наше авто на четырех колесах, а туркам-то на двух ехать. А хорошо вчера посидели: ребята-мотоциклисты, экстремалы в хорошем смысле, заезжают в интересные точки не по асфальту, не боятся вот по Грузии без карт ездить… Рассмотрели вчера фотки на сайтах друг у друга – текста-то и там, и там много, только у них на турецком, а у нас на русском. А смешной английский – это может, я по-турецки пытался говорить? И медицину обсудили, а как же. Кстати, о медицине. Вопрос о том, ехать или нет в Боржоми, сегодня не стоИт – конечно, ехать, и чем быстрее, тем лучше. Нет, поедем, все же, медленно. И сначала заедем к самому известному по картинкам Храму Мцхеты – церкви Джвари. Она другом берегу реки, к которой мы подходим по пути к оставленной на стоянке машине, тепло попрощавшись с Важей и его сестрой. Умываемся, не то в Арагве, не то в Куре.

            Чтобы попасть к Церкви Джвари, надо сделать круг почета по Мцхете, выехать на магистраль и через какое-то время снова свернуть с нее на неочевидной развязке. Зато потом дорожка, петляя то по лесу, то по лугам, мимо симпатичных озер

приводит к Джвари.

Солнышко начинает припекать, машину мы оставляем в тени дерева, чуть в стороне от обозначенной для парковки площадки, и тяжелыми шагами забираемся по тропинке вверх.

 

Церковь Джвари настолько изящна в своей простоте, что тут просто хочется оставаться. Над входом в церковь барельеф – два ангела, несущие крест.

 «Джвари» – это «Крест». Когда-то святая Нина поставила здесь первый в Грузии крест, сразу возвысившийся надо всеми языческими святилищами тогдашней Мцхеты. Этот огромный храм был построен между 580 и 604 годами, это первая крестообразная в плане церковь, ставшая, впоследствии, образцом для повторения. А внутри – все тот же полумрак и простота. Достаточно пусто – только в центре на постаменте – большой деревянный крест, да низкий деревянный иконостас.

            Взгляд от церкви на окрестности завораживает.

Но главный, открыточный вид тут

Прощаемся отсюда со стоящем по центру, реконструируемым Юнеско Свети-Цховели, реконструируемым Грузией городом Мцхетой и обустраивающими свою, не выходящую за исторические фасады частную жизнь его жителями. Отсюда, кстати, хорошо видно, в каких кварталах прошла реконструкция, а в каких нет.

            В тени дерева рядом с нашей машиной стоит полицейская. Мелькает мысль, что они ждут зачем-то нас, ну, например, из-за неправильной парковки. Посмотрим, может Валюшку потом выпустим за руль, если не получится не дышать в их сторону. Но полицейские кивают на наше приветствие – они здесь просто в тени, как и мы. Спрашивают, как мы ехали и как граница с Россией, но мы лишь коротко отвечаем, что мы сюда приехали со стороны Турции, и быстро прощаемся. Самочувствие пришло в норму, и мы уже на магистрали в сторону Гори. Надо сказать, что и окрестности Мцхеты, и окрестности Гори изобилуют многочисленными памятниками старины, да и просто интересными местами; в отличие от Армении, они у меня подробно описаны, включая подъезды и подходы, но нельзя объять необъятного. Грузия неисчерпаема. А нам хочется чуть-чуть природы, поэтому ставим целью Боржоми и бежим по прекрасной магистрали на запад. Магистраль ведет нас в долине, между полями и лугами, обходя населенные пункты, демонстрируя нам удивительные указатели километража – до Батуми, и Сухуми. Как будто, нет никакой линии раздела по Ингури. Не только названия напоминают нам о том, что не все радужно – в какой-то момент огромное пространство луга, примыкающее к дороге, оказывается застроено ровными рядами одинаковых домиков, образующих геометрически правильные квадраты – кварталы, отличающиеся друг от друга цветом крыш. Мы остановимся на обратном пути, чтобы подробно рассмотреть их, сейчас лишь отмечаем, что их очень много. И что до границы с Южной Осетией тут совсем недалеко.

            Магистраль заканчивается в районе Гори, дальше она просто дорожка, объездная Гори – стройка, по которой снует тяжелая техника. Один из объездов обходит перекресток, и тут установлен временный знак. «Цхинвали – 28». Дальше дорожка уже обычная, с приличным трафиком, и еще через какое-то время мы ее покидаем, поворачивая налево, в сторону Боржоми. Дорога становится снова живописной, все чаще и чаще подходит к берегу Куры, трафик исчезает, и через некоторое время мы встречаем въездную табличку «Боржоми». По карте понятно, что парк и курорт находятся на противоположном, правом берегу Куры, вдоль впадающей в нее речки Боржомки. Старый мост через Куру отгорожен от трассы знаком «движение запрещено», и мы считаем правильным проехать дальше, к новому мосту. По нему машины движутся навстречу, и мы сочли за благо не пытаться спровоцировать изменение направления их движения. Разворачиваемся, еще раз проезжаем мимо старого моста, еще раз разворачиваемся и останавливаемся у информационного киоска.

            Сотрудник в киоске – молодой парнишка, который представляется: Артур. У нас к нему один вопрос – как попасть на ту сторону реки, но Артур с удовольствием рассказывает все, что знает о Боржоми, окрестностях, знаменитостях, отдыхавших тут (от Чайковского до Сталина), о церквях и монастырях, о Бакуриани. С трудом удается его остановить – вопросом, типа

            – Неужели так мало посетителей?

            – Мало. Почти никого. А у меня историческое образование, сейчас второе заканчиваю – лингвистическое. Русский, английский, немецкий – свободные. Учу итальянский. Впрочем, я уеду скоро.

– Куда же, если не секрет?

– Не секрет. В Австрию. Я уже получили там вид на жительство…

            – Вот те на. А что же так?

            – Я работать хочу. Здесь трудно. Нет у меня здесь перспектив. А горы там похожие…

Прощаемся с Артуром и с третьего раза уверенно заруливаем на старый мост. За мостом дорога (улица Костава) пересекает железнодорожные пути рядом со свежеотремонтированным вокзалом, у платформы которого стоит электричка со старым таким, устремленным вперед, носом рижского вагоностроительного завода, и выходит на берег Боржомки, пересекает ее и упирается в шлагбаум. Дальше только пешком. Ставшая пешеходной дорога идет вдоль берега, вдоль нее много деревьев и особняков 19 века, впрочем, сильно обветшавших и облупившихся. Такие же особнячки живут и с другой стороны речушки, на которую перекинуты мостики.

Чем ближе к входу в парк, тем больше кусочков ремонта – где особняков, где асфальта, но тут ремонт идет не по Тбилисскому, или Мцхетинскому образцу, то есть не кварталами и единообразно, а точечно и кто во что горазд. У последних особнячков перед парком видим такое вот объявление,

но попытка поправить ошибки вызывает такую отповедь, что приходится спешно ретироваться. И в самом деле – спасибо, хоть так. Впрочем, женщину, объяснившую нам кого, как и в каком конкретно месте надо обучать русскому языку, трудно представить за написанием вывески «pine cones jam».

            Если перейти на левый берег Боржомки по последнему мостику

и пройти вверх около 50 метров, попадете на источник той самой знаменитой и опальной воды «Боржоми».

Это балкончик над речушкой с поднимающейся из нее металлической трубой, из которой эта влага и течет. Нужно, конечно, быть серьезным знаком и ценителем…

Возвращаемся на правый берег и оказываемся перед воротами парка. Парк по описаниям обновлен и открыт в 2005-м, но по факту есть только несколько клумб да второй источник с горячей, в отличие от первого, холодного речного, водой облицован, оборудован краниками и накрыт крышей

На входе в парк – будка билетера, где мирно дремлет билетерша. Ничто не нарушило бы ее сон, если бы на скамейке прямо напротив входа не сидели, откинувшись и развалившись, два полицейских шкафа, предложивших нам таки купить билетики. Пришлось ради половинки лари будить старушку постукиванием монеткой о стекло. Со шкафами тоже не получилось общения – только обмен традиционными «вы откуда», да цоканьем языками на тему, что мало тут русских. Но уже есть – поехали потихоньку…

            Поехали и мы – на смешном, слегка помятом вагончике фуникулера вверх,

на 100 - метровую высоту к дендрарию и колесу обозрения. Вид из кабинки фуникулера понравился как-то больше

вида с верхушки колеса обозрения,

хотя последний больше похож на знакомую с детства этикетку на бутылке боржоми. Колесо обозрения, кстати, стояло, видимо из экономии электроэнергии, и служитель запустил его лишь после того, как мы купили билеты. А вот фуникулером управлял дед, столь же «древний», как и сам фуникулер, и столь же бодрый. На обратном пути мы с ним разговорились. «А что, хорошая работа. Не сложная – вожу вот людей. В будни – мало. Но поговорить – всегда есть с кем. Вы вот приехали. Вы не представляете, какая это радость, что вы стали приезжать. Это первый год, как стали. Мы же вас любим». Когда вагончик причалил к нижней станции, дед протянул руку: «Приезжайте, все наладится». А мы пошли к машине – ничего особо интересного, или суперкрасивого, мы тут для себя не открыли. Парк похож, скорее, на место отдыха заштатного городишки, и уж вряд ли его стоит рекомендовать для прицельного посещения или длительного релаксационного проживания. Хотя, может, это потому, что красоты Боржоми нам нахваливали многие, поэтому мы не просто оценивали увиденное, а сравнивали его со своими ожиданиями. Горы красивы, да. Как красивы горы вообще.

            Снова вдоль Боржомки, на старый мост и на шоссе с указателем «Ахалцихе – Вале». Кусочек дороги, около 10 км, от Ахалцихе до поворота с дороги на Вале и турецкий Пософ в сторону Батуми у нас идет по уже пройденному во время «Грузинского транзита» участку. Дорога за Боржоми очень живописна и продолжает виться по поросшему лесом берегу Куры, вот и знакомый Ахалцихе. Вот туда, налево, мы поехали в прошлый раз . А теперь нам вправо. После развилки дорога портится, зато приобретает прекрасные виды, забираясь все выше в горы и дальше в лес.

Асфальт кончается, но ехать тут – красота:

Причудливые деревья

охраняют крутые повороты,

за которыми новые леса на склонах

и сбегающие оттуда на дорогу ручейки…

Дорога еще больше портится,

и в абсолютном одиночестве приводит нас к странным домикам на границе леса

Этот кусок мы преодолевали несколько часов, и за все это время не встретили ни одной машины, ни встречной, ни попутной.

 

Верхняя часть дороги открывает вид на все разбросанное по невероятным полям селение.

Это и есть перевал Годердзи, высшая точка и середина нашей дороги. В этом месте, мы, пожалуй, сами поняли происхождение этих странных домиков. Это временное, пастбищное жилье местных жителей. Такой сочной травы, как на этих альпийских лугах, не бывает нигде. Еще бы, зимой (ха, с октября по май) они покрыты многометровым (метров в 6) слоем снега, который, тая по весне, дает влагу этой невероятно зеленой траве. Вот, когда сходит снег, местные жители переселяются во временные, летние домики – коши, как называют их на нашем Кавказе – с загонами для скота.

            Перевал достаточно полог, взгляд в другую сторону –

- а с другой стороны – продолжение временного, пастбищного селения.

Дорога делает несколько полных поворотов, и за одним из них мы встречаем местных жителей

торгующих нехитрыми производными здешней травы – сыром, сметаной… Тут же прибегают дети и, получив от нас конфетки, радостно прячут их за щеку.

Конечно же, мы покупаем все, что предлагают, и просим молока. Но его нет прямо тут, за ним нужно идти в дом, и пока одна из женщин идет, успеваем поговорить с местными жителями. С трудом, правда – их русский весьма условен, но мы понимаем друг друга – и про 6 метров, и про перегон скота и переселение сюда в мае-июне, и про переселение отсюда в октябре, и про то, что в школу дети, конечно, ходят, с октября по май. Но вот женщина приносит молоко, и мы выпиваем его прямо тут, всю двухлитровую бутылку, до капли. А женщина смеется и достает из-за спины еще одну, такую же, глядя на нас солнечными, лучащимися глазами, такими же непосредственными, как и игры детишек, не стесняющихся нас нисколько. Ну кто сказал, что в Грузию надо ехать за древними церквами? Впрочем, где-то тут должна начаться Аджария.

            Но надо двигаться вперед, солнце тоже уже давно перевалило за половину, оно достаточно низко, а мы еще только в середине пути, и местные жители говорят, что плохой дороги еще много. Да еще и тучка начинает наползать со стороны моря, прикрывая альпийские виды туманом

Дорога бежит теперь вниз, то улучшается,

то снова портится

потом начинают появляться основательные селения

с квадратиками обработанной земли,

и большими стационарными домами, окрашенными уже в золотистые тона заходящего солнца. С последними лучиками которого колеса нащупывают первый с этой стороны перевала кусочек асфальта. Он еще будет исчезать, уступать место булыжным улицам селений и вновь появляться, но это уже настоящая дорога. В какой-то момент, уже в темноте, рядом с автобусной остановкой в каком-то селе появляется и первая после Ахалцихе заправка – старая одинокая колонка без помещений и опознавательных знаков. Около нее пожилой грузин, а цена на бензин раза в полтора больше, чем во всей остальной Грузии. Я, тем не менее, решаю заправить тут 10 литров – эта дорога съела пониженными передачами больше топлива, чем я планировал, и шанс доехать до Батуми на остатках хорошего, еще магистрального,
бензина устремился к нулю. Конечно, я спросил грузина про октановое число (евро, ответил он), про качество (еще никто не жаловался). И я жаловаться не буду – никаких побочных эффектов ни до, ни после, я не обнаружил. Впрочем, в подобной ситуации я уже предполагал, что это особенность нашей машины, а не бензина.

            Дорога улучшается – в смысле покрытия, но начинает отчаянно петлять серпантинами, то взлетая, то опускаясь… проскакиваем череду селений, но они пока еще больше напоминают села, и искать ночлег мы в них не решаемся. Поедем, пока не приперло. Припирать начинает ближе к десяти вечера, когда шея уже устает сдерживать колебания головы из стороны в сторону, в зависимости от направления поворота дороги, повторяющей, в свою очередь, изгибы реки Аджарисцкали. Примерно к этому моменту мы вкатываемся в городок Кеда, необычно ярко сияющий иллюминацией. Площадь, которую мы принимаем за центральную, освещена фонарями, она выходит на мост, сияющий гирляндами, на той стороне светятся какие-то здания… Тут не может не быть гостиницы! На углу площади магазинчик, торгующий всякой всячиной, из которого выставлен на улицу холодильник с напитками и мороженым. В дверях несколько мужчин разговаривают с квадратным, низеньким, но коренастым толстячком - продавцом с прической а-ля Александр Калягин в «Прохиндиаде». К ним я и направляюсь с вопросом о ночлеге.

            – О, это как раз к тебе, – говорит один из собеседников и хлопает толстячка по плечу.

            – Ко мне, ко мне, – говорит продавец и протягивает руку. – Давид. – У меня есть своя гостиница. Подожди пять минут, закроюсь, – он что-то говорит по-грузински собеседникам, и те, взявшись за углы, начинают втаскивать холодильник в магазин. Я отхожу к машине, а Давид уже семенит в нашу сторону, повесив на дверь магазина замок, не выключая в нем свет. Такими семенящими перебежками он и будет перемещаться все наше короткое знакомство – этакий медленный бег короткими шажками с сильным раскачиванием туловища из стороны в сторону и периодическим подъемом одной из по-пингвиньи оттопыренных рук к лицу, чтобы смахнуть капли пота. – У меня тут рядом свой дом, а в нем гостиница.

             При этих словах я начинаю ощущать смутное беспокойство, но пока не подаю вида. А «Калягин» карабкается в машину.

– Сколько стоит у вас номер?

            – Подожди, дорогой, все увидишь. Посмотришь – потом цена.

Мы едем дальше по дороге в сторону Батуми, метров через пятьсот от центра заканчиваются городские дома и начинаются частные; справа они остаются выше по склону от дороги, а к ним ведут крутые грунтово-каменные дорожки.

            – -Тут, тут, кричит Давид и спрыгивает уже вниз из еще не остановившейся машины. Нос нашей машины упирается в нос старого драндулета, припаркованного прямо на этой боковой дорожке-въезде перед нами. А драндулет уже тарахтит и катится на нас, я лишь чудом успеваю попятиться назад и пропустить его. И через секунду, мелькнув в зеркале заднего вида своими пингвиньими крыльями, Давид уже хлопает дверью машины, чтобы еще через секунду спрыгнуть вниз и побежать открывать ворота.

            За воротами огромный темный двор, окруженный по периметру какими-то сараеобразными строениями. Над всем этим горит тусклый фонарь. Еще щелчок – и свет загорается в одном из сараев. Это гараж, в котором драндулет, от которого мы только что увернулись, не может уместиться по причине того, что пространство занято какими-то коробками, банками, бутылями. Напротив гаража – дом, но он стоит темный, похоже, там никого нет. Нас туда не приглашают – Давид открывает дверь рядом с гаражом. Это большая комната, в которой рядами стоят штук шесть кроватей на бетонном полу. «Общежитие типа Тибет», - успеваю подумать я, а кто-то из девчонок задает вопрос про туалет. «Там», - делает неопределенный жест рукой куда-то вдаль Давид. Цену он за это хочет смешную. Смыться бы сразу, но ворота закрыты. И спать после сегодняшней дорожки, да еще и вспомнив про тяжелую предыдущую турецко – алкогольную ночь («сон алкоголика был краток и тревожен»), хочется невыносимо, и я смотрю на девчонок. «Ну, надо, так надо», отвечает кто-то из них. Мы выходим из комнаты снова во двор и понимаем, что в его углу происходит какое-то еще движение. Когда глаза привыкают к темноте, начинаем различать, что у забора, в стороне, разложены под неким устройством, размером с хороший токарный станок, окутанный трубками и емкостями, угли. К дальнему торцу «станка» был приставлен низенький столик, на котором стояла наполовину заполненная чем-то прозрачным трехлитровая банка, в которую, сопровождаемые бесподобным «буллль» падали огромные капли.

            – Женщины в Батуми уехали, – словно извиняясь, сказал Давид, – а мы с зятем чачу варим…

Стоявший у станка мужик сделал шаг навстречу мне, и, как мне показалось, протянул мне руку для рукопожатия. Я протянул свою, и ощутил в ней теплый, почти горячий граненый стакан.

            – Будешь пробовать? – Вместо приветствия спросил зять.

Ох. Я в этот момент уже видел строчки новостной ленты. «В Аджарии пропала при дегустации неопознанного напитка российская семья».

            – Давид, – сказал я. – Мы целый день не ели. Давай, мы поедем, поищем, где перекусить, а потом вернемся.

            – Поехали, – сказал Давид и посеменил открывать ворота. Так. Надо сосредоточиться и успеть дать газу, пока он не вскарабкался. Легко подумать. Но щелчок закрывшихся за нами ворот совпал со звуком захлопнутой двери, - Поехали.

По просьбе Давида мы вновь подъехали к его магазину.

– Сейчас все узнаю, – сказал Давид и усеменил куда-то. Через секунду с моей стороны раздался его вопрос – картошку с сосисками будете? – А еще через несколько секунд, ровно столько, чтобы жена успела произнести: «Валим отсюда», засунутая в дверь Давидова голова произносила: - Сосиски кончились.

– Так. – Я, наконец, взял себя в руки. – Давид! Ты остаешься тут. Мы едем искать, где покушать. Всё.

Давид как-то сразу обмяк. Видимо, понял, что ему отказали не только в возможности накормить нас закончившимися сосисками, но и в ночлеге, и, что самое неприятное, в совместной дегустацией чачи. И, хлопнув дверью, уныло, в раскоряку, побрел открывать магазин.

            В безопасности мы себя почувствовали, лишь переехав реку по мостику. С этой стороны тоже много огней, но это освещение городских зданий, и никаких кафе, ресторанов и гостиниц тут нет. Солидное здание оказывается не то школой, не то техникумом, и, как и принято во двориках учебных заведений, тут тусуется молодежь. Останавливаемся около группки ребят, лет по 18 – 20, кто-то из них с пивом, кто-то с кока-колой, и спрашиваем о кафешке и гостинице. На лицах задумчивость, которую мы сначала принимаем за размышления, но потом обнаруживаем, что нас просто не поняли. Пацаны машут руками и что-то кричат в сторону соседней компашки, от которой отделяются еще два парня. Один из них просит повторить вопрос – он единственный, кто говорит по-русски. Но и его наш вопрос ставит в тупик:

            – Гостиниц тут нет, а кафешки все закрыты. Можно в магазине что-нибудь купить, - он смотрит на часы. – Нет, уже поздно. Знаете что? Поехали ко мне домой!

            – Да нет, что Вы, действительно поздно.

            – Ну пожалуйста!, – практически умолят парень, говорит что-то приятелям, и они, кроме подошедшего с ним друга, прощаются и отходят в сторонку, – я вас очень прошу. Я тут с бабушкой живу, у нас большой дом. А бабушка у меня русская. Вы себе не представляете, как она будет рада. Ну, пожалуйста!

            Все же мы прощаемся с гостеприимным студентом, оставив его бабушку без собеседников. К этому моменту мы уже решили, что надо ехать в Батуми, где много гостиниц, хороших и разных, до которого, по моим подсчетам, чуть больше 40 километров. А то, что нечего напрягать своим присутствием местных бабушек, мы решили для себя давным-давно, даже если они будут очень рады. Через площадь, мимо магазина Давида, из которого уже снова вынесли холодильник на ночную площадь. Заканчивается Кеда, и дорога бежит по живописному, но слабо различимому в темноте берегу речки. Километров через пять слева от дороги стоит деревянный домик, по внешнему виду – явно кафешка, и в окнах горит свет. «Ну, раз не удалось поселиться в гостинице, надо хоть поужинать нормально», - думаем мы и останавливаемся, - «пока и это на ночь не закрылось». Кафешка на удивление прилична, деревянная свежая мебель, на дверях значок о приеме карточек, молоденький парень накрывает на стол скатерть и при первых наших словах замирает.

    – Вы русские! Я говорил шефу, что нужно меню на русском! Ничего, я вам все переведу.

            Меню на грузинском и английском, но мы не мешаем ему переводить, поскольку он еще и рекомендации дает. И вообще, сам процесс ему явно нравится. Он это и не скрывает.

            – Я же переводчик! Я в Ростове (ой. Или в Волгограде? – забыл…) учился. Давно… забывать стал… давайте, я вам еще расскажу.

            – Скажите, а нет ли при вашем ресторанчике комнат для ночлега, – Так, на всякий случай, наудачу спрашиваем мы. Парень расплывается в улыбке.

            – Это ресторанчик при гостинице. Вернее, при базе отдыха. У нас тут домики – там, на берегу, - он машет рукой в сторону темноты, откуда раздаются звуки музыки, - у нас там праздник отмечают. Могу показать, пока кухня будет готовить.

            – Конечно! – говорю я и ко всем заказам добавляю кувшин домашнего вина, понимая, что чтобы мы там ни увидели, это будет лучше общежития чачеваров, а значит, никуда мы сегодня больше не поедем. В свете налобного фонарика идем через мостик к полянке, за которой стоят очень маленькие щитовые домики, в которых помещается кровать и небольшой уголок отгорожен для душа и туалета. Нам нужна два таких домика.

            – Конечно, два!

Мы еще долго сидим на открытой террасе ресторанчика, любуемся бесчисленными звездами. Затихает дорога, смолкает уставшая гулять компания, только южные звезды и шум реки. Парень не уходит, он ждет чуть в сторонке, видно, что прислушивается к нашему разговору и радуется тому, что понимает нас. И нас это ничуть не напрягает, даже наоборот. Нам безумно приятно, что началось наше знакомство с Грузией с просьбы поговорить на нашем языке, тем же и заканчивается. Спасибо тебе, парень, за искренность. Спать идем уже в третьем часу, но нам некуда торопиться, завтра нам всего чуть-чуть до Батуми, где основная часть маршрута закончится, и еще через день Ирка с Лелькой улетят, а нам с Валюшкой останется просто доехать до дома.

15 июля. Батуми. Просыпаюсь от телефонного звонка. Но ругаться на позвонившего не получается, взгляд часы говорит, что выдержаны все мыслимые и немыслимые нормы приличия. Как же я выспался! Открытое окно с доносящимся мерным шумом горной речки, полное отсутствие всяческих кровососущих, просто рай. Да и еще и наложившийся на вчерашнюю локальную усталость от непростой дороги и непростого общения. И на глобальную усталость от путешествия в целом. Последняя усталость – эмоциональная, много уже всего, пора заканчивать. Пресловутое, всегда настигающее нас к концу второй недели, переполнение регистров восприятия. Но уголок этот – просто райский.

Ах да, телефон же звонит. Хммм. Хорошо, что не отбил. Звонит мне, оказывается, авиакомпания «Континент», чтобы сообщить, что не повезет моих девчонок, а так же внука, из Севастополя в Москву. Предлагает перебронировать билеты либо на три дня раньше (это дудки, отпуск есть отпуск) или позже (а кое-кому на работу). Отвечаю, что подумаю, но на 95 процентов уверен, что заберу деньги. «Вы, пожалуйста, не тяните, а то у нас не все спокойно. А у вас же там ребенок и младенец», - спасибо, милая девушка. «Уговорили. Возвращайте деньги. Вам надо прислать письмо?», - «Нет, по умолчанию…». Через час «кулюмкнул» телефон, что поступили деньги. А приехав в Москву, я обнаружил, что «Континент» – банкрот. Так что и у нас есть хорошие люди в авиакомпаниях…

Радостные, довольные и выспавшиеся, плотно завтракаем. Обслуживает нас тот же парень. «Я специально не стал меняться!», - ну очень приятно. А дорога преподносит дальше сюрприз, выписывая такие серпантины, что оставшиеся сорок километров до Батуми мы едем около часа. Хорошо, что попалась эта база. Незаметно для себя въезжаем в Батуми. Дорога из Ахалцихе подходит к южной окраине города и, плавно поворачивая на Север, бежит вдоль морского побережья. Очертания берега в районе Батуми слегка похожи на несоразмерно короткий и характерно согнутый палец армянского таможенника, торчащий в направлении севера, оканчивающийся мысом Батуми в районе ногтя, бухта за которым и есть порт Батуми. А весь город сосредоточен на этаком полуострове; то есть дороги, ведущие вдоль открытого моря, где расположены городские пляжи, упираются в залив Батуми с Морским портом. Сначала дорога идет вдоль моря, затем слегка отдаляется, увеличивая пространство для пляжа и отгораживаясь от него пешеходным бульваром и полосой невысоких, недавно посаженных деревьев. Эта часть города явно нет так давно реконструирована, минуем аквапарк, современное здание «початок» - дворец юстиции и паркуемся в скверике у Университета. Решение принято еще за завтраком – пляжная релаксация, пока не надоест, и вечерняя прогулка по городу. Завтра утром у девчонок самолет. Сначала идем на разведку – до пляжа оказывается достаточно далеко, сам пляж -   крупная галька, и не сильно оборудован. Впрочем, переодевалка, вроде есть, да и лежаками кто-то распоряжается. Но мы возвращаемся назад – все равно надо к машине за вещами, и решаем вернуться по дороге назад, где она подходит к пляжу. Здесь все то же самое, крупная, дорогие лежаки и платный вход в кабинку пляжной раздевалки. Это, похоже, особенность Грузии – за мелочевку с вас попытаются взять денег, как только что на парковке у университета. Вроде, и знаков нет, но стоило завести мотор, как подбежал какой-то хмырь с квитанцией наперевес. Так и тут – лежак – лари. С матрацем? – три. А вам еще и зонтик? Вход в кабинку – лари… Но да ладно, мы же отдыхающие. Что-то проносят в корзинках, но не навязчиво, так, покрикивая что-то про семечки. Семечкм, кстати, носят девчушки лет 8 – 10. Более существенная закуска продается на набережной, что-то в киосках, что-то с рук пожилых торговцев – пенсионеров. Уже освоив лежание, плавание и наблюдение за огромными судами на рейде, мы пошли пройтись, и увидели забавную картинку. К группе торговцев приблизились два полицейских шкафа, кто по проворней – удалились, но один дедок остался стоять, и служители закона долго с ним о чем-то разговаривали. А потом ушли, а дедок остался торговать нехитрым товаром. Даже боюсь предположить что-либо о грузинской полиции.

Так и лежим на матрацах по 3 лари, периодически устраивая заплыв. Вода приятна по температуре, слегка бодрит, но комфортна. Не очень прозрачна – для галечного пляжа могла бы быть чище. Но откровенного мусора нет. И достаточно мощное течение вдоль берега – чтобы остаться на месте, нужно прикладывать некоторое усилие. В промежутках между этими усилиями можно подвести промежуточный итог. Грузия другая. Она и вправду чем-то отличается от бывших союзных республик, да что союзных республик – она большая заграница, чем, скажем, евросоюзная Болгария. Очень неоднозначная, но совершенно дружественная туристу, независимо от страны его проживания. Очень комфортная, достаточно свободная, сочетающая восточную свободу внутреннего мира с европейской свободой от ненужных условностей. И не восток, и не запад. И не Европа, и не Азия. А для русских – вдвойне комфортная. Вот только неужели нужно было повоевать, чтобы это понять? И очень разная в разных своих регионах. Вот только был один Тбилиси, а теперь совсем другой Батуми. Пойдем-ка мы по нему гулять!

Сначала надо поселиться в гостинице. Опять, как и в Тбилиси, это нужно сделать в центре. Таким условиям удовлетворяет гостиница «Ирис», которую мы находим в историческом центре Батуми.

Она в нашем путеводителе обозначена, правда, как «Пирамида», но какая, в конце концов, разница. Здесь нет ресторана или бара, но кафе есть на первом этаже рядом. Зато здесь есть балкончик и wi-fi, и я лезу в интернет на предмет новых неожиданностей. Которые присутствуют в виде письма от Аэросвита, вслед за отменой компанией «Днеправиа» рейса из Москвы в Севастопольский Бельбек (см Пролог) и отменой «Континентом» рейса из Бельбека в Москву, отменившего и завтрашний рейс Киев – Бельбек, являвшийся частью перелета девчонок Батуми – Киев – Бельбек. Здорово. Правда, в письме содержалась приписка, что если мы не ответим, то по умолчанию билеты перебронируются из Севастополя в Симферополь, но я на всякий случай пишу им об этом. Ну вот, теперь будет повод для волнения вплоть до завтра. Пока я проделываю эти процедуры, небо над Батуми темнеет, и начинается дождь, сопровождаемый вспышками молний и громом. Мы его встречаем на балконе с радостью – пусть прибьет Батумскую пыль. Я не сказал про пыль? Во я даю… Еще покидая пляж и проехав пару кварталов по свежее отремонтированным прибрежным улочкам, мы попадаем в зону сплошного ремонта. Дальше асфальт был снят по всему проспекту Руставели, в который переходит Морской бульвар, причем снят кардинально, как те 150 километров турецкой дороги Анкара – Самсун, до основания, вместе с бордюрным камнем. Внутренние улочки старой части города тоже были лишены асфальта и частично перекопаны. Не все, конечно, в определенном логическом порядке, чтобы проехать как-то было можно. В Батуми идет глобальны ремонт, с полной перекладкой улиц и коммуникаций. Очень похож на турецкий – это турки, наверное, ремонтируют Батуми к олимпиаде в Сочи. А если серьезно, то Батуми действительно несколько похож на турецкие города, правда, европейской Турции. А может, и нет, он все же своеобразен. Дождь закончился, пойдемте смотреть!

            Прямо напротив кафешки группа парней оккупировала смешную машинку

место в которой тут же уступили Лельке.

Но уехать далеко ей не дали, хотя машина совершенно на ходу

Ладно, пойдем пешком по улице Горгасали с обычными здесь домиками – особнячками

И балкончиками, непременно увитыми виноградными зарослями, по другим улочкам с другими домиками

и дворцами

включившими уже подсветку по причине быстро спускающейся южной ночи, рядами двухэтажек…

Батуми – невозможное смешение всего и вся, всевозможных религий и верований с соответствующими культовыми сооружениями: Вот вам армянская церковь,

а вот греческая

вот минарет мечети

На небольшом пятачке сосредоточены домики разных времен и народов, старые грузинские

со всевозможными шпилями и башенками

и новые грузинские

и тоже со шпилями…

Забавные надстройки

соседствуют с темными подворотнями,

а витрины сохраняют кое-где еще старую советскую рекламу

В какой то момент подходим к грандиозному современному строению с часами, из-за узких улочек снять которое не представляется возможным

Это Сити-Холл, ратуша, вокруг которой происходит ажиотаж – дворики цеплены полицией и охраной, пропускающей внутрь по билетам, а безбилетная молодежь галдит, хлопает в ладоши и радуется. «Что, что там?», - спрашиваем мы. «Конкурс красоты!». Это тот скандальный конкурс, где первое место заняла грузинка, но с российским паспортом.

Постепенно в густых уже сумерках выходим к порту. Он весь в огнях,

Незабываемое зрелище. Вообще, иллюминация в Батуми тоже необычна, очень ярка и вызывающая там, где освещает новые строения, и достаточно мягкая для старых. Боже, какой вкус у этих архитекторов. Уверяю вас, я еще не был ни в одном городе, где нрвые строения, иногда вызывающе современные, так бы гармонично соседствовали со старыми. Город контрастов, где на одной улочке дома позапрошлого века

Стоят рядом с еще недостроенными, но уже подсвеченными новыми домами кричащего, гротескного стиля,

не вызывая при том раздражения, где лачуги и дворцы стоят напротив друг друга

И мы гуляем по всему этому удивительному смешению, смешению до сумасшествия,

.. и пьем из желтой бочки квас

16 июля. Батуми – Кутаиси – Военно–Грузинская Дорога – В.Ларс. Завтрак в кафешке внизу, и небольшой пробег в аэропорт Батуми – маленький аэропортик, отправляющий несколько рейсов в день. Оказывается, есть уже прямой в Москву. Подхожу к стойке регистрации и показываю письмо из «Аеросвита» служителю, но тот лишь пожимает плечами – у него нет никакой информации о сквозном билете девчонок, лишь сегмент до Киева, в котором у моих путешественниц стоит ОК. А дальше дядька советует разбираться в Киеве, куда грузинская авиакомпания по-всякому их довезет. А багаж? А багаж все равно только до Киева, при любом раскладе, поскольку регистрация на рейс местная и в ручном режиме. Да и вообще, аэросвитовские билеты на такой полет – тоже нонсенс. Грузинский сегмент летят «Грузинские Авиалинии», а украинский – «Днеправиа». Но билет «Аэросвита». И это оказывается здорово – транзитная стойка Аэросвита в Киеве не только посадила девчонок на ближайший рейс, вылетающий из Киева меньше, чем через час в Симферополь, но еще и предоставила трансфер до Бельбека, от которого моим девчонкам до дома 5 километров. Но это будет чуть позже, пока мы прощаемся, проверяем почту на предмет новых неожиданностей, но их на этот раз нет. Зато есть wi-fi, несмотря на всю малость этого аэропортика. Все, посадка, поскольку самолетик маленький – недолгая, и они уже в пути. А мы с Валюшкой остались вдвоем. Неспеша заправляемся на ближайшей к аэропорту заправке, платим карточкой, и уже заплатив, получаем вопрос, нужен ли нам чек? Нам чек не нужен, но что он будет делать с моей оплатой, которая по карте? И так же неспеша стартуем в сторону дома. Теперь уже точно в сторону дома.

На выезде из Батуми долго блуждаем, пересекаем какие-то железнодорожные пути, упираемся в тупики, но все же выруливаем из города на прибрежную трассу. Настроение уже чемоданное, то ли от «переполнения регистров», то ли от «потери» половины экипажа, и мы ставим себе цель просто въехать сегодня в Россию. Но и это без экстрима – глобальная цель – достичь за три дня Москвы. Про «вильнуть» в сторону мы подумаем сегодня вечером, в зависимости от того, где нас этот вечер застанет, с какой стороны от Главного Кавказского хребта. Прибрежное шоссе изобилует серпантинами, и я уже не уверен, что дорога от Боржоми до Батуми по шоссе была бы сильно быстрее чем та, что мы проехали по бездорожью. А когда мы на очередной развилке уходим вглубь Грузии, от моря, серпантины становятся совершенно серьезными, и мы подолгу плетемся в них за грузовиками, большинство которых, впрочем, уступают нам при первом возможном случае. Дорога снова безумно красива, Валя то и дело щелкает фотоаппаратом, а в одной деревушке мы, наконец, встречаем поросят на вольном выпасе, и бегаем за ними с визгом, чтобы снять. Поросята, впрочем, настолько резвы, что у меня фотографий не выходит, а с Валей, на предмет их публикации, договаривайтесь сами. Потом дорога приводит нас в Кутаиси, проезд через который затруднен пробками, а сам город сильно напоминает своей разрухой Кировакан, тем более, что трасса идет по мостам, возвышаясь над огромными, но заброшенными корпусами былой промышленной мощи Грузии. После Кутаиси идут равнинные участки, мы подбрасываем дров в топку и вскоре вливаемся в дорогу, с которой только позавчера сворачивали в сторону Боржоми. У Гори мы снова на магистрали, и в этот раз не забываем остановиться у лагерей беженцев из Осетии. Пожалуй, запомним их.

Недалеко от Мцхеты снова покидаем магистраль – мы на Военно-грузинской дороге. Она здесь неожиданно хорошего качества, достаточно здорово загружена. Через какое-то время навстречу начинают попадаться российские машины, в абсолютном большинстве своем с номерами республик Кавказа. Но вот и питерский минивэн, интересно, где они получали визу (к этому моменту Грузия начала ставить россиянам визы в Верхнем Ларсе, но я об этом еще не знал). Дорога прекрасного качества идет до селения Гудаури с одноименным горнолыжным курортом, потом начинает портится, взамен открывая удивительные виды

и приводит на смотровую площадку. Мы слегка переживаем, что время уже потихоньку бежит к вечеру, а я знаю, что пропускной пункт закрывается на ночь, но не знаю, когда наступает ночь у пограничников. Тем не менее, на площадку нельзя не заехать – очень уж красиво

Дальше дорога становится грунтовкой, с размывами и обвалами

Проходит через Крестовый перевал и выводит к Степанцминде (Казбеги), где в разрывах облаков открывается Казбек. Так внезапно он это сделал, что я даже не успел достать фотоаппарат…

«…проезжая мимо Казбека, увидел я чудное зрелище. Белые оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь, озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками». (А.С. Пушкин. «Путешествие в Арзрум»).

За Степанцминдой дорога улучшается, приобретает вновь асфальт и приводит к грузинскому пограничному пункту. Пограничный полицейский долго листает наши паспорта, в поисках видимо, абхазских или осетинских следов, и задает традиционный вопрос:

 – Как вам Грузия?

– Здорово, – честно отвечаем мы, слегка волнуясь от ожидания того, что ждет нас дальше.

– Счастливого пути. Приезжайте!

 

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий
Следуйте за нами: 
© Фонд «РУСЬ ИСКОННАЯ», 2024
Все права на любые материалы, опубликованные на сайте, защищены в соответствии с российским и международным законодательством об авторском праве и смежных правах. Использование любых аудио-, фото- и видеоматериалов, размещенных на сайте, допускается только с разрешения правообладателя и ссылкой на сайт. При полной или частичной перепечатке текстовых материалов в интернете гиперссылка на сайт обязательна.