Кавказское кольцо. В трех с половиной частях, с прологом и эпилогом.

Кавказское кольцо. Часть "полтора". Грузинский транзит.

«Щедрость – слава государей и премудрости основа.
Дивной щедростью владыки покоряют даже злого.
Есть и пить любому нужно, в том не вижу я плохого.
Что припрячешь – то  погубишь, что раздашь – вернется снова»

 Шота Руставели. «Витязь в тигровой шкуре». В переводе Н. Заболоцкого.

Просмотреть Грузия "полтора" на карте большего размера

Если турецкий КПП Пософ – это капитальные строения, то с грузинской стороны, прямо за шлагбаумом, слева расположена временная будка пограничников, а справа – вагончик-балок, оборудованный окошечком и лавкой для ожидания. 

Чуть в стороне еще есть металлический ангар, но мы его пока не замечаем. Остановившись у будки, протягиваем паспорта.

            – У вас есть грузинская виза?

            – Нет, мы рассчитываем получить ее на границе.

         – Да, это возможно. Поставьте машину справа и пройдите в вагончик. Пойдемте, покажу. – В будке два полицейских в темно-синей форменной одежде. Один другому что-то говорит, тот пожимает плечами и выходит из будки. В общем, не найти вагончик в этой ситуации невозможно, да и место для парковки автомобиля тут одно, если не загораживать проезд. Но, видимо, положено. Полицейский огромен и крепок – под два метра роста и больше центнера веса, сразу проникаешься уважением. В вагончике за окошком еще один полицейский.

            – Цель визита в Грузию?

            – Транзит в Армению.

            – Транзитная виза дает право находиться в Грузии трое суток. Вам хватит трое суток? Мы можем дать Вам туристическую на 15 дней, если хотите.

            – Да, мы планируем въехать в Армению сегодня вечером или завтра утром.

            – А что так мало на Грузию? Возьмите анкеты, за этим вагончиком есть еще один – там оплата и там вам помогут заполнить. А армянская виза у вас есть? – Анкеты на грузинском.

            – Виза в Армению нам не нужна. А в Грузии мы останемся дольше на обратном пути. И нет ли у вас анкеты на русском или английском?

            – К сожалению сейчас нет. Но вам помогут. – Дорожка «за угол» приводит к невидимой с дороги еще одной временной будке, в которой сидит очаровательная девушка – полицейский. Она берет паспорта и тщательно заполняет за нас анкеты, которые мы подписываем, чуть ли не впервые в жизни не понимая не только смысла, но и букв, вкладывает в паспорта визовые наклейки, полноценные, на всю страницу, и провожает к первой будке. В отличие от шкафов – мужчин, она невысокого роста, стройна и красива. Вот даже и не знаю, может, их действительно подбирают по росту и внешнему виду, но первое впечатление очень приятное, тем более, что девушка очень мила и светится улыбкой. Шкафы – пограничники очень аккуратно наклеивают марки, видно, что тонкая работа дается им с трудом, и они от напряжения высовывают языки. Жаль, нельзя фотографировать… Нам переданы паспорта, и мы двигаемся к выезду. Здесь тоже шлагбаум с будкой, останавливаемся и слышим удивленный вопрос:

            - Зачем вы едете? – (тут вот попробуйте сказать эту фразу, как будто это одно слово, с ударением на Э во втором слоге: ЗачЭмвиэдете?). Если бы не опыт подобного общения на других границах, как то самое болгарское «Кде идешь?», означавшее вовсе не «куда тебя, гада, занесло?», а «куда путь держишь?», я бы впал в ступор и стал бы долго рассказывать про транзит в Армению и зачем нам в Грузию. Но я переспросил:

            – В смысле?

            – Таможня еще. Вернись вон в тот ангар.

Это был действительно ангар, около него бродили таможенники, такие же шкафы, но одетые в форменные футболки (!), они жестом предложили заехать внутрь. Огромное металлическое пространство было пусто, лишь с краю стоял рентгеновский аппарат для вещей. Около него суетились таможенницы, не столь ослепительно привлекательные, как та полисвумен, что заполняла за нас анкеты, поэтому, видимо, более строгие. Они и предложили выложить все вещи на ленту аппарата. Собственно, поскольку вещей было не много (правда, часть из них уже распределилась в разрозненном виде по салону), мы это и сделали. Мелочевку, типа раций – огнетушителей повертели демонстративно в руках и засунули обратно, реакции это не вызвало. И единственное, что заинтересовало служительниц – большой аккумуляторный фонарь. Причем он лежал в сумке с разной автогалиматьей, типа удлинителей и газовых горелок, но вопрос был задан именно так:

              – А что у вас работает от аккумуляторов?

Прикольно. Но пять минут, и путь свободен. И будочник на выезде без лишних вопросов открывает шлагбаум. Ну, здравствуй, Грузия!

            Легкий спуск в долинку – и природа меняется кардинально. Даже по внешнему виду понятно – страна другая. Только что были бескрайние луга на склонах холмистых возвышенностей, а тут, сразу после границы - скальные стенки

по краю которых дорога опускается ниже зоны лесов и, петляя по очень живописной речной долине, приводит в городок Ахалцихе. Дорога, на удивление, очень достойного качества, несмотря на то, что наш путеводитель готовил нас к тому, что она будет разбитой. Но все меняется. Хотя, может, причина в том, что его автор, Тим Берфорд, путешествовал по Грузии на велосипеде, а этот вид транспорта гораздо сильнее передает неровности дороги на определенные части организма седока, чем джип с пневмоподвеской. Тем не менее, я с удовольствием рекомендую этот путеводитель, поскольку качество дороги, пожалуй, единственное несоответствие истине изложенных в нем очень подробных сведений. Есть там, правда, еще и политические рассуждения – грузинская новейшая история глазами англичанина, но она выделена другим цветом и  на восприятие обычного текста не влияет. Итак, «Грузия» Тима Берфорда в серии «Bradt».Перед городом дорога проходит через цепочку сел, резко отличающихся от турецких. Дома здесь стоят в тени больших садов, чуть в глубине, и часто окружены высокими заборами, а по улицам прогуливается всевозможная домашняя живность. Мне кажется, в грузинских селах стада скота и поголовье домашней птицы еще больше, чем в турецких деревнях, и они разнообразнее – куры, утки, козы, овцы, но коров тут больше, чем всех остальных перечисленных видов. И неперечисленных тоже, - в отличие от Турции тут есть поросята, которые, в отличие от России, находятся на вольном выпасе. Но об этом опять в своем месте. Так вот, Ахалцихе, буквально, Новая Крепость. Город, по уже сложившейся традиции этой поездки участвовал в русско-турецких войнах, а крепость Ацкури была османской, пока ее не взял в 1829 году Пашкевич. В этой части Грузии исторически много армян, вот и в Ахалцихе их примерно треть. Сам же город находится в сильном запустенье, кривые улочки покрыты «рваным» асфальтом, а вдоль них стоят вперемешку 3-4 этажные дома и частные домики, разбавленные иногда советскими строениями типа провинциального кинотеатра или универмага. Эти советские строения еще более обшарпаны, чем все остальные здания, а все это вместе еще и покрыто пылью, поднимаемой проезжающими по разбитому асфальту машинами, в абсолютном большинстве своем тоже помнящими последние заседания ЦК КПСС. На улицах не так много людей – сейчас жарко, но есть бредущие по каким-то своим делам коровы… И завтракали мы в последний раз в Турции…

    – Паап, а что едят в Грузии, когда очень кушать хочется?

   – Ну, в Грузии много разных блюд. Например, хачапури, это такие… – Я не успел рассказать, что такое «хачапури», потому что был прерван хором из трех девчачьих голосов.

    – Хотим хачапури!!! – а дальше возмущенный голос мамлюка. – Ну куда же ты, вот же…

Останавливаюсь. Действительно, ступеньки от тротуара поднимаются к окошку стандартной четырехэтажки, где продаются хачапури, самые разные, с сыром, с мясом, с яйцом, а также по-аджарски. За окошком женщина средних лет.

    – Вы, правда, из России? Господи, хоть нормальный русский послушать… Вы в Грузию надолго?

  – Нет, мы транзитом, в Армению. Но мы обязательно вернемся после Армении в Грузию, нам тут уже нравится...

    – Да. Раньше часто в Россию ездили, а теперь вот… Но ничего, все обязательно наладится. А я армянка…

Я тем временем оставляю девчонок, поскольку жара стала нестерпимой, и надо не дать машине раскалиться. Включаю кондиционер и, закрыв окна, смотрю вправо, на девчонок, ждущих, когда им приготовят хачапури. Даже вздрогнул, когда в левое окно постучали. Около машины стоял дед, опираясь на палочку, с седой бородой – щетиной и в темной кепке. Я опустил стекло.

     – Судя по номерам, из России?

      – Да.

       – А откуда?

        – Из Москвы.

    – Из самОй Москвы– Дед помолчал. Потом внимательно посмотрел в глаза. – Примите соболезнования. – Я чуть не подавился.

        – Что случилось? В связи с чем?

      – «Булгария». У вас же день траура. Примите соболезнования… Боже, сколько там детей… Из самой Москвы… – и дед пошел дальше, не оглядываясь, медленно переваливаясь на негнущихся ногах. А мне вдруг стало не по себе. Я про «Булгарию» прочитал вчера в интернете, мы ужаснулись этой трагедии. И забыв, поехали дальше. А дед… Я смотрел ему в след до тех пор, пока не постучали с другой стороны. Девчонки с хачапури. Начали возмущаться, что держу их на жаре, долго не открывая. Но услышав про деда, вдруг, стали серьезными.

            За городом дорога опускается еще ниже и бежит дальше по берегу молодой еще здесь, но от того задорной и звонкой Куры. Река течет по лесистой живописной местности, чуть выше стоят елки, а берег закрывают огромные лиственные деревья, похожие на ивы. Впрочем, не ботаники мы ни разу, да и не биологи – про черепашек около Немрута так и не поняли, кто они, мальчики или девочки. Так что пусть будут ивы. Вполне достойное место для того, чтобы доесть хачапури, ополовиненные уже по пути.

А потом мы то спускаемся снова к кромке воды, и тогда ее шум слышно, несмотря на все шумоизоляции, то поднимаемся вверх, по бортику ее берега, выше кромки деревьев, река остается далеко внизу, но не становится от этого тихой. С одного из таких подъемов открывается вид на огромную крепость.

Это селение Хертвиси, возле замка  нам предстоит уйти с основной трассы, идущей в Ахалкалаки, чтобы попасть в монастырь Вардзия по дорожке, продолжающей бежать навстречу Куре. И через десяток километров попадаем в сказку.

Пещерный монастырь Вардзия. Это место для Грузии – ну как… даже вот не знаю, с чем сравнить. Суздаль для Руси. Или Владимир. Место легендарное, город тут был основан отцом царицы Тамары в 1156 году, (между прочим, год постройки первой крепости Московского Кремля, считается, Долгоруким, но скорее Андреем Боголюбским, его сыном и будущим тестем Тамары) и название его принято красиво полагать производной от крика заблудившейся в пещерах будущей царицы. «Я здесь, дядя» - «Ак вар, дзия!» А заблудиться было где – скальные пещеры уходили глубоко в недра скал, а затем их расширили и углубили. Да так, что получилось более 3000 помещений в 13 уровнях, когда царица Тамара превратила пещерный город в самый большой монастырь Грузии. Тут жили 2000 монахов, в монастыре были конюшни, пекарни, винодельни, церкви и даже аптека. Вон ячейки для лекарств в центральной нише, видите?

Все это могло соперничать с пещерными городами Каппадокии, если бы не череда землетрясений, обваливших переднюю скалу и открывших взору путников внутреннее пространство города.

            Чтобы попасть в город сейчас, надо по автомобильному мосту переехать на другой берег Куры. Дорожка приведет к стоянке и туристическому офису. Поскольку время на границы и хачапури было потрачено изрядное, в Вардзию мы приехали уже во второй половине дня. Стоянка была безлюдной, и билетер сам вышел к нам. Отсчитав положенную плату (Лелики бесплатно), вместе с билетиками мы получили приглашение проехать дальше вверх, по мощеной дороге, прямо ко входу в монастырь. Очень кстати, поскольку достаточно жарко… Но тем не менее, сотню метров вверх все же придется пройти по очень живописной тропинке. Взгляд назад, на Куру

И вперед, на монастырь.

 Мы начинаем бродить по нему, сначала бессистемно, просто заглядывая в помещения и любуясь видами

И постепенно приходим во дворик, ход из которого ведет в церковь.

Это приделы, в церкви пофотографировать мне не удалось, поскольку там шла служба.

            Эта служба – отдельное действо. В пещерном полумраке находилось человек пять мужчин, в абсолютно черных одеяниях со столь же черными, как смоль, волосами и бородами. Сначала было тихо, и один из них неслышными шагами подошел к столику, на котором лежала книга. Этот столик (аналой?) стоял в дальнем углу от алтаря, по диагонали от входа и был освещен свечой. Раздалось легкое шуршание, и началось чтение. Страницы еще шуршали под пальцами служителя, а он уже произносил непонятные нам слова, темп которых убыстрялся по мере приближения пальцев к искомой странице. И вот ритм пойман: представьте, что вы на празднике, и перед вами грузинский ансамбль, который сейчас начнет танцевать картули (лезгинку, если хотите). Сначала вступают барабаны. Тум-та-та-тах-та, Тум-та-та-тах-та… вот в таком ритме и идет чтение текста, причем он слегка ускоряется, и мы стоим, как завороженные, и ждем, когда же за вступлением последует «ээхх!», и руки разлетятся в стороны. (Надо соблюсти авторское право. Сравнение с лезгинкой принадлежит Ирке – она в этот момент начала барабанить пальцами по моей руке). Но этого не происходит, а продолжается чтение, несмотря то, что подошедший к аналою другой монах начал листать страницы. Первый еще не закончил, когда вступил второй, он читал густым басом и темп его был другим. Но ритм… Рука потянулась в карман за монеткой – здесь в церкви хорошо, а значит, правильно, а значит, надо поставить свечку. Я только обернулся к столику, как увидел руку служки, протягивающую мне свечи.

            Мы вышли из церкви и остановились, переваривая услышанное.

– Хорошо, правда? – раздалось негромко сзади.

– Да, – сказали мы и обернулись. Перед нами стоял интеллигентный мужчина среднего возраста.

– Я вас давно приметил. Вы говорите по-русски. Я экскурсовод, хотите, покажу вам монастырь? Я с вас возьму 10 лари.

– Конечно, хотим. А что, тут мало бывает русских?

– Очень мало. В основном, к нам сейчас приезжают европейцы, у меня через час немецкая группа. Туристов сейчас стало много, за последний год особенно. Раньше, при СССР, еще больше было, но сейчас все иностранцы. Русских почти нет, даже язык стал забывать. Идемте?

И он водит нас целый час, указывая дорожки

смотровые площадки

и тоннели,

и приводит в помещение церкви с закопченными сводами. Это Церковь Успения Богородицы, а на фресках - сама царица Тамара, это ее прижизненный портрет.

– Благодаря этой копоти и сохранились фрески, – говорит он. Когда сюда пришли турки, в пещерах стали жить и жечь костры пастухи. Живопись покрылась копотью и сохранилась под слоем такой защиты. Сейчас доступны, после всех обвалов, около 600 помещений в шести уровнях.

Из полутемного церковного помещения в свете фонаря приходим к источнику «Слезы Тамары». Вода действительно необычайно вкусна…

– Мне жалко вас отпускать. Вы остановились уже в гостинице?

– Нет, – успеваю сказать я, и набираю воздуха для следующей фразы, – Мы…

– Здорово. Погуляйте часок по городу, пока я немцам проведу экскурсию. Остановитесь у меня. У меня большой дом, расскажете про Москву. Жена хоть русский послушает. А завтра я вас в Ахалкалаки отвезу горной дорожкой – там очень красиво. Вы на джипе?

– Да. – Я, наконец, успеваю вставить слово. – Спасибо. Но нам надо сегодня въехать в Армению.  – Экскурсовод искренне расстраивается.

– Ну, хоть, давайте я вас напоследок через тайный ход проведу, он почти к стоянке ведет.

– У нас машина наверху… – Но тут вступает Лелька.

– Тогда нас через тайный ход, а папа на машине спустится! – Так и решаем, и девчонки скрываются в подземелье. К месту встречи они приходят раньше. Гид смотрит на машину.

– Проедете. Нет, если хотите, можете вернуться по асфальту до крепости, а там шоссе в Ахалкалаки. Но эта дорожка очень красива. Вон там, за мостом, бывшая гостиница «Интурист». Сразу за ней дорожка вверх. Она невзрачная, но не промахнетесь, она одна. Жаль, что не останетесь.

   Потрясающее место. Переезжаем мостик, поворачиваем к заброшенной гостинице и начинаем крутыми серпантинами карабкаться вверх, постоянно останавливаясь для фотосъемки. Чем выше и дальше от монастыря, тем красивее.

Дорога иногда ограничена каменными столбиками,

иногда подходит к самому краю.

Она давно уже стала каменистой колеей

забирающейся выше и выше.

Повороты становятся полными, на дорожку льются водопадиками ручейки, размывая и без того узкий участок. В каком-то месте останавливаемся умыться, попить горной водички, пофоткать, и слышим шум машины снизу. Тут нам не разъехаться, поэтому я проезжаю дальше и встаю в 180-градусном повороте, максимально прижавшись к краю. Догнавший нас желтый «форд» останавливается.

– Что случилось?

– Ничего, вас пропускаю. Я медленно еду.

– Почему медленно, ты сломался? Устал? Поедем ко мне, отдохнете!

– Спасибо. А медленно, потому, что тут очень красиво.

– Ну вот и хорошо. Ты смотри, дорогой, а я вперед поеду, стол накрою. Расскажешь, как в России.

Я, честно говоря, знал о кавказском гостеприимстве и даже многократно чувствовал его на себе, правда, с той, другой стороны Кавказа и в той, другой своей жизни. Но я всегда думал, что это дань традиции, нельзя в этой культуре не пригласить к себе в дом доброго (а мы же добрые, по нам это видно, нет?) гостя. Но этот парень за рулем искренне расстроился нашему «нет». Надеюсь, не обиделся. Но красота потрясает. И природная,

и человеческая, этих встреченных нами сегодня людей. Даже не красота. Щедрость. Девчонки устали от подъема, начали куролесить

и мы, спасибо машинке,

забираемся на верхнюю часть склона. А перед нами ровная, как стол, поверхность.

Здесь сразу начинаются дома деревни с бесконечными стадами,

оно и понятно – мы достаточно высоко, зона тех самых альпийских разноцветных лугов, впрочем, частично скошенных и сложенных в когда-то давно недостроенных домах новых улиц

Тем не менее, среди достаточно старых и несколько убогих (но не курдских) жилищ иногда встречаются островки новой техники. Я читал когда-то о правительственной программе по поставкам фермерам техники. Может, оно?

Улица передо мной упирается в другую, образуя Т-образный перекресток. Надо спрашивать. Как раз по левой стороне идет, опираясь на палку, дедок.

– Отец, скажи, в Ахалкалаки - направо? – Дедок остановился и внимательно посмотрел.

– Ты русский? Откуда?

– Из Москвы.

– Все наладится. Все наладится. Как там у вас?

– Да, по-разному.

– Ты там скажи всем. Обязательно скажи. Мы вас любим. – Мне показалось, что у него заблестели глаза, он отвернулся и поковылял дальше. А потом, словно вспомнив что-то, остановился и махнул рукой вправо.

«Мы вас любим». Мы эту фразу услышим еще много раз. И даже сегодня. Что она для них значит? Почему для многих из нас та война была  проходным эпизодом, а они это так переживают? Это еще предстоит понять. Блин, опять развилка. И на дороге, и в голове. Опять спрашивать. Тут у дороги группка пацанов, что-то пытаются сделать с мотоциклом.

– Ребята, в Ахалкалаки куда?

Тут объяснения с трудом. Из всей группки по-русски сносно говорит один парень.

– Вправо.

– А дальше будут развилки?

– Дальше прямо. До асфальта. А вы из Москвы?

– Да.

– Привет там Москве.

Пользуясь случаем, передаю.

Дорога выходит за деревню и бежит по полю. Это типичная полевая дорога, колея через лужи, и хорошо, что нет дождя. Поле сразу за деревней распахано под картофельные огороды – полоски. И какая же тут картошка! Кусты с подмосковную смородину. А дальше – снова бесконечное горное разнотравье. Раздолье для скотины. Действительно, через несколько километров поля показывается трасса. Гармин уже знает, что по асфальту нам направо. Уже предзакатное время, дорога проходит через череду сел,

в которых начинается вечерний загон коров. Поэтому движение крайне медленное, среди либо встречных, либо попутных животных

которых тут какое-то бесконечное множество, стада идут вереницей по вечерним улицам Ниноцминды (Богдановки), Гореловки, Ждановки, Спасовки, а за стадами присматривают многочисленные грузинские (а может, армянские?) аисты.

А может, не армянские и не грузинские, названия сел говорят сами за себя. Эта местность считается местом компактного проживания духоборов, религиозного течения, известного демонстративным отказом от военной службы и сожжением оружия в 1895 году где-то тут, в пещере около Гореловки. Выступление подавили казаки, и большинство духоборов после этого эмигрировало в Канаду (тут вот уколю Берфорда - не через Сибирь вовсе, а на пароходе из Батуми, оплаченном сочувствующим им Львом Николаевичем за счет гонорара от «Воскресения»). Тем не менее, часть духоборов осталась тут, они даже попытались организовать что-то типа фермы «Духоборец», но случился конфликт из-за земли с армянами, составляющими большинство в местных селах… Поговаривают, что духоборы снова думают о переселении – обратно в Россию.

Бесконечные стада сопровождают нас уже около часа, мы не торопимся и вдыхаем запах этих стад. Настоящая корова, возвращающаяся с выпаса, ведь пахнет травой и молоком, а вовсе не тем, чем принято считать. А у людей постарше еще и детством. И нам всем четверым вдруг больше всего в этот момент захотелось парного молока. Так купим? – И я останавливаюсь у первого же дома. Коровы тут у всех. Около дома мужчина, на мою просьбу продать нам молока, отвечает:

- Жена доит. Сейчас. Вам сколько?

-Литра два, если можно. – Из дома выходит молодая женщина, за спину которой прячется девчушка лет пяти. Мужчина возвращается с пластиковой бутылкой, и протягивает женщине. А они уже вдвоем подходят ко мне и протягивают бутыль. Мужчина стоит поодаль.

- Возьмите. Вы из России?

- Да.

- Мы вас любим. – я пытаюсь достать деньги, но меня останавливают оба, и мужчина, и женщина. – Вы гости. Зайдите в дом.

-Нет, спасибо, говорим мы, а девчушка вдруг подбегает ко мне и протягивает ручонку. Я протягиваю ей руку навстречу, и в нее высыпается несколько нехитрых конфеток.

- Вы только приезжайте… - говорит женщина.

(месяц спустя мы обкатывали «Зеленого» в Костромской глуши. Въехав ранним утром из леса в крайнюю деревню, мы спросили у суетившегося уже по хозяйству мужчины о возможности купить молока. Так же как в Грузии, вынесшая бутыль хозяйка наотрез отказалась от денег, а увидев, как жадно мы пьем его прямо из горла, вынесла еще и по краюхе хлеба. Люблю я деревню. Больше, чем город).

В вечерних сумерках над дорогой появляется свет ярких желтых фонарей. Пограничный пункт в Армению. Грузины выпускают без вопросов, только ежатся от вечерней прохлады. Здесь самое холодное место в окрУге, тут высоко, хотя пейзаж - эдакое бескрайнее равнинное плато. Грузия остается за шлагбаумом, загадав нам загадку, за которой нам предстоит сюда вернуться. «Мы вас любим». Почему? Вопреки?